Жестокие игры II

Ульяна Громова (2024)

Я крупно накосячил, когда поставил во главу угла личное, а не профессиональный долг. И теперь расплачиваюсь за это ночными кошмарами и выматывающим страхом за невесту. Люблю ее так, что забываю дышать, она для меня — весь мой мир, моя душа. «Красивая девочка. Молоденькая, нежная, горячая, влюбленная… Живая…» Только вот Игрок на свободе, а его личность — incognitus. И Игра еще не окончена. Продолжение следует… Иногда, докопавшись до правды, хочется закопать ее обратно.

Глава 3. Проходной двор

Жить вот так я устал.

Я просто человек, не супермен.

Не сразу понял, что этот визг — сигнал поезда, помноженный на мои вопли, шипение — срабатывание пневматических тормозов, а запах горячего металла — так пойди не разогрейся, когда такая махина применила экстренное торможение.

Сполз по каменной стене, в которую впечатался — лик Грома Виталия Семеновича теперь будут изучать археологи будущего ничуть не меньше, чем плащаницу, — и упомянул того самого в коротком:

— Господи…

Сел на землю в треугольнике между развилкой, вытянул ноги и полез за сигаретами. Сунул в рот сразу две — плевать. Руки тряслись, ноги дрожали, сердце, по-моему, проглотил на бегу — не стучало припадочно, а должно бы.

А может, я уже умер?

Еле в карман попал — колотило меня, как за ноги о столб, и ощущения похожие, — достал сотовый и набрал номер:

— Мариш… — голос, оказывается, приклеился к горлу — просипел что-то нечленораздельное. То ли каркнул, то ли кашлянул и повторил: — Мариш…

— Виталь, с тобой все в порядке? — встревожилась. — У тебя горло болит?

Заботливая моя. Губы сами в улыбке растеклись. И сердце забилось.

— Все хорошо, зефирка. Я тебе сегодня говорил, что очень тебя люблю? — наблюдал, как машинист выбирается из вагона.

Не так уж и узко, хоть и обтер рубахой своей вагон и стену, а пролез. Хотя стой я там, поезд на скорости меня как слайсером хамон нарезал бы. И как тут тогда Тарасов просочился? Или не просочился? Может, раскатало его? Потому и тишина о нем уже три с гаком месяца. Хорошо бы.

— Говорил, — моя красотка улыбалась, я как будто видел эту до сих пор смущенную улыбку и блестящие счастьем глаза.

— Давай вечером в кино сходим? Я билеты возьму на «Демона-парикмахера с Флит-стрит», — заерзал.

Кажется, едва не упорхнувшая от меня жизнь поздоровалась со мной — в задницу врезались острые углы щебня, бок закололо, тело обессилило, аж губы затряслись.

Пиздец я придурок.

— Вау! А он уже в прокате, да?! Давай сходим! Только попкорн брать не будем, — хихикнула.

Я хмыкнул — в прошлый раз мы были дико голодные и взяли аж четыре больших ведра и два литра Колы, в итоге нас раздуло, пришлось сбегать с премьеры 3d-картины, вполне годного нуара в викторианском стиле. Оказалось, моя зефирка любит такие, и тема Викторианской эпохи для нее до писка «Вау!». А еще выяснилось, что она хорошо рисует.

Что только делает на курсе бизнеса?

— Ладно, не будем. Придумай пока, что хочешь вместо попкорна, — послал в динамик чмок и завершил вызов.

— Парень, жив? — добрался-таки до меня машинист.

— Как видишь.

— Откуда ты тут взялся?

— Из стены выпал. — Содержательный диалог, ага. Поднялся, отряхнулся — ноги еще тряслись, но уже не так. Главное — голос прорезался нормальный, можно работать. — До станции далеко отсюда?

— За поворотом, — кивнул вперед на левую от меня ветку, — метров шестьсот до нее.

— А интервал у тебя какой от переднего?

С какой же я скоростью несся-то?! Что на грани возможного — да, но мировой рекорд Усэйна Болта вряд ли побил². Хотя не удивлюсь. Адреналин мне нормально вставил.

— Две минуты, — без сомнений ответил мужик и заговорил в рацию с диспетчером: — Человек в тоннеле на рельсах. Экстренная остановка. Пришлите дежурного на…

Твою. Мать… Две минуты!

— А чё так мало?! — возмутился я.

Но тут же забыл о возмущении, когда услышал голос диспетчера:

–…минирование поезда на ветке, тяни до станции…

Ну Игорь дал!

Что это он «заминировал» поезда на всей ветке, я даже не сомневался. Только теперь одним рапортом не отделаешься — отец мою шкуру на стену в своем кабинете прибьет, а тушку на ковер к главному отправит.

Так ярко эту картинку представил, аж зачесалось везде.

Бля, поймаю Тарасова и Игрока — сдамся доку на пару лет. Отдохну по-человечески на койке.

— Что там? Поезда заминировали? — уточнил я у машиниста, когда диспетчер замолчал.

— Да, говорит, кто-то кипиш устроил. Я и гнал на станцию.

Я щас не понял…

— То есть если поезд заминирован, он не останавливается?

— А как народ тогда из вагонов выколупывать? Экстренное торможение только в случае неисправности маршрутного светофора, — кивнул назад, и я вспомнил, что был какой-то фонарь и табличка с цифрами. — Или вот когда такие, — на меня кивнул, — на рельсах, — снова окинул меня неодобрительным взглядом машинист.

А я сначала нервно хихикнул, а потом заржал. Выходит, мне всего-то нужно было разбить этот чертов желтый фонарь, и поезд бы остановился?!

А продуманный гад, этот Тарасов!

— Вон, за тобой идут, — спустя несколько минут кивнул на левую ветку и поднял ладонь в приветственном жесте, развернулся и назад в кабину свою пошел.

Я голову высунул посмотреть и увидел женщину в форме с большим фонарем. Тучная, низенькая, запыхалась от быстрой ходьбы. Так зыркнула на меня, что рука сама за удостоверением потянулась — расследованием прикрыться, пока не прикопали меня тут без свидетелей эти добрые люди. А что им этого очень хочется, я прям кожей ощущал.

— Ну, — дернула подбородком на меня дежурная, — приличный с виду человек, — окинула придирчиво с ног до головы, недовольная и недружелюбная, — а туда же, в дыру лезешь? Замков не напасешься!

Я только тут увидел в другой руке у нее навесной небольшой замочек.

— Про дыру подробнее, — достал все-таки удостоверение, раскрыл и представился: — Гром Виталий Семенович, закрытое бюро расследований.

— ФэБэРэ, что ли? — фыркнула женщина и презрением окатила.

Темные люди, чесслово! Хотя знай о нас все, были бы мы не закрытое бюро, а проходной двор, что котиков ищет и украденные у подъезда санки, брошенные хозяевами «на минуточку».

— Так что за дыра? — проигнорировал нелюбовь к полицейскому мундиру.

А профессиональное чутье уже подсказывало — я взял след.

— А вот в какую дыру вошел, через ту и выходи.

Ну это вряд ли.

— Как ваше имя и фамилия? — спросил я строго. — Документы покажите, — теперь совсем вызверился, гаркнул так, что даже эхо испугалось — пару раз пискнуло что-то и заткнулось.

Дежурная по станции протянула мне служебную ксиву, я сфотал ее — не до того, чтобы в памяти держать.

Женщине это не понравилось:

— А это еще зачем? — руки в боки.

Как с ней муж живет? Скандальная бабеха. То ли дело моя Маришка. Добрая. Ласковая. Любимая.

— Вызову вас повесткой в бюро как свидетеля. Где дыра, о которой вы говорите? — спросил уже спокойно.

— Да вон там, в тупике, — махнула рукой налево. — А вы не там просочились?

— Не там.

— А где?

— Это служебная информация.

Тетка повела меня по пологому, но заметно поднимавшемуся тоннелю, в котором огни не горели. Светила фонарем до поворота, обратного тому, что выводил на станцию. Рельсы пролегали лишь до следующего стыка. Потянуло сыростью и канализацией.

— Скажите, Вера Дмитриевна, были случаи неисправности светофора на этом отрезке?

— По весне было. Разбит он был. Да тут время от времени случалось такое и раньше.

— В тот раз в тоннеле были посторонние?

— Не знаю.

— Как быстро ремонтники добрались до светофора?

— Ну-у… минуты три-четыре, — не слишком уверенно проговорила. — Там рядом служебный выход как раз из техчасти… Только в тот раз, — остановилась на секунду, пальцем указательным затрясла, — несколько ламп еще менять пришлось — все подряд были разбиты. Точно-точно! Все зафиксировано как надо! Тогда-то замок я на эту дыру, — вперед кивнула, — и повесила. Бомжи не бьют ничего, переночуют и уходят. Жалко их. А тут вандалы какие-то наведались, вот и пришлось закрывать.

Какие-то городские легенды вырисовываются с подземными ходами и интригами.

Впереди забрезжил дневной свет, просачивавшийся сквозь решетку вместо двери в глухой стене.

Я слушал, и картинка потихоньку складывалась. Откуда Тарасов узнал про дверь в стене — у него узнаю, когда поймаю, а вот допросить еще разок Хрома придется — он-то явно знал о ней. А мне интересно другое…

–…а как же ты-то сюда попал? — недоуменно смотрела на навесной замок на решетке женщина.

— Я ж сказал — из стены выпал… — нахмурившись, повторил. — А что за дверь у вас метрах в трех от светофора, по этой, — дернул правой ладонью, — стене? Приступок там узкий, ноги не поставить.

В глаза моей проводницы появилось понимание:

— Вон из какой дыры ты появился…

***

А та дыра, которую пришлось расколупать — то есть сбить замок, чтобы не посылать за ключом дородную дежурную, не ожидавшую, что он будет цел, — выходила на задворки какого-то бывшего комбината. Его перевели в Подмосковье, а огромное здание переделали под торговые площади. Прямо напротив дыры на углу торгового комплекса стояли мусорные бункеры, а на стене — да моя ж ты красавица! — мигала красным огоньком видеокамера!

Я поскакал к охранникам ничуть не медленней, чем улепетывал в подземке, только эмоции разнились. Я даже о том, что пыхнуть сигареткой хотел, забыл.

Лишь бы записи камер еще хранились…

…Они хранились аж по три года! И никакой тайны из них не сделали — скинули Крошу на мыло без всяких проволочек.

Пожав руку седому начохраны, я выскочил на улицу и помчался на ту самую станцию метро, куда так стремительно бежал, не спотыкаясь. При свете белого дня бег наперегонки со смертью уже казался адреналиновым бредом. Никогда прежде не задумывался, а тут вдруг словно земля стала прозрачной, и все эти поезда, норы, дыры, тоннели и ходы — все стало как на ладони, пронизывало город запутанной нитью, покрывалось мистикой и обретало загадки.

Я видел дно. Хорошо, что всего лишь города, а не жизни.

Спустился в метро с ощущением, которое появляется, когда прикоснешься к чему-то, что простым смертным знать не положено. Зашел в вагон — движение восстановили после того, как я заверил дежурную, что бомба — это я.

Еще одна бомба меня ждала в бюро, и только на Кроша вся надежда и опора. Я давал ему время, которого мне полковник выделил пятнадцать минут, иначе на шестнадцатой ждал рапорт об увольнении.

Вздохнул и сел на полупустую лавку. Рядом какая-то девица рассматривала интерьерный журнал, и я утопил в нем свое внимание — понравился один мудреный шкафчик. Огни станции, на которой мне уже надо было выходить, осветили вагон, и я, не слишком долго сомневаясь… забрал у девушки журнал и выдрал из него этот лист.

— Эй! Ты совсем охренел? — завопила она.

Успел выхватить из бумажника пятисотку и сунуть ей, выскочил на платформу, когда двери уже закрывались. На эскалаторе поднимался, разглядывая картинку и прикидывая, какого размера заказать такой же и куда его лучше поставить. Эти мысли занимали меня до самого моего прибытия в отдел.

Пятнадцать минут истекли пятнадцать минут назад. Я сел за свой стол, схватил ручку и лист бумаги и начал строчить.

— Гр-ром! — услышал над ухом раскатистый рев.

— От Грома слышу, — поднял на отца взгляд и широко улыбнулся, на мгновение скосив глаза на Кроша, пробиравшегося вдоль стеночки к выходу.

— А ну быстро ко мне в кабинет! — рявкнул полковник, бордовый, как вишня.

Даже моя Маришка так краснеть не умеет.

Крош застыл у самой двери, втянул голову в плечи и вышел первый. За ним полковник, потом я. Придержал хакера, отставая на пять шагов, и шепотом спросил:

— Нашел?

Игорь кивнул. Я похлопал его по плечу и расправил свои.

— Сходи отдохни! — рявкнул мимоходом секретарше мой отец, подождал, пока она выйдет, и запер дверь приемной. Буквально втолкнул нас с Игорем в свой кабинет. А потом я за уши едва не схватился от его нечеловеческого рева: — Вы! Оба! Два! Идиоты! Вы чем думаете?! — и так грохнул по столу, что слетели трубки с аппаратов внутренней связи.

— Товарищ полковник…

— Заткнись! — перебил Игоря мой разъяренный отец. Я положил руку на плечо хакера — знал истинную причину ора, сейчас не нужно ничего говорить, надо дать спустить пар. — Ты мне должен был сразу доложить, что он, — ткнул в мою сторону и затряс указательным пальцем, — задумал!..

Как он вообще узнал?

–…Это же надо было додуматься — сигануть в тоннель метро! Где была твоя голова?! Я тебя спрашиваю!

Только присутствие постороннего спасало меня от участи быть прибитым к стене. Со шкурой я помелочился — меня бы прибили целиком, вместе с тушкой.

— Я…

— Заткнись, старший лейтенант Гром! — прорычал отец и устало опустился в кресло за своим столом. Помолчал, закрыв лицо ладонями, совсем по-стариковски, и у меня сердце сжалось. — Ты знаешь, что он, — кивнул на Кроша, — тут устроил? Он все бюро на уши поставил. Так орал, что «поезда на ветке заминированы, немедленно остановите!», — передразнил, — что все из кабинетов повыскакивали — подумали, что у нас тут заминировали! Трясся весь, как суслик…

Я прыснул смехом, Крош насупился, метнув на меня уничтожающий взгляд.

— Ну а что мне оставалось? — промямлил.

— Иди, — махнул на него полковник рукой, жестом а-ля «выметайся, пока жив», — работай. Я с тобой потом тет-а-тет поговорю.

Крош одарил меня взглядом «ну спасибо, родимый», а я подмигнул ему. Дождался, когда выйдет, и сел за стол совещаний.

— Товарищ полковник, — завел проникновенно, — вы сами в курсе: чтобы остановить метро, надо санкцию получить, а это время — неделя, десять дней. Сколько уже можно тянуть? Пока еще по регламенту метрополитен бы сработал, расписание подогнал, перевозку пассажиров устроил, а там дел было на пять минут…

Смотрел честно, прямо в глаза, но голос сбивался, потому что глаза отца были… напуганные, влажные. Ему всех сил стоило не дать слабину, но покрасневшие белки выдавали, как скакнуло у него давление, а легкий запах коньяка в его дыхании красноречиво докладывал, чем отец его сбивал.

Я — гад. Мне нечего сказать в свое оправдание, кроме того, что уже сказал. Ну и еще пары слов:

— Пап, пойми, я не могу так больше.

Меня изводило молчание Тарасова. Чем дольше, тем хуже. Слишком много времени у него и слишком много денег, чтобы устроить мне настоящий Армагеддон. Они с Игроком вдвоем слишком на многое способны. Я ходил по острию. И не только я. У меня есть еще папка, Маришка, Пашка. И от этих мыслей внутри пружина сжималась все сильнее.

— И поэтому ты сиганул под поезд? Сын…

— Пап, — перебил, потому что знал, что он скажет, — я верю своим парням, Игорь бы не подвел. Откуда ему было знать, что бомба поезд не остановит? Но ты сам сказал — он сделал, что мог. У него была всего минута, он не мог искать инструкцию машиниста поезда метро.

Я только с Маришкой был вот так же искренен, как сейчас с отцом. Отец должен верить мне… нам. Крошу и Дятлу. Мы — команда. А для меня команда — не пустой звук. Очень часто моя жизнь будет зависеть от Игоря и Филиппа. Я не могу не верить им. Я сам их выбрал и уже испытал. И они не конченные. У каждого в жизни случается дерьмо. Главное — найти силы выбраться из него.

— Я все понимаю, сынок… — открыл стол, достал почти пустую бутылку и вылил остатки в стакан. — Рапорт приготовил? — хмыкнул, взглядом указав на лист в моей руке.

— Да, — положил на стол перед ним.

Рапорт не на увольнение, а о случившемся и результатах моего расследования сегодня.

Отец пробежал по нему взглядом, мгновенно превращаясь в полковника. Я про себя улыбнулся этому — так-то лучше. Спокойнее.

— Твои дальнейшие действия?

— Игорь просматривает камеры, на чем Тарасов уехал от торгового центра. Там есть три бесплатных автобуса, два коммерческих маршрута и стоянка такси. Найдем, на чем уехал — найдем, где вышел.

Полковник только изменившимся взглядом одобрил и кивнул мне на дверь. Я встал, и когда уже взялся за ручку, он сказал:

— Игоря ко мне отправь… спасибо скажу…

Я улыбнулся:

— Окей.

— Отвечай по форме, старший лейтенант!

— Есть, товарищ полковник! — отчеканил, вытянувшись в струнку.

— Паяц… Егор как?

Я пожал плечами и вышел.

Егора я не слышал и не чувствовал с того самого вечера. И это настораживало даже больше, чем молчание Тарасова. Потому что от двойника пиздец нагрянет, как всегда, не вовремя. Пугало, насколько он стал силен. Каким образом?

Я уже привык к тишине в мозгах, к одиночеству в теле, но это была плохая привычка. Расслабляться опасно.

Но и жить вот так я устал. Я просто человек, не супермен.

Я хочу к Маришке.

Когда ее не было рядом, меня ломала тактильная недостаточность. А это куда хуже, чем Егор в голове.

Марина

Стопятисотый раз проиграла презентацию, запланировала паузы, рассчитала общее время, составила посекундный план и настроила громкость. Десятый раз проверила почту — ждала из ресторана меню, скосила взгляд на упаковки дорогой минеральной воды, стопку планшетов и блоки бумаги с логотипом семинара, второй этап которого должен скоро состояться. Я волновалась.

Виталя все это время сидел на диване и терзал сотовый — кому-то писал. Выходил в коридор позвонить, а то вдруг открывал окно и высовывался по пояс, чтобы не дымить в моем кабинетике горьковато-терпким «Капитаном Блэком».

Мне нравился аромат этих сигарет, он здорово сочетался с парфюмом и запахом кожи моего парня. А на то, как Виталя курит, можно смотреть часами — это отдельный вид творчества, когда он витал мыслями где-то среди дымных фигур, которые выпускал изо рта. Кажется, я уже немного понимала, о чем он в такие моменты думал: когда злился — создавал длинное копье; когда не знал, что решить — окутывал себя облаком.

Сегодня Гром склеивал из колечек цепочку.

— Мариш, — позвал, не поднимая головы от телефона.

— М? — отозвалась с улыбкой, откинувшись на спинку в кресле и зубами тихонько стуча по кончику простого карандаша.

— Ты скоро закончишь? — а сам строчил что-то, снова сурово сведя брови, хотя голос звучал спокойно. — Мы опаздываем уже примерно… — бросил взгляд на наручные часы и, наконец, посмотрел на меня, чуть прищурился, уронил взгляд на мои губы, — …примерно часа на два… три… с половиной.

Я засмеялась, запрокинув голову, а он отложил свои электронные штучки и подошёл ко мне. Обнял ладонями лицо и занял мой рот своим наглым языком. Я ответила на поцелуй, но когда почувствовала, что на блузке расстегиваются пуговицы, уперлась руками в его грудь и оттолкнула немного:

— Нет-нет-нет, только не тут! — еще помнила выговор Оксаны.

А сейчас хоть и было в универе почти пусто, но это еще хуже, потому что вообще неизвестно, кто и в какой момент ходит по коридорам.

— Окей, Мариш. Закругляйся.

Скомандовал невыносимый, но трепетно мною любимый Гром! Он просто невозможный!

— У меня рабочий день вообще-то! — с улыбкой возразила, на что получила взгляд, полный укоризны. Ну конечно! Кого я обманывать пытаюсь?! У меня нет твердого графика, и не было никогда. Хоть вообще не приходи, лишь бы работа была сделана. И уж кто-кто, а Виталя это точно знал! — Ну ладно-ладно, с презентацией я закончила, сейчас скину заявку Оксане, и пойдем в кино.

— Нет, в кино пойдем на последний сеанс. А пока у меня есть идея поинтереснее…

***

Маришка сильно удивилась, когда мы вышли из такси у автоцентра.

— Что мы здесь делаем? — распахнула глаза, задирая голову на многоэтажную экспозицию иномарок.

Я взял ее за руку и повел внутрь.

Пока Маришка занималась своими заказами и семинаром, я уже выбрал авто и договорился о тест-драйве. Мою покореженную бэху забрали на эвакуаторе парни из автомастерской. Отдал машину в разборку, потому что кататься на перевертыше — плохая примета.

— Надо проверить кое-что, — честно сказал — как обычно то есть. Поискал глазами нужную модель цвета мокрого асфальта с немного агрессивным дизайном, кожаным светлым салоном и полным фаршем. Впрочем, кое-что я уже сразу же намеревался усовершенствовать. Но это уже по части Кроша. — Вон он красавчик! — довольно ухмыльнулся, выведя Маришку вперед себя и обхватив ее талию сзади. Положил подбородок на плечо и шепнул на ухо: — Правда, он зверь?

— Злой и страшный серый волк, — часто-часто моргала, а потом увидела ценник, и лицо ее вытянулось: — Ничего себе! Целую квартиру можно купить!

Я даже растерялся сначала, потом всколыхнулось неоправданное раздражение:

— Зачем тебе еще одна квартира? У нас и так две.

— Еще моей бабушки, что ли? — повернула ко мне недоуменную мордаху невеста.

Не понял… Причем тут бабушка? Аж мушки перед глазами черные полетели — что за глупости?

— Мариш… — еле совладал с непонятной злостью, — квартира в старом дворе все еще наша с отцом. Мы сдаем ее. Если хочешь, можем переехать туда… Или обменять…

Вот вообще не собирался сейчас решать квартирные вопросы. Волшебство момента растаяло. Настроение рухнуло, а в груди шипящий ком застрял, жалил ядом, который хотелось выпрыснуть.

Да что за на хер?!

— А-а-а… — протянула Марина и положила ладошки на мои руки на своем животике. — Но она такая дорогая… — разглядывала машину.

Твою мать! Я что, на сраную машину не заработал, что ли?!

Шесть с лихуем миллионов… Мда… Понятно, почему спрашивает Маришка. Непонятно, почему это бесит меня…

— Простите, могу я предложить вам другую модель или такую же, но другого цвета? За эту машину уже внесен частичный платеж… — подошел менеджер в белой рубашке и голубом галстуке.

— Это я внес платеж! — рыкнул на него.

— О-о, одну минуту, я принесу ключи!

Он быстро ушел, я открыл Маришке переднюю дверцу:

— Садись, — едва не гаркнул, с трудом сдерживая странную агрессию. Что со мной происходит?! — Прокатимся за город.

Примечания

2

44км/ч — самая быстрая на данный момент зафиксированная скорость бега. Обладателем данного рекорда является Усэйн Болт.