У входа в Шахрай

Ураз Баева, 2022

Аян Монке, старший сын Министра покоя подземного города Шахрай, как и все его жители, даже не подозревал, что на поверхности есть жизнь. Сотни лет, проведенные под землей, убедили шахрайцев: кроме выжженной земли и отравленного воздуха там ничего нет.Но проснувшись в степи в окружении гор, Аян поменял свое мнение. Деревни выживших, древние заброшенные города и племена мутантов-кочевников – все это доказало молодому Монке, что от Шахрая прячут огромный мир свободы, полный приключений. Но кто это делает и зачем? И не связано ли это с таинственным попаданием Аяна на поверхность?

Глава 5

Аян Монке повернул ржавый кран над головой и теплая струя коснулась обожженной кожи. Он вскрикнул. Но вместе с потоками грязи, пота и запекшейся крови постепенно ушла и боль. Аян расслабился, медленно натирая тело коричневым мыльным бруском и терся колючей мочалкой до тех пор, пока кожа не стала скрипеть.

Пока он мылся, душевую стали наполнять люди. Аян ополоснулся в последний раз, выключил воду и отжал волосы. Старательно прикрывая причинное место, он добежал до вешалки и замотался в полотенце. Одеваться при всех ему не хотелось. Он сгреб в охапку одежду и вылетел в коридор.

Аян встретил по пути несколько мужчин, которые, кажется, совсем не были удивлены появлению нового соседа. В отличии от самого Аяна: несмотря на усталость и брезгливость, которую он невольно испытывал при виде потный грязных бакейцев, ему было любопытно все. В комнате он быстро оделся в свободную светлую рубаху без пуговиц, брюки на резинке, которые уже кто-то до него носил, и спустился вниз, на улицу. Сел на хрупкую скамейку и стал рассматривать возвращавшихся рабочих.

Мужчины Поверхности были крупнее шахрайцев. Дома Аян считался очень высоким, но в сравнении с здешними молодцами он был лишь чуть выше среднего. Их дочерна загорелая кожа удивляла и пугала Аяна: неужели и он так пожухнет под Солнцем? А что, если это последствия Вакцинации? Эта мысль напомнила Аяну слова Саббита о мутантах.

Как эти дикари могут отказываться от собственных детей. И этот их Табель Нормы — что за абсурдный список? Любой образованный человек знает: мутации, если уж они проявились в ребенке, могут повториться и в других детях. А может, и во внуках. Так что усыпление невинных младенцев вряд ли можно было назвать рабочим методом, если родители продолжали пополнять семью внешне здоровыми отпрысками.

Еще любопытнее Аяну была Орда, о которой с такой ненавистью отзывались бакейцы. Ведь она, по сути, состояла из их же собственных родственников, брошенных на произвол судьбы! Он задумался: интересно, считают ли себя ордынцы идеалом Нормы? Может, они принимают к себе детей с определенными отклонениями и у них есть свой Табель? «Кого можно считать уродом? Того, кто в меньшинстве? Или того, кто отличается от подобия Бога? Но кто видел Его и кто докажет, что Он не был зеленым трехруким чудовищем с козлиной головой?»

— Ну ты как? Обустроился? — отвлек Аяна голос вернувшегося Саббита. Удовлетворившись кивком, он вошел в общежитие. Уже поднимаясь на второй этаж, позвал Аяна: — Пошли поужинаем, пока все не разобрали. Не доверяю я заботе Нисы. Аян поспешил за бакейцем.

В просторной, но душной столовой Аян получил поднос полутеплой еды и уселся рядом с Саббитом. Вечерний ветерок слабо обдувал тех немногих, кто ужинал позже остальных. По соседству от Аяна заканчивали ужин трое молчаливых мужчин. Он обратил внимание, что у одного из них место левого глаза занимала серая тканевая повязка.

— Не пялься ты так. Своим зырканьем только внимание привлекаешь. Хотя бы рот закрой, — промычал Саббит, запивая кашу землистого цвета густым кислым молоком.

Будто услышав его слова, мужчины за соседним столом пригнулись. Судя по тихому разговору, они обсуждали Аяна. Время от времени кто-то из них поднимал голову и разглядывал новичка, не пытаясь скрыть наглое любопытство. Аян не выдержал, закинул руку на спинку стула и развернулся в их сторону. В ответ на вопросительный взгляд Саббита громко сказал:

— Раз я так интересен соседям, сяду так, чтобы меня поудобнее было рассматривать!

Услышав его, одноглазый мужчина криво улыбнулся. Видимо, его позабавила наглость новичка. Отставив в сторону алюминиевую посуду, он произнес:

— Тай, не познакомишь нас со своим другом? — Он подмигнул товарищам единственным желто-карим глазом.

Саббит пожал плечами.

— Не друг он мне, так, малец чутка в беду попал.

— В какую еще беду? Может пускай расскажет, глядишь, мы поможем? — подыграл соседу мужчина с высоким визжащим голосом и выступающими передними зубами.

Аян улыбнулся.

— Меня зовут Аян, — он подошел к соседнему столу и поочередно пожал руки.

— Касым, — зубастый тоже поднялся.

— Батыр, — представился третий, коротышка с висячим брюшком и блестящей залысиной.

Первый, высокий и худощавый одноглазый мужчина сделал паузу, оглядел Аяна с ног до головы и только потом медленно протянул ему руку.

— Алик.

Ладонь была сухой и шершавой. Лицо Алика усыпали оспины, а длинный глубокий шрам уродовал щеку и уходил под повязку. От этого зрелища у Аяна пропал аппетит доедать и без того невкусный ужин. Он боялся представить, что прячет за собой кусок материи.

— Откуда ты, Аян, к нам приехал? Что, в других местах нет работы для крепкого парня?

Аян не успел ответить — Саббит опередил его.

— Да он не помнит, откуда он. Его оглушили и бросили в степи, я утром его подобрал.

Аян поджал губы. Что за тупица этот Саббит! Он только хотел завести знакомства — вдруг удалось бы что-нибудь разузнать о Шахрае, а этот идиот все испортил. Теперь в Баке ему не станут доверять. И точно: улыбка сошла с лица Алика. Он перевел взгляд с Саббита обратно на Аяна и вгляделся ему в лицо, будто выискивая что-то.

–В самом деле? А Инспектор поселил тебя здесь, в общежитии? В то время, как мы стараемся не пустить ордынцев в деревню?

Саббит опять поспешил:

— Да я сам просил, чтоб проверили его подотошнее. Ничего, говорит, не мутант, работать может, нам пригодиться.

«Да заткнись ты уже!» — Аян был готов врезать ему.

— Да, пригодится… — неприятно протянул Касым.

Алик пожелал Аяну побыстрее освоиться в Баке, однако в его словах было мало радушия. Он убрал посуду и вышел из столовой. Приятели последовали его примеру. Уходя, Батыр подмигнул Аяну.

Аян кипел.

–Саббит, зачем ты рассказал ему?

— А что? — удивился тот. — Все равно бы все узнали. Ты же завтра на работу выходишь. Все бы спрашивали.

— Кажется, Алику не понравилось, что Инспектор оставил меня в деревне.

— Да ему все не нравится, что Инспектор решает. Он помощником у прошлого работал, да все на его место метил.

— А почему же не стал?

— Дык старый Инспектор на пенсию ушел и вызвал нового из Тэбу. А Алика на ферму отправил, бумажки перебирать. Видать, не устраивал его. А теперь Алик все разнюхивает, как бы на нового Инспектора компромат найти, да вернуть себе место. Он шибко любит быть в центре внимания, чтобы его уважали.

— Понятно… — процедил Аян. Единственное, что ему было ясно на самом деле, это то, что нужно высовываться как можно меньше. Если Алик или кто-то другой заподозрит, что он вовсе не потерял память, а прибыл из совсем другого места, это может помешать ему вернуться домой и сообщить шахрайцам о Поверхности.

***

— Вот так… К себе. Да, так лучше.

Аян, опершись на до блеска полированный черенок, со стоном разогнул спину. Он стоял на узком ряду луковых стеблей, высаженных на огромном, уходящем вдаль поле. Основной источник пропитания Баке. Белое, поддернутое пылью солнце мирно свисало на невидимых нитях. Миражом на горизонте трепыхались красные флажки, означающие конец ряда, над которым трудился Аян. За ними возвышались тяжелые головы подсолнухов. Дальше — кукуруза.

Худая высокая женщина, с замотанным в марлю лицом, показывала ему, как правильно выпалывать сорняки. Нужно было работать аккуратно: не срубить сочную зелень, не засыпать ее песком, и не напороться на острое лезвие самому. Легким движением срубить ближайший сорняк — раз! Переступить его и приняться за следующий — два! И не наоборот. Сама женщина уже проходила свой третий ряд. Аян же застрял на половине первого, пытаясь скоординировать шаги с размахом тяпки.

На поле работало около двух десятков человек. Все были одеты в просторную светлую одежду, закрывавшую большую часть тела, и прятались под косынками или кепками. Некоторые, в основном женщины, полностью заматывали голову, в надежде уберечься от загара. Но настойчивое, всепроникающее солнце добиралось и туда — всюду Аян видел смуглые обветренные лица, сухие руки и глубокие старческие морщины.

Утром, когда Аян пришел к Инспектору, тот определил его на работе в поле. Он чуть было не вспылил: как его могли назначить на такую грязную, тяжелую работу? Аян сказал Инспектору, что мог бы помогать ему в бумажных делах, ведь он умеет писать и читать, но тот поднял его на смех. Мол, новичок, к тому же с сомнительной историей, может надеяться лишь на самую простую, не отягощенную интеллектуальным трудом работу. Выхода, кроме как запрыгнуть в телегу, которая везла работников поля, у Аяна не было.

Начальник поля работал в низком домике, которых вдоль луковых рядов стояло несколько. Грубый неотесанный мужлан выделил Аяну тяпку. Дал форму — широкие бежевые штаны и рубаху, пошитую на крупного мужчину, перчатки из грубой ткани и плотные, на жесткой подошве, тапочки.

— Забираешь их с собой. Перчатки меняем раз в две недели, обувь раз в два месяца, одежду на сезон. Панаму возьми в коробке.

Работали без отрыва. Лишь изредка, по десять минут на два часа разрешалось попить воды и сходить по делам. Уже к первому перерыву Аян понял слова Инспектора о тяжелом труде. Действительно, к примеру, работа у Саббита была куда лучше — тот занимался с животными на ферме. Кормил, убирал за ними. По крайней мере, не стоял под палящим солнцем без возможности лишний раз разогнуться. Аян понимал, что завтра, с непривычки, он не сможет подняться с кровати, так сильно будет болеть тело, и молча проклинал местные порядки. Вместо того, чтобы гнуть спину, он мог принести Баке реальную пользу, посоветовав изменить что-либо в их укладе жизни. Про то, что подобные советы чреваты для него последствиями, Аян не задумывался.

Когда спустя несколько часов объявили обед, люди побросали инструменты там, где остановились и пошли к деревянным покосившимся строениям. Аян, перепрыгивая с ряда на ряд, пришел последним. Ему выдали чашку неприглядного вида каши с рубленым мясом, два куска плотного серого хлеба, яблоко (он уже знал, как называется этот кислый фрукт) и кружку с горячим чаем. Места в домике за длинным столом ему не хватило, да и он не хотел сидеть в душном помещении с незнакомыми грязными людьми. На протяжении дня он чувствовал на себе взгляды, но знал, что помимо любопытства в них проскальзывали опаска и подозрение. За весь день, за редким исключением, с ним так никто и не заговорил.

Аян решил сесть на улице, в тени дома. Он завернул за угол и остановился — там, подобрав под себя коленки, на тонком матрасе сидела женщина, которая помогла ему на поле. Голова ее была опущена, а черные блестящие волосы падали на плечи и скрывали лицо.

— Я сяду здесь? — спросил Аян.

Она вздрогнула, но не посмотрела на него. Коротко кивнула, не оборачиваясь. Аян заколебался: она явно не хотела, чтобы он остался. Но времени до конца перерыва оставалось немного, еда остывала, и он опустился на землю чуть подальше от женщины, облокотившись на деревянную стену.

Женщина закончила обедать. Пустая посуда стояла рядом, на земле. Аян заметил, что приборы она завернула в бумагу, а затем в маленькое полотенце — свои, не из столовой. Подняла с колен марлевый платок, встряхнула и вдруг, двигаясь, бедром задела кружку. Та упала, недопитый чай пролился на матрас. Аян дернулся, чтобы поднять его. Женщина повернулась и Аян в ужасе застыл.

На него смотрели большие, с поволокой, иссиня-черные глаза. Слишком большие. Достаточно большие и чересчур широко расставлены, чтобы выходить за допустимые значения Табеля Нормы. Глаза мутанта. Широкая переносица между изогнутыми бровями сужалась к кончику аккуратного носа. Острые скулы и подбородок делали лицо строгим, если бы не губы. Казалось, что женщина нарочно собирает их в трубочку. А еще Аян понял, что ей не больше лет, чем ему.

Он так и сидел с протянутой к кружке рукой. Девушка встрепенулась, быстро замотала голову, подобрала свои вещи и убежала. За весь день она больше не подошла к Аяну ни разу.

Конец ознакомительного фрагмента.