Гаргантюа и Пантагрюэль

Франсуа Рабле

Перед Вами самое значительное произведение эпохи французского Ренессанса – сатирический роман Франсуа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль». Созданный на богатой и разнообразной фольклорной основе, роман повествует о двух великанах – отце и сыне. Рабле мастерски высмеивает человеческие пороки, современный ему общественный уклад, а в особенности – церковь и духовенство. Гениальный автор романа «Гаргантюа и Пантагрюэль» при помощи сатиры и юмора обличает окружающую его действительность и противопоставляет ей новый мир, свободный от условностей и предрассудков. Уникальность данной книги состоит в том, что она издана по переводу, сделанному в 1552 г. и богато иллюстрирована офортами. В книгу включено более 60 уникальных изображений.

ГЛАВА XXXVIII. Как Гаргантюа съел в салате шестерых паломников

Ход событий требует рассказать о том, что случилось с шестью паломниками, которые пришли из Сан-Себастьяна, близ Нанта, и, чтобы найти себе на эту ночь (из страха перед неприятелем) убежище, спрятались в саду, в горохе, между капустой и латуком. Гаргантюа почувствовал жажду и спросил, нельзя ли найти латука, чтобы сделать салат. Услышав, что латук здесь растет самый большой и самый лучший во всей стране, — величиною со сливовое или ореховое дерево, — он пожелал нарвать его сам и принес в руках, сколько захотелось; и вместе с латуком — шестерых паломников, которые так испугались, что не решались ни кашлянуть, ни вымолвить слова.

Пока салат промывался в источнике, паломники шептались друг с другом:

— Что нам делать? Мы тут потонем, в этом латуке. Не заговорить ли нам? Но если заговорить, он нас убьет как шпионов!

Пока они так рассуждали, Гаргантюа положил их вместе с латуком в салатник, размерами в систойскую бочку, и вместе с маслом, уксусом и солью начал есть, чтобы подкрепиться перед ужином, и уже проглотил пятерых паломников. Шестой оставался в салатнике, спрятавшись под лист салата, из-под которого, однако, выглядывал его посох. Грангузье, увидев его, сказал:

— Я думаю, что это рожок улитки, не ешьте ее.

— Почему? — говорит Гаргантюа. — В этот месяц улитки бывают хороши.

И, потащив посох, с ним вместе поднял паломника и проглотил его. Потом отхлебнул ужасающий глоток белого вина и стал ждать, пока подадут ужин.

Проглоченные таким образом паломники, как могли, выбрались из-под жерновов его зубов и думали, что их посадили в заключение в подземелье. А когда Гаргантюа делал свой глоток, они уже испугались, что потонут у него во рту; винный поток почти унес их в пропасть его желудка; однако, прыгая с помощью посохов, как паломники св. Михаила, они выбрались на свободу, на края зубов. К несчастью, один из них, исследуя посохом местность, чтобы увериться в безопасности, грубо ударил в дупло одного пустого зуба, затронув челюстной нерв, чем причинил Гаргантюа очень сильную боль, и тот начал кричать от бешенства. Чтобы уменьшить боль, он приказал подать свою зубочистку и, побежав к ореховому дереву, выковырял господ паломников. Одного ухватил за ноги, другого за плечи, третьего за суму, четвертого за кошель, пятого за перевязь, а беднягу, который ушиб его посохом, зацепил за гульфик.

Это было для Гаргантюа великим счастьем, потому что тот проткнул ему гнойную опухоль, которая мучила его с того времени, как они прошли Ансени. Вытащенные паломники во всю прыть побежали через сад, а у Гаргантюа сразу прошла боль.

Тут Эвдемон позвал его ужинать, потому что все было готово.

— Я пойду, — сказал Гаргантюа, — отолью свою боль.

И он помочился так обильно, что моча его перерезала паломникам дорогу, и они были вынуждены перебираться через большой поток.

Проходя оттуда по опушке рощи, все они (исключая Фурнилье) попались в западню, сделанную, чтобы ловить волков, из которой вырвались благодаря искусству Фурнилье, который разорвал все шнуры и все веревки. Выйдя оттуда, на остаток ночи они расположились в какой-то хижине около Кудрэ, и тут один из их товарищей, по имени Усталый Пешеход, утешал их добрыми словами в их несчастье, осведомив их, что это приключение было предсказано Давидом в псалме: — «Когда восстали люди на нас, — могло быть, что живыми проглотили бы нас», — это когда нас съели в салате с солью, — говорил он. — «И так как ярость их распалялась на нас, — может быть, вода поглотила бы нас», — это когда он делал свой большой глоток… «Быть может, душа наша переходит течение вод непреоборимое»… — это когда мы переходили через великую топь его мочи, которой он перерезал нам путь. «Благословен господь, не давший нас в добычу их зубам. Душа наша, как воробей, захвачена была охотничьим силком», — это когда мы попали в западню. «Западня была разрушена», — с помощью Фурнилье, — «и мы стали свободны. Помощь и защита наши», и т. д.