Пророк

Фёдор Шаплыко

Российский учёный, имеющий эзотерические познания, во время отдыха в Египте встречает необычного парня. Признаки указывали на то, что молодой парень – Махди (последний преемник пророка Мухаммеда). По возвращению в Москву россиянин, находящийся под сильным впечатлением от встречи, углубляется в изучение темы Махди. Для прояснения ситуации в Египет вскоре направляется подготовленный человек, который должен выяснить, кем же по сути является встреченный российским учёным парень.

© Фёдор Шаплыко, 2018

ISBN 978-5-4493-1267-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1. Иван Масленников

Иван Христофорович Масленников на самолёте возвращался из столицы Египта города Каира на родину, в Москву. Ивана Христофоровича, доктора филологических наук, бывшего сотрудника института стран Азии и Африки Московского государственного университета, одолевали двоякие чувства. С одной стороны, Масленников испытывал чувство удовлетворения и оптимизма. В Каире Ивану Христофоровичу неожиданно удалось выяснить для себя то, что едва не повергло его, человека любопытного, с научным складом ума, в шок. С другой стороны, каждый раз, вспоминая увиденное в Каире, Иван Христофорович, испытывал душевный трепет и чувство волнения. Пребывание в столице Египта, кратковременный отдых в стране фараонов, дали Масленникову новые силы и свежие впечатления. Поездка в Каир изменила многое в мироощущении Ивана Христофоровича. Воспитанный в духе советского атеизма, Иван Масленников всё чаще стал думать о вере, о душе, о вечном. Своими чувствами, внутренними переживаниями бывший советский учёный не спешил делиться с другими людьми. Находясь под сильным впечатлением от поездки в Египет, Иван Масленников, ещё находясь в самолёте по пути в Москву, настраивался на серьёзную аналитическую работу. Своеобразный вызов, брошенный судьбой, российский учёный не мог не принять. Иван Масленников, которого одолевал научный азарт, испытывал неподдельный интерес к «египетскому чуду».

Самолёт из Каира с Иваном Масленниковым на борту приземлился в аэропорту Шереметьево во второй половине дня. В столичном мегаполисе стояла теплая солнечная погода. Шла первая неделя августа. Оживлённая атмосфера аэропорта, яркие лучи солнца, безоблачное небо вселяли в людей радость и оптимизм. В безостановочном людском потоке аэропорта, казалось, нет никому дела до внутренних чувств и переживаний одного человека, спускавшегося с траппа самолёта. Никто из многочисленной людской толпы Шереметьево и не подозревал, что бывший советский учёный нёс в себе тайну, способную пролить свет без малого на судьбу всего человечества.

В Шереметьево Ивана Масленникова встречал Аркадий Петрович Столыпин, давний товарищ.

— С прибытием, — пожимая руку Ивана Масленникова, произнёс Столыпин. — Как полёт? Всё прошло нормально?

— До сих пор не могу привыкнуть к тропической жаре, — поделился своими впечатлениями Масленников. — В Москве будет возможность немного перевести дух. Наверное, я уже стал старым для таких экстремальных путешествий. Жара под сорок — это не для меня.

— Надо было побольше в бассейне понежиться, на красивых девочек позаглядывать, — шутя, заметил Столыпин. — Ты, Ваня, жару бы и не заметил.

— Это всё благодаря тебе, Аркаша, мне пришлось особенно хорошо отдохнуть в Каире, — произнёс Масленников. — Каждый раз, прибывая в этот город, что-то новое для себя узнаю. Не хочу терять ни минуты. Уж больно много интересного и любопытного. Всё так и манит, и привлекает к себе. Восточный колорит порой меня просто сводит с ума. В арабском городе я чувствую себя совершенно по-иному. Мои временные рамки сдвигаются. Я на некоторое время теряю временную ориентацию и, вообще, причастность к западной реальности.

— Ну, это ты почти каждый раз так говоришь, когда возвращаешься с Востока, — попытался отрезвить Масленникова Аркадий Столыпин. — Просто в тебе говорит голос азартного учёного, человека, стремящегося каждый раз узнать что-то новое.

— Нет, Аркадий. На этот раз всё было иначе. Совершенно иначе, — загадочно произнёс Масленников.

— У тебя были в Каире неприятности? — поинтересовался Столыпин. — От тебя не было на счёт этого никаких сигналов в наше посольство.

— Ты хочешь сразу всё узнать, не добравшись до моего дома? — осторожно произнёс Масленников, усаживаясь в машину Столыпина. — Всему своё время.

— Ну что же, не будем предвосхищать события, — спокойно сказал Столыпин, садясь за руль автомобиля, своего Renault.

— Скажу сразу, — неожиданно произнёс Масленников, сидя на заднем сиденье автомобиля Столыпина. — Твоё маленькое задание выполнил. Признаюсь, хоть и не в первой, но всё равно как-то жутко было.

— Ты молодец. Как всегда, справился отлично, — постарался поддержать и успокоить Масленникова Столыпин.

— Если бы не один случай… Короче, забыть мне мои переживания, связанные с твоей очередной просьбой, помогли, если вдаваться в тавтологию, другие переживания. И я сейчас не знаю, какое из этих двух переживаний сильнее.

— Ты, брат, меня заинтриговал, — ироничным тоном произнёс Столыпин.

— Дома расскажу, — пробормотал Масленников.

Аркадий Петрович Столыпин был родом из Рязани, из семьи государственных служащих. В школе Аркадий Столыпин учился успешно. Своими силами поступил на физико-математический факультет Московского государственного университета, где и познакомился с Иваном Масленниковым. Масленников учился на филологическом факультете, был коренным москвичом. Казалось, что могло сближать двух парней, которые учатся на разных факультетах, живут в разных районах Москвы и родились в разных городах России? Объединяло двух молодых парней общее увлечение… таинственным, сверхъестественным. В студенческие годы Аркадия Столыпина привлекали необъяснимые с точки зрения современной фундаментальной науки паранормальные явления. Склонность к нетрадиционному в науке имел и Иван Масленников. Сначала ребята не могли друг другу признаться в нетривиальности своих научных взглядов — в Советском Союзе делать публично это было не принято. Тем не менее, приверженность единым устремлениям сближало двух молодых людей. Иван Масленников и Аркадий Столыпин подружились, и своей дружбе оставались верными всю жизнь. Увлечённость наукой помогла Столыпину и Масленникову поступить в аспирантуру Московского университета, и в последствии успешно заниматься научной деятельностью. Сложное время переходного периода в России заставляло многих научных работников искать дополнительные заработки. Иван Масленников стал заниматься дополнительными нетрадиционными видами деятельности — астрологией, предсказаниями будущего. Со временем сблизился с членами тайных обществ, стал с ними сотрудничать. Аркадий Столыпин остался приверженцем более традиционных видов деятельности. Столыпин имел обширные связи в научном мире, это делало его привлекательным для сотрудничества со спецслужбами. В конце 90-х годов Столыпин стал одним из учредителей фирмы, занимавшейся инновационной деятельностью. В фирме работали и двое сыновей Столыпина. Одновременно Аркадий Столыпин продолжал сотрудничать с Московским университетом и (негласно) со спецслужбами. Столыпин не один раз частично оплачивал поездки Ивана Масленникова в страны Ближнего Востока за выполнение «небольших просьб». Иван Масленников всегда соглашался, так как считал такие «небольшие просьбы» «невинными». Кроме того, выполнение «небольших просьб» Столыпина добавляло поездкам Масленникова больше любопытства и азарта. Об подстерегающих опасностях Иван Масленников почти никогда не задумывался. Интуитивный поиск чего-то необыкновенного, таинственного, загадочного закрывал глаза коренному москвичу на возможные опасности. Но так продолжалось до последней поездки в Египет.

— Ты знаешь, так приятно чувствовать себя спокойным, ничем не обременённым. Почему мы не замечаем гармонию в мире, постоянно её нарушаем? — неожиданно произнёс Масленников, находясь со Столыпиным в своей квартире.

— Ты стал как-то загадочно говорить. Наверное, ты переутомился, — спокойно сказал Столыпин. — Тебе надо пару деньков отдохнуть. Всё-таки ты столько поработал в Египте.

— Вот твой микрочип. Я проверял. Всё получилось, — вручая Столыпину микросхему, сказал Масленников.

— И всё-таки мне кажется, что ты так хорошо никогда ещё не выглядел в последнее время, — произнёс Столыпин.

— Ты прав. Мне действительно очень хорошо. Я просто раздавлен… жизненными обстоятельствами. Мне кажется, всё, что я делаю, бессмысленно, простая суета, а правда кроется где-то рядом, она проще, чем нам кажется.

— Тебе в пору трактаты писать, Ваня. Мы, простые люди, не в состоянии что-либо изменить. Ход истории идёт свои чередом. Мы просто плывём по течению, лишь пытаясь кое-как изменить наш собственный курс. Но разве нам под силу что-либо существенно изменить в судьбе многих людей на земле?

— Вот видишь, и ты начал немного философствовать, подпевая мне, — прервав Столыпина, произнёс Масленников. — Ты так говоришь, а сам думаешь, что вот Масленников немного того, перегрелся на жарком египетском солнце.

— Давай лучше кофейку попьём. Я приготовлю, — предложил Столыпин. — Надо успокоиться. Я думаю, в чашечку можно немного коньяка или амаретто налить. Что скажешь?

— Вот ты, Аркадий, ничего во мне странного не замечаешь? — неожиданно спросил Масленников.

Столыпин, заваривавший кофе, после небольшой паузы, произнёс:

— Ты хочешь знать правду?

— Да, — коротко ответил Масленников. — Мне просто с практической точки зрения интересно знать, как я выгляжу внешне.

— Выглядишь ты просто прекрасно, я тебе уже говорил, — едва закончил говорить Масленников, произнёс Столыпин. — Я скажу больше: ты будто бы сияешь… С чего бы это вдруг? Ты что, свою любовь в Каире встретил?

— Я встретил в Каире то, что, возможно, не поддаётся научному объяснению.

— И что же это было? — наливая кофе в чашки, спросил, едва скрывая своё любопытство, Столыпин.

— Это был человек, или, точнее говоря, что-то вроде божественного посланника в человеческом облике.

Неожиданные слова Масленникова заставили Столыпина, затаив дыхание, насторожиться.

— Значит это так сильно изменило твоё настроение? — спросил заинтригованный Столыпин. — Может тебе всё показалось?

— Нет, Аркаша, — спокойно произнёс Масленников. — Я можно сказать серьёзно влип.

Столыпин старался не перебивать своего товарища, внимательно его слушая.

— Я всё отчётливее это понимаю, — продолжал говорить Масленников. — Как говорится, за что боролся, на то и напоролся.

Наступила небольшая пауза, после чего Масленников продолжил.

— Теперь я понимаю, что моё увлечение астрологией и всем прочим таинственным, паранормальным, прошло для меня не бесследно. Я сам сделал свой выбор, и теперь мне не на что пенять.

— Ты о чём-то сожалеешь? — спросил Столыпин.

— Глупо сейчас о чём-то сожалеть, когда, по сути, всё главное, скорее всего, произошло, — не задумываясь, ответил Масленников.

— Ты говоришь одними неопределённостями, — констатировал Столыпин.

— Потому что я нахожусь в такой неопределённости, — жёстко ответил Масленников.

На небольшое время в квартире Масленикова наступила тишина.

— Может по чуть-чуть? — после небольшой паузы неожиданно предложил Столыпин.

— Давай. Так мне лучше рай представится, — сказал Масленников.

— Чувствую, что-то неординарное с тобой произошло, — произнёс Столыпин, закусывая вино кусочком лимона.

Выпив немного итальянского вина «марсала», Масленников заговорил:

— Знаешь, я как будто сейчас опомнился. Даже не подозревал, что вторгся в такую сферу бытия, в которую нежелательно, по-простому говоря, совать нос. Как-то разбирая свой гороскоп, я вычислил, что меня ожидает одно очень сильное впечатление. Инстинкт самосохранения мне подсказывал, что нужно остановиться, оглядеться, жить как простой смертный, не вторгаясь в высшие сферы. Но я зависимый человек — от своих желаний, своего научного любопытства, от своих обязанностей. Я не решился просто так без объяснений от всего отказаться, со всем покончить. Короче, у меня сыграла гордость, обыкновенная человеческая гордость и самоуверенность. Я — дитя современного общества. А возможно судьба распорядилась так, что у меня просто не было выбора. Хотя интуиция говорила мне остановиться. Ещё до поездки в Египет я жил в предвкушении чего-то необычного. Расположение звёзд на небе говорило, что меня ожидает что-то неординарное. Я не мог предполагать, что же меня конкретно может ожидать в Египте. Какое-то неожиданное открытие в археологии или истории Египта? Тайная рукопись или ценный культурный раритет? Бродя по улицам Каира, я ловил каждое мгновение, каждый шаг, каждый взгляд, чтобы уловить то необычное, что мне суждено было увидеть. И я не ошибся в своих ожиданиях. Однажды, когда я шёл по Каиру утром, меня неожиданно охватило сильное волнение. Я стал замечать, что на какой-то момент утрачиваю причастность к реальности. Время словно остановилось, всё происходящее вокруг как будто потеряло свой смысл. Когда я, казалось, погрузился в другой, параллельный мир, передо мной прошёл красивый, атлетически сложённый парень. Он мельком взглянул на меня своим строгим жгучим взглядом и в быстром темпе продолжил свой ход. Одного взгляда на этого парня мне было достаточно, чтобы испытать инстинктивный страх, граничащий с оцепенением. В какой-то момент мне показалось, что я так ничтожен перед душевной силой этого человека. Ещё некоторое время я стоял, не шевелясь, на том же самом месте пока необычный парень не исчез из вида, и я больше не мог лицезреть его молниеносного хода.

— Может тебе всё показалось, и ты всё преувеличиваешь, заставляешь себя волноваться? Ты хорошо обо всём подумал? Разве может какой-то парень оказать на тебя такое влияние? Не впал ли ты в самогипноз, Иван? Для тебя это может иметь не очень хорошие последствия, — прервав Масленникова, произнёс Столыпин.

— Ты сомневаешься в моих предположениях? — парировал Масленников.

— Ты пока ещё не высказал никаких предположений, Иван, — точно заметил Столыпин.

— Верно. Но из моего рассказа ты мог уже сам сделать кое-какие предположения. Хотя бы потому, что я ничего не преувеличиваю. Я не ищу здесь никакой выгоды. Напротив, я сам пытаюсь во всём разобраться.

— Ну хорошо, предположим, ты встретил этого необыкновенного парня. Ну и что дальше?

— Поверь мне, Аркадий. Я многих видел людей. От святых до последних из греховных. Я умею разбираться в душах людей. Точнее сказать, я могу чувствовать тонкое тело людей. До сих пор я не встречал такого сильного человеческого энергополя, как у этого парня. Это не просто святой. Эта сущность более высокого порядка, если говорить научным языком.

— Это всё из разряда предположений. Конечно, ты занимаешься этим давно, имеешь определённый опыт. Но вот ты можешь сказать, кем конкретно был этот парень? Можешь ли ты со всей уверенностью сказать, что чувства не обманывают тебя, и ты не впал в самогипноз?

— Да, Аркадий. В чём-то ты прав. Я действительно находился под сильным впечатлением от астрологических прогнозов. Но эти впечатления помогли мне пережить то душевное волнение, которое я испытал в тот самый момент, когда увидел… имама Махди.

От последних слов Масленникова Столыпин широко расплющил глаза и, скрывая своё сильное удивление, слегка отвернулся.

— Или возможно это был будущий имам Махди. Я подчёркиваю, возможно. Во всяком случае, на это указывают некоторые данные астрологических наблюдений, небесных знамений, свидетельства тайных обществ. Теперь видишь, я столкнулся с тем, о чём даже и не предполагал. Конечно, явление на землю человека такого масштаба меня волнует только с научной точки зрения. Но я дал себе своего рода зарок, что в Египет пока не поеду. Мне достаточно было того, что я испытал. Я потом… возможно, что ты прав. Меня просто обманывают чувства. Я нахожусь в плену каких-то психологических сил. Ведь стопроцентно говорить, что это был имам Махди невозможно. Это божественная тайна. Мы, простые смертные, только можем предполагать. Что, собственно, я и делаю.

— Ты конечно замахнулся. Махди. Спаситель, ожидаемый в исламе… Деликатная тема. Хорошо, что об этом знаем только мы — ты и я. Но почему, собственно говоря, ты рассказал обо всём этом мне. Ты мог бы держать это при себе. Разве я не прав? — сказал Столыпин.

— Я сказал, Аркадий, это потому, что эта тема волнует меня с научной точки зрения. Меня просто одолевает любопытство. Я не могу остановиться, хотя трезвый ум мне говорит — достаточно того, что ты уже увидел. Я наверняка не рассказывал бы тебе обо всём этом, если бы не попросил об одной услуге.

— Ты что-то хочешь попросить у меня?

— Ты вращаешься в кругах секретных служб. Возможно, эта тема заинтересует кого-то из твоих знакомых. Но пока я хотел бы просто проверить, не ошибаюсь ли я. Короче, я хотел, чтобы ты помог подыскать мне специалиста, профессионала в таких вопросах. Свободного человека. От него в сущности ничего не требуется. Только сопровождать моего сына в поездке в Египет, консультировать его по мере необходимости. Ну и оказать, если понадобится, посильную помощь. Понимаешь? — сказал Масленников.

— Я вижу, ты уже почти всё обдумал. Отправить своего сына в Египет? Возможно это неплохая идея, — проговорил Столыпин.

— Ты знаешь, он только два года как закончил МГУ. Хочет работать по специальности, физиком. Но я предлагаю ему устроиться в турбизнесе. Он ведь у меня почти полиглот. Неплохо владеет английским, немецким, арабским, турецким. Летом в детстве я специально его возил в различные страны. Считал, что пригодится в жизни. Я чувствую, он умнее меня, более проницателен и хладнокровен. Я думаю, он справится.

— Чего же ты хочешь? — настороженно спросил Столыпин. — Ведь ты фактически хочешь подвергнуть своего сына серьёзным испытаниям.

— Этот молодой необычный парень, будущий имам Махди, живёт среди людей, простых людей. О его мессианском предназначении, возможно, никто и не подозревает. Почему моему сыну могут грозить какие-то неприятности?

— Это ты думаешь, что о существовании Махди никто не подозревает, — произнёс Столыпин. — Наверняка о нём уже кому-то известно. Если, конечно, это действительно будущий имам Махди. Ты уже сегодня сам говорил о том, что надо знать грань дозволенного. Пока ты не вторгаешься в самое сокровенное, ты в безопасности. Но как только ты переступишь грань… Ты всё обдумал?

— А разве у меня по большому счёту есть выбор? Я просто не смогу жить, пока хотя бы немного не проясню ситуацию. И потом, кого больше я могу отправить в Египет, кому я могу доверять, как не своему сыну? — сказал Масленников.

— Дело в том, что ситуация пока кажется простой. Но по мере развития она будет постепенно усложняться. Я хочу сказать иными словами, что последствия могут оказаться непредсказуемыми. Невидимые силы свято охраняют свои тайны. Ты сам об этом говоришь, — произнёс Столыпин.

— Мне надо просто успокоиться. Я уже придумал своего рода легенду моему сыну. Он будет молодым учёным, сотрудником института стран Азии и Африки, занимающимся исследованиями. Ну как, ты согласен подыскать мне человека? — сказал твёрдо стоявший на своём Масленников.

— А ты пытался найти этого парня в Каире? — неожиданно спросил Столыпин.

— Конечно, — на удивление Столыпина быстро ответил Масленников. — Едва я пришёл в себя, как тут же подошёл к одному из торговцев. По наитию я задал вопрос: «Скажите, что это за чудесное пришествие, которое только что промчалось, словно метеорит?». Да, именно так я и спросил. Каким же было моё удивление, когда торговец, энергичный пожилой мужчина, незамедлительно ответил мне: «Парень?.. Это Малик. Божественный, знающий больше языков, чем у пирамид насчитывается веков». Едва торговец произнёс свои слова, как я вспомнил: по преданию пророк Мухаммед тоже знал несколько языков. Разве это не косвенное доказательство того, что чувства не обманывают меня. Дальше я постарался поближе приблизиться к этому Малику. Мне даже удалось найти дом, в котором проживают его родные. Но дальше началось что-то необъяснимое. Происходило всё, что, казалось, препятствовало мне установить истину. То на меня издали косились подозрительным взглядом какие-то мужчины, то на улице я сталкивался с проезжающей повозкой, и это выводило меня из колеи, то на улице я слышал оживлённый спор местных арабов, который, казалось, наводил ужас, то мне мило улыбались арабские женщины, которых я встречал на пути. Казалось, что я постепенно схожу с ума. Я, конечно, старался держать себя в форме. Но, скажу честно, всё происходящее со мной в Каире сильно раздражало. Порой становилось просто невмоготу. Я не привык к такой неординарной атмосфере. Обычно у меня всё идёт гладко. А тут, словно какая-то напасть. После первой встречи с Маликом, я его больше не видел. Хотя, безусловно, пытался приблизиться к нему. Время моего пребывания в Египте подходило к концу. В Москву я возвратился в целом удовлетворенный. Даже того, что мне удалось увидеть и узнать достаточно, чтобы сделать определённые выводы. Сейчас мне надо всё переосмыслить, навести кое-какие справки здесь, в Москве.

— Хорошо, я постараюсь подыскать тебе подходящего человека, — произнёс Столыпин. — Но, надеюсь, ты не собираешься затевать какую-либо сложную игру. В противном случае, если что, я буду корить себя потом за то, что вовремя не остановил тебя. Наверняка об этом Малике беспокоится уже не одна душа на земле. Опасности могут подстерегать на любом шагу. Надо быть осторожным и предусмотрительным…

Столыпин покидал квартиру Масленникова в приподнятом настроении. После несколько серой, однообразной жизни старому приятелю Масленникова подвернулась возможность заняться чем-то необычным, совершенно доверительным и, безусловно, интересным.