Пломбир с шоколадной крошкой

Хелена Хейл, 2022

Балет был всем для матери и сестры Каталины. После их смерти все ожидают от нее осуществления мечты погибших, не думая о том, что сама Каталина на дух не переносит балет и мечтает развиваться в другом танцевальном направлении. Но ведь обучение в Принстонском университете ей предоставляет балетная стипендия. Однажды старшекурсница Холли Кэмпбелл передает Каталине флаер с объявлением кастинга на набор танцовщик для съемок клипа популярного рэп-исполнителя. Неужели Каталине выпал шанс показать себя? Сможет ли она пойти дорогой своей мечты? А, может, даже встретит свою любовь?..

Глава 4

Пулей влетев в театр, я добралась до раздевалки. Девочки из балетной труппы уже были готовы к выходу на сцену, а я, потная, с бардаком на голове, врезалась в рассерженную миссис Уайтстоун.

— Каталина! Это что такое?! — Поправив очки, злилась та.

— Меня со вчерашнего вечера тошнило, крутило, но вот, я постаралась прийти на концерт. — Хлопая ресницами, оправдывалась я. Рука тянулась к носу, но миссис Уайтстоун сразу распознает ложь. Уж она знала мои привычки.

— У тебя две минуты, живо переодевайся! Пропустить генеральную репетицию! Боже, Каталина, ты же знаешь, как важны такие концерты! — Смягчилась хореограф и обняла меня за плечи. — Давай, ради Лусии, станцуй за вас двоих!

Я вымучила улыбку и шустро переоделась. После того, как я дала волю себе настоящей, пачка и пуанты вызывали дикое раздражение. Я мельком глянула на себя в зеркало перед выступлением — ужас. Холли права, я стручок гороха. Ещё и миссис Уайтстоун со своим «ради Лусии»!

— Лу, если ты меня слышишь или видишь… разве ты не заметила, какой счастливой я становлюсь, танцуя у Барбары? — Прошептала я. — Может, балет ты и любила, но меня любила сильнее.

Выдохнув, я впорхнула на сцену, следом за девочками. На секунду софиты и прожекторы ослепили, моргнув, я последовала к центру. Здание театра впечатляло, и, наверняка Лу была бы счастлива выступать в таком величественном, старинном месте. Даже я ощущала гордость, но все эти напомаженные, суперэлегантные зрители на стульях из слоновой кости с резными спинками вызывали отвращение. Не сомневаюсь, сидели среди них и те, кто наслаждался балетом, как искусством, кто был очарован изяществом и волнительными постановками, написанными великими людьми. Но… когда мы занимаемся чем-то, переступая через себя, наперерез мечтам, то постепенно взращиваем ненависть ко всему, что связано с этим занятием.

Сегодня мы выступали с «Щелкунчиком», моим любимым произведением, заставлявшим выложиться по полной. Щекочущая душу мелодия и знаменитая история вызывали трепет. Интересным опытом был балет. Через немой набор движений и жестов мы передавали чувства героев, воскрешали сказки и образы.

Сегодня с нами выступали парни, которые периодически приходили на репетиции. Без них «Щелкунчика» не поставишь. Отплясав первое действие, мы, еле дыша, жадно глотая воду, готовились ко второму. Закончили мы двухминутным апофеозом — вальсом. В портере сидели важные шишки, которые вносили записи и о чем-то между собой шептались. Возможно, были приглашены представители балетный трупп других стран. Я надеялась только, что мне сохранят стипендию, большего не желала.

— Скоро состоится званый ужин, вам нужно будет на него явиться. Там соберутся наши сегодняшние зрители. Многим поступят предложения, не упустите такой шанс! — Говорила миссис Уайтстоун, пока мы возвращались в человеческие обличия в раздевалке.

Выйдя из театра, я глубоко вдохнула прохладный осенний ветер. Несколько сорванных оранжевых листьев врезались в мою куртку. Пока мы выступали, прошел дождь, все дороги были в небольших лужах, а воздух стал намного свежее.

— Кэтти!

Папа?!

Я круто обернулась. Вот он. Томас Джеферс, собственной персоной, в длинном коричневом пальто, с шляпой в руках стоит на ступенях театра. Я поднялась по лестнице и прыгнула отцу в объятия. Он покружил нас вокруг своей оси, и я снова стала малюткой Кэт, первоклашкой и егозой.

— Папочка! — Промурчала я ему в шею.

— Солнышко, до чего же красивое выступление! И как ты выросла!

— Пап, да мы виделись три месяца назад! — Рассмеялась я, беря его под руку.

Зеленые глаза отца блеснули в свете фонарного столба. Тонкие губы сложились в улыбке.

— Для меня это целая вечность. — Парировал он. — Я серьезно, ты была великолепна! У меня волосы с дыбов не опускались!

Я снова рассмеялась и потянула его вперед.

— Ты на машине?

— Да, оставил на парковке. Довезу тебя до общежития и поеду в Джерси-Сити. Бабуля, наверное, нервничает, что приходится смотреть «мылодрамму» в одиночестве.

Папин красный Гольф стоял прямо под кленом, листья которого собрали все оттенки желтого и красного. Мы плюхнулись в салон, папа завел мотор и приоткрыл окна.

— Как ты узнал адрес? — Спросила я, рисуя на запотевшем окне сердечки.

— Выпытал у миссис Уайтстоун. — Ответила папа и выехал с парковки. Ехать нам не дольше пятнадцати минут. — Как у тебя дела?

— Все хорошо!

Я вкратце рассказала об учебных проектах, оценках, успехах. Поведала и о знакомстве с Холли, порадовав отца тем, что наконец-то начала общаться с миром живых.

— Я счастлив, что ты потихоньку возвращаешься к себе прежней. Вспомни, ты ведь была той еще…

— Занозой в заднице? — Перебила я.

— Хуже. — Хохотнул папа. Его смех действовал как лечебная грелка. — Тебя было не остановить! Помню, Лу сидит, читает сказку, а ты вертишься вокруг неё юлой! Или тот день, когда мы с Эсмеральдой и Лу ездили в Нью-Йорк, помнишь?

Я кивнула. Ещё бы мне не помнить один из лучших дней в жизни.

— Мы встретили уличных танцоров на Таймс-Сквере. Они собирали деньги. Помнишь, ты присоединилась к их танцу? И это в восемь лет! Ты покорила всех прохожих. А Лу сердилась, ей не нравились такие…

— Раскрепощенные движения, да. — Усмехнулась я. — И заработала тогда свои первые честные пять баксов.

— Тогда мама и решила срочно сдать вас в балет. — Вспоминал отец, глядя перед собой. — Милая, на этом концерте были серьезные люди. Так мне сказала миссис Уайтстоун. Что, если тебе предложат потрясающую возможность? Европа…

— Да, было бы славно… — Я отвернулась к окну и почесала нос. — О, приехали!

Я резко отстегнула ремень и потянулась к отцу, чтобы поцеловать и обнять на прощание.

— Кэтти, у тебя точно все в порядке? — Нахмурился он.

Как бы так ответить, чтобы нос не зачесался?

— У меня все хорошо. — Кивнула я. — Завтра с утра пары, а время уже близится к одиннадцати. Ты сам-то завтра встанешь на работу?

— А что мне? Я и так слишком часто торчу дома. Нужно же иногда развиваться и просвещаться!

— Ладно, тогда пока. Напиши, как только доедешь до дома. Люблю тебя!

Смачно чмокнув папу в щеку, я широко улыбнулась, а он, как в детстве, щелкнул меня по носу.

— И я тебя люблю, детка. Будь умницей.

Я дождалась, пока красный Гольф скроется за маленькими кафе, и поплелась в общежитие.

***

Отключилась я, едва коснувшись подушки. Не переодевшись, не сходив в душ. Утром меня разбудил будильник Джун, и я подорвалась забить ванную комнату. Под освежающими струями я только и думала, что о встрече с Холли. Не терпелось рассказать ей о кастинге и об этом… Волкере. Но ещё больше я ждала вечера, чтобы увидеть результаты кастинга.

После двух пар мы с Холс встретились в кофейне.

— Выкладывай! — Спохватилась подруга, как только я села за стол.

Минут десять я излагала, бурно жестикулируя, что произошло вчера. Холли периодически вставляла междометия, щелкала пальцами и выпучивала глаза.

— Черт подери, крошка! Да ты его уничтожила! Дай пять! — Оглушительный хлопок наших ладоней. — И на концерт успела!

— Да. Чумовой денек. — Улыбнулась я, кусая сэндвич.

— Уверена, ты прошла кастинг. — Постучала по столу ногтем Холли.

— Думаю, его многие пытались соблазнить. — Хмыкнула я. — Да и я хотела смутить его, а не… ну…

— Заставить его напрячь все мышцы своего тела? — Задвигала бровями Холли.

Я через стол хлопнула её по плечу.

— Слушай, а я ведь даже не видела его фотографий! Давай загуглим?

Я пожала плечами. Холли полезла в телефон, постучала по нему пальцами и вскрикнула.

— Это что за секс-машина, Каталина?!!

Я прикрыла лицо ладонями, чтобы не выдать покрасневшие щеки и глупую улыбку.

— Да он не может быть реальным человеком. Ну же, скажи, что это фотошоп! — Холли протянула телефон.

На фотографии был не кто иной, как Волкер. Только без белой футболки, прикрывавшей его бесстыдно роскошное тело.

— К сожалению, это он.

Холли изобразила обморок, я громко рассмеялась, вспугнув соседний столик. В тот же момент нам на стол упала газета — студенческая газета выходила каждую среду, а раздавал её Билли Хэнсон, первокурсник, за небольшую плату, — Холли крикнула Билли «спасибо, малыш», и взяла макулатуру. Вдруг, Холли хлопнула ей по столу и уставилась на меня глазами-кометами.

— Чертовка, погляди! Слушай, Джеферс, да ты везде шуму наделала!

Я недоверчиво покосилась на Холли и осторожно выхватила газету. От её слов стало страшно. А уж каково было увидеть свое фото в гриме и костюме на первой полосе газеты — описать сложно.

«Загадочная незнакомка покорила главную площадь в День Мертвых!

В ночь с 30 на 31 октября на территории кампуса прошли традиционные вечеринки в честь Хэллоуина и Дня Мертвых, на главной площади выступал живой оркестр. Со слов очевидцев, музыканты вытащили девушку на сцену, и та покорила публику раскрепощённым, жгучим танцем. Видео с выступления быстро разлетелось по интернету.

К нам обратился продюсер Бейтс:

— Если кто-то из вас лично знаком с девушкой, прошу передать ей мою визитку.

Спасибо!

Итак, вопрос недели: кто эта таинственная танцовщица?»

–Твою мать…–прошипела я и спрятала газету в сумку.

— Посмотри, сколько дверей перед тобой раскрываются, девочка! Давай обратимся за визиткой…

— Даже не думай. Серьезно, Холли, мне нужно самой подумать. — Остановила я подругу, забрала стакан кофе и встала. — Пойдем, до пары две минуты, а мне в самое крайнее здание.

— У тебя сегодня балет? — Резко спросила Холс, закидывая ремень сумки на плечо.

— Да. — С неохотой протянула я.

— Встретимся в восемь, в «Эспачо». Хочу знать результаты просмотра. — Подмигнула та и скрылась в толпе.

***

Балетные тренировки длились от пятидесяти до девяноста минут, в зависимости от настроения миссис Уайтстоун. Для меня же они теперь тянулись целую вечность. Особенно сегодня. Было уютно в нашей небольшой студии, пропахшей мелом, цветами и лаком для волос, и я радовалась возможности улучшить растяжку и отработать изящность. Но любопытство так и подмывало броситься в «Эспачо».

Счастье, что никто на занятии не поднял вопроса о газетном объявлении.

Большинство знаменитых танцоров прославились в определенной области. Кто-то был звездой балета, кто-то — беллиданса, кто-то был чемпионом по латиноамериканским танцам. Я не могла себя отнести ни к одному конкретному направлению. Очевидно, что профессионалом я была только в области балета. Но ведь если ты танцуешь, то способен чувствовать любое направление! Мне не хотелось ограничиваться пуантами. Я мечтала в любой момент стать партнершей по бачате, сальсе, исполнить танго, выступить на соревнованиях по хип-хопу, вскружить голову восточным репертуаром. Все, что я точно знала о себе — я обладала безграничной страстью к движению. И меня сводили с ума эти рамки.

В конце занятия миссис Уайтстоун шепнула мне на ушко, что я заметно поправилась. Что верно, то верно, благодаря Холли мои бедра и задница в целом стали сочнее, привлекательнее, в общем, почти идеальными. Но только не для балета. Я наигранно ахнула, посмотрела в зеркало и заверила хореографа, что сегодня же сяду на диету.

А сама побежала в «Эспачо» с мыслями о буррито. Холли сидела за уже нашим столиком.

— Как хорошо ты меня изучила! — Хлопнула в ладоши я, завидев на своем месте буррито, ванильный коктейль и картошку.

— Я ведь тоже была на танцах, мы столько калорий потеряли, нужно срочно возместить. — Подметила Холли, хватая бургер. — А теперь живенько открывай сайт!

Потрепанный флаер все ещё жил в моей сумке. Переписав символы в адресную строку интернета, я перешла на сайт и нажала на кнопку «Прошли кастинг». Пока страница прогружалась, я положила телефон между нами с Холс. Из ста двадцати участников отобрали двадцать девушек и десять парней.

— Что-то я имени твоего не вижу… — Пробурчала с набитым ртом Холли.

— Ага, я тоже. — Злость вскипала во мне. — Вот же козел…

— Да просто мазафакер, крошка! Нет, так дело не пойдет.

Мне, наверное, надо бы расстроиться. Взгрустнуть. Но внутри меня полыхала такая ярость, что придавала сил.

— Глянь, они устраивают в пятницу закрытую вечеринку. — Прочла я мелкий шрифт после списка. — Надо же, в Нью-Йорке. Козел. Я не могла не пройти, Холли. Вот чувствую, не могла!

— Я в тебе уверена, крошка, но, может, были действительно классные девушки и все такое. Но это не отменяет того, что он козел. — Кивнула та.

— Нет, Холс, я чувствую, он специально не включил меня в список. — Я нахмурилась, вглядываясь в текст приглашения. — Знаешь, что? Кажется, у меня есть план.

— Уоу… не терпится услышать!

***

Наступила долгожданная пятница. Мы с Холли сотню раз обсудили детали плана, и все равно меня потряхивало. Но не от страха, скорее, от предвкушения. Мне хотелось уничтожить Волкера! Может, Холли права, и я действительно не дотянула, но что-то внутри меня требовало выяснить правду. Я видела его глаза. Так не смотрят, если не хотят брать в проект. Так смотрят, когда хотят взять в постель.

Дух авантюриста во мне был всегда. Папа не зря называл меня егозой. Он потому и переживал, что я перестала вытворять всякое сумасбродство, знал, как сильно сломила меня смерть Лу. Но что-то во мне вспыхнуло. Кто-то, Холли или Волкер, кинул спичку в мой догорающий костер, и я возродилась столбом яркого пламени.

После двух пар, Холли на своем розовом кадиллаке отвезла меня на паром. Дорога до Нью-Йорка, как и до Филадельфии, займет примерно два часа. Чтобы меня труднее было узнать, мы выпрямили мои вечно кудрявые волосы (Холли все ворчала, что у нее вот-вот отсохнут руки), подвели глаза стрелками даже во внутреннем уголке глаза (Холли заметила, что так я ещё больше смахиваю на кошечку), накрасили губы матовой помадой цвета крови;подруга выделила мне коктейльное платье — темно-синее, всецело блестящее, без лямок и едва прикрывающее зад, — и черные каблуки. В таком виде было страшно идти по улицам, тем более Нью-Йорка, поэтому я скрыла наряд под длинным черным пальто.

— Ты убьешь его, Кэтти, гарантирую. Если этот мазафакер не потеряет сознание при виде тебя, то он нам не подходит. — Заявила Холли, ведя машину.

Я рассмеялась, хлопнув по коленке.

— Кэмпбелл, ты как скажешь! А причем тут он и для чего ему нам подходить? Это я должна подойти для его клипа. Кстати, я так и не услышала ни одной его песни.

— Сейчас что-нибудь включу, подай провод. — Я протянула Холли переходник, — стоило загуглить, снова вылезло его фото. Нет, я должна как-нибудь лично убедиться, что он — не творение фотошопа. Только слишком белый, прям как лист бумаги или Аштон Холл. Вы с ним в паре будете словно пломбир с шоколадной крошкой.

Я снова хохотала, громко и безудержно.

— Прекрасное сравнение. — Сказала я, успокоившись. — Прекрати говорить о нас. И хватит им восхищаться.

— Восхищаюсь я только тобой, крошка. О, включаю трек «Таким ты считала меня?»

Интересное название. Вступление у минусовки тоже было неплохим, типичным, с низкими басами.

«Я знаю, что снова расстроил тебя,

Да и вообще все мои слова — яд для тебя,

И что люди так не поступают, любя,

Ты считала, что достаточно быть без белья,

Чтобы свести меня с ума и вознести к небесам…»

Какой у него был голос… я замерла, вслушиваясь в строчки и наслаждаясь мелодией. Нет, у него не было специфической скорости читки или бомбических рифм. Но его низкие, протяжные окончания фраз дребезжали, отдаваясь в груди.

–Кэт?

— А?

— Песня закончилась. Мы у причала.

Я пришла в себя и осмотрелась. Точно. Мы уже на парковке, а я и не заметила, как пролетела дорога.

— Значит, ты оценила его песню. — Протянула подруга, щипая меня за ляжку.

— Заткнись! — Я хлопнула дверью, показав Холс средний палец.

Эта засранка врубила трек ВиДжей Тага на всю громкость.Заткнув уши, я побежала к парому.

Ох, Нью-Йорк! Осенью ты ещё прекраснее, чем весной или летом! Сойдя с причала, я прошлась вдоль Визи-стрит, восхитилась размерами и архитектурой Всемирного торгового центра и пошла на остановку. В автобусе я приземлилась у окна, чтобы рассмотреть город. Лучшие магазины, сотни забегаловок и именитых ресторанов. Все же Нью-Йорк был одним сплошным торговым центром, магазином. Поэтому я больше любила Лос-Анжелес. Жаркий, громкий, полный энергии, пальм и талантов.

Прибыв в клуб «Пэрэдайз», на Таймс-сквере, я сняла пальто и оставила в гардеробе ближайшего ресторана, выкрав номерок. Надеюсь, пальто мне вернут. Согласно приглашению на сайте, встреча должна была состояться в семь вечера. Уже сильно стемнело и огни Нью-Йорка показались во всей красе. Без десяти семь я подошла к входу. Десяти минут должно было хватить для осуществления плана. У дверей, естественно, стоял представитель секьюрити — точь-в-точь как в голливудских фильмах.

— Документы? — Хмуро спросил он.

— Э… ой, да где же они! — Я захлопала глазками, капаясь в сумке. — Вот черт! Слушайте, я Келли Сандерс, есть в списках. Может, позовете мистера Тага, он тотчас меня узнает?

Блефовала я, мило улыбаясь буйволу в костюме. Он что-то прорычал и уставился в лист.

— Как ещё раз?

— Келли, Келли Сандерс.

Здоровяк пробежался глазами по списку.

— Ладно, проходи. — Он отстегнул атласный трос и пропустил меня вперед.

Войдя в темное помещение, я тяжело выдохнула и схватилась за сердце — как же бешено оно стучало. Шанс, что Келли ещё не явилась на мероприятие, был невелик. А как быть, когда она явится, я не знала, но пока рано об этом задумываться. Мне нужно было встретиться с Козлом Тагом.

В клубе стояла жесткая дымовая завеса с фруктово-мятным привкусом — курили кальян. Сразу стало ясно, что клуб на сегодня арендован исключительно для того, чтобы устроить эксклюзивную вечеринку — столики сдвинуты к стенам, между барной стойкой и ВИП-диванами огромное пустое пространство, которое сойдет за танцпол. Я приблизилась к девушкам, которых узнала по кастингу.

Конец ознакомительного фрагмента.