Балканский синдром

Чингиз Абдуллаев, 2012

Всемирно известный эксперт Дронго снова в деле. На этот раз высокое начальство из ФСБ убедительно просит сыщика помочь коллегам из Сербии. Тамошняя прокуратура бьется над загадочным убийством заместителя премьер-министра страны Предрага Баштича. Его задушили в собственном особняке во время очень важной встречи представителей власти всех балканских республик. По подозрению в убийстве арестован охранник Баштича, но вряд ли это его рук дело. Дронго выясняет, что в день убийства в особняке было четверо людей, которых на этой секретной встрече быть не должно. И один из них – сын Баштича…

Глава третья

Ровно гудели моторы. Самолет вылетел из Москвы точно по расписанию. В салоне бизнес-класса находились генерал Обрадович, прокурор Вукославлевич и неизвестный эксперт, которого все называли странным именем Дронго, немного похожим на югославское Драган или Драдан. Вчера ночью ему позвонил генерал Самойлов.

— Хотел пожелать вам успехов, — сказал он, — и передать просьбу моего руководства. В случае, если расследование пойдет не совсем так, как захотят наши сербские друзья, вы всегда можете обратиться за помощью в посольство. Советник посольства в курсе вашей миссии. Но в любом случае подумайте, прежде чем публично обнародовать вашу позицию. Вы меня понимаете?

— Не совсем.

— Возможно, убийство такого известного политика связано с его политической деятельностью, — осторожно намекнул Самойлов. — Но если окажется, что в этом убийстве были заинтересованы какие-то внешние силы, на Балканах снова может вспыхнуть война. Они так долго жили вместе и так сильно успели возненавидеть друг друга, что достаточно одной искры, чтобы противостояние возобновилось. Своего рода «балканский синдром», о котором знают все дипломаты. Когда любой скрытый конфликт может привести к широкомасштабным боевым действиям. Слишком много обид хранят еще в себе различные народы этой многострадальной страны. Нужно быть терпеливее, мудрее, если хотите.

— Это я понял. Если окажется, что убийцей был кто-то из прибывших гостей, я должен сделать все, чтобы не узнать, каким образом он убил Баштича?

— Я вам так не говорил, — возразил Самойлов. — Конечно, вы летите туда помочь нашим сербским друзьям, но от вашего расследования, возможно, зависит и ход дальнейших переговоров между бывшими республиками Югославии. Я просто прошу вас об этом всегда помнить.

— Ясно. Постараюсь не забыть. Будут еще указания?

— Не нужно так нервно воспринимать мои слова. Это не указания, а совет. И еще… обратите внимание, что сыну погибшего уже два месяца отказывают в выдаче зарубежного паспорта. Наше посольство об этом проинформировано. Мы располагаем информацией, что он тоже может быть замешан в убийстве. А это уже не семейное дело, а большая политика. Дед Зорана Баштича является вице-спикером парламента Хорватии и одним из самых уважаемых людей в стране. Об этом вам тоже нужно помнить. А в остальном — удачи и успехов.

— После таких слов не сомневаюсь, что вы пожелали их от чистого сердца, — пробормотал Дронго.

— Вам не говорили, что у вас своеобразное чувство юмора? — рассмеялся в ответ Самойлов.

— Я могу задать вам тот же вопрос, — парировал Дронго.

— До свидания, — быстро попрощался генерал.

— Всего хорошего. — Дронго положил трубку.

Конечно, об этом разговоре ему следовало помнить постоянно, это он уже четко себе представлял. Когда самолет летел уже над Украиной, Дронго спросил у Вукославлевича:

— Кто занимался расследованием этого дела? Я спрашиваю не о команде, меня интересует конкретный следователь или руководитель следственной бригады, проводившей расследование.

— Он уже отстранен от этого дела, — несколько замявшись, сообщил заместитель прокурора республики, — после того, как мы проверили основного подозреваемого и получили отрицательные результаты.

— Как его зовут?

— Марко Бачанович, — нахмурился Вукославлевич, — но вы меня не поняли. Он отстранен за ошибки, допущенные в ходе этого расследования. И вообще уволен из прокуратуры.

— Тем не менее я хотел бы с ним встретиться.

— Могу узнать, почему?

— Конечно. Но прежде ответьте на вопрос: сколько лет проработал следователем отстраненный господин Бачанович?

— Больше двадцати, — мрачно процедил прокурор. — Но я не понимаю смысла вашего вопроса.

— Судя по вашему визиту, вы придавали особое значение расследованию этого убийства. И наверняка бросили на него своего лучшего следователя, который проработал больше двадцати лет и является настоящим профессионалом своего дела. А я привык доверять профессионалам. Если даже он допустил ошибку и не смог правильно вычислить убийцу, это совсем не перечеркивает его опыта двадцатилетней работы следователем. И вы должны были понимать, что первое, о чем я вас спрошу, это именно о моем предшественнике, который проводил расследование. Или вы со мной не согласны?

Вукославлевич поправил очки и неожиданно усмехнулся.

— Только давайте договоримся, что вы скажете об этом нашему прокурору республики сами, — попросил он, — и предложите организовать вам встречу с Бачановичем.

— Обязательно. А почему не вы?

— Он мой близкий друг, уже много лет, — пояснил прокурор. — Мы вместе начинали еще в начале восьмидесятых. Вместе учились на юридическом факультете. И я лично рекомендовал его руководителем следственной группы, ведь я курирую их работу в нашей прокуратуре. И, конечно, я был против его отстранения. Но политика всегда выше права. Во все времена и во всех государствах. Наше политическое руководство посчитало, что он провалил расследование, не сумев найти настоящего убийцу, и повел себя неадекватно, настаивая на дополнительном расследовании. Именно тогда было принято решение о его отстранении…

— И он согласился?

— Нет, — мрачно ответил Вукославлевич, — подал рапорт об отставке, хотя я его долго уговаривал этого не делать, и ушел из органов прокуратуры. Конечно, он был оскорблен и обижен. На него все время давили и требовали результатов.

— И вы не смогли отстоять своего друга?

— Господин Дронго, — снова поправил очки заместитель прокурора республики, — хорошо быть частным и независимым экспертом, известным на весь мир, когда вам никто не может приказывать или указывать. Прокуратура — контролирующий орган государственной власти. Прежде всего работающий в интересах государства и народа. А руководство страны избирается народом, как в любой демократической стране. Значит, мы обязаны прислушиваться к мнению наших политиков.

— Насколько я помню из курса процессуального права, прокуратура — прежде всего орган, надзирающий за законностью, и никакие государственные лица не имеют права вмешиваться в ее работу или решать, что и как нужно делать, — парировал Дронго.

— Так написано в учебниках, — усмехнулся Вукославлевич, — в жизни же все гораздо сложнее. Мы работаем не в вакууме, а в конкретных политических условиях, особенно в последние двадцать лет. Убийство сербов, с оружием в руках защищающих свои дома в Косово или Хорватии, считалось ликвидацией незаконных вооруженных формирований, с точки зрения местных властей. А с нашей точки зрения, это были люди, боровшиеся за свои анклавы и безопасность своих родных. Две точки зрения, разные подходы. Как, например, в Боснии, где все убивали друг друга, а теперь сделали виноватыми только сербов. Согласитесь, что это не совсем правильно.

— Когда люди убивают друг друга по этническому или религиозному признаку, это вообще варварство, — прямо сказал Дронго. — И даже не с точки зрения любого прокурорского работника, а с точки зрения любого нормального человека в двадцать первом веке.

— А мы прошли эту «эпоху варварства», — напомнил прокурор, — и поэтому нам сейчас особенно трудно. На нас давят наши собственные демоны, которых мы породили. Марко не захотел принимать условия игры и подал в отставку. Он всегда был непримиримым индивидуалистом и достаточно гордым человеком.

— И вы не смогли помочь своему другу?

— Я мог подать в отставку вместе с ним, но не стал этого делать. Можете считать меня большим конформистом, чем он, — достаточно серьезно ответил Вукославлевич.

Больше на эту тему они не говорили. В аэропорту их встречали два автомобиля с сотрудниками МВД, прокуратуры и МИДа. Отсюда они отправились в белградский отель «Златник», находившийся на севере города, откуда недалеко до Бичелиша и Старо-Быстрицы. В пятизвездочном отеле было только тридцать семь номеров, и прибывшему эксперту предоставили номер-сьют. Учитывалось и то обстоятельство, что поздней осенью в отеле почти не бывает иностранцев. Генерал Обрадович представил Дронго высокого молодого человека лет двадцати пяти.

— Капитан Павел Орлич, — сообщил он, — ваш помощник во время пребывания в нашей стране. Мать у него русская, отец серб, поэтому он прекрасно владеет обоими языками и может быть вашим переводчиком.

— Вы сотрудник МВД? — уточнил Дронго.

— Я из службы безопасности, — не стал лгать Орлич.

— Сколько вам лет?

— Двадцать семь.

— Работали в следственной группе Бачановича?

— Да, — опять не соврал Орлич. Было понятно, что этого человека приставили переводчиком не просто так. Он был в курсе всех последних событий.

— Значит, будем работать вместе, — протянул ему руку Дронго.

Орлич согласно кивнул. Его можно было назвать даже красивым — правильные черты лица, серые глаза, темные густые волосы.

— Завтра с утра вы можете ознакомиться с материалами дела, — пояснил Обрадович. — В прокуратуре знают, что вам разрешен доступ ко всем материалам, связанным с убийством вице-премьера.

Орлич исправно все перевел.

— Прежде всего я хотел бы побывать на месте преступления, — попросил Дронго, — и увидеть все собственными глазами.

— Уже пятый час вечера, — посмотрел на часы Обрадович, выслушав слова переводчика. — Может, лучше отдохнете после перелета и поедете завтра утром? Утром предстоят важные встречи с нашим министром и генеральным прокурором Сербии.

— У нас мало времени, господин генерал. Позвольте, я поеду туда прямо сейчас. Прежде чем встречаться с вашим руководством, я хотел бы составить для себя объективную картину случившегося.

— Хорошо, — согласился Обрадович, которому Павел перевел просьбу Дронго, — тогда поедем все вместе. Я вызову для нас машину.

Уже через сорок минут они направлялись в Бичелиш, где было совершено убийство. Павел устроился на переднем сиденье рядом с водителем, а Обрадович и Дронго разместились сзади. Когда они уже подъезжали к месту происшествия, Дронго спросил:

— Вы сможете организовать мне встречу с бывшим руководителем следственной группы господином Бачановичем?

Павел испуганно оглянулся, посмотрел на генерала. Тот криво усмехнулся:

— Это наш прокурор рассказал вам об отстраненном Бачановиче?

— Нет. Я сам спросил его, кто именно возглавлял расследование. Мне было бы интересно встретиться с этим человеком.

— Он написал заявление об уходе из органов прокуратуры, — ровным голосом сообщил Обрадович, — и боюсь, что ваша встреча, скорее всего, не состоится. Бачанович уже не является сотрудником прокуратуры и может отказаться от встречи с вами. К тому же мы не собираемся его искать.

— Он сам ушел из органов прокуратуры, — добавил уже от себя, после того как перевел слова генерала, Павел Орлич.

— Почему? — спросил Дронго.

Обрадович понял его вопрос и быстро ответил:

— Если вас интересует мое личное мнение, то он для меня — обычный дезертир, который решил покинуть свой пост в самое сложное время, когда не имел права этого делать.

Павел перевел его ответ слово в слово.

— Насколько я слышал, его отстранили от расследования, — возразил Дронго.

— Все равно. Он обязан был подчиниться и не обижаться, как молодая девушка, при которой произнесли грубое слово. Он профессионал и прекрасно знал, как ему нужно поступить, понимая, что его группа не смогла раскрыть преступление и не добилась никаких результатов. За это его справедливо наказали.

— Не уверен, что вы правы, — сказал Дронго, — но я в любом случае должен с ним увидеться. И я почти абсолютно убежден, что он не откажется от нашей встречи.

— Посмотрим, — коротко бросил Обрадович, и было понятно, что ему не хочется больше говорить на эту тему.

Машина подъехала к высоким воротам. За ними следовала еще одна машина с сотрудниками охраны. Дронго обратил внимание, что над воротами работали две камеры видеонаблюдения. Ворота медленно раскрылись, машины въехали на территорию виллы. Несмотря на далеко еще не позднее время, везде уже был включен электрический свет. Дорожки, ведущие к дому, ярко освещались. Дронго вышел из машины. Их уже встречал новый руководитель охраны, который пожал всем руки и вытянулся перед Обрадовичем. По предложению Дронго они обошли особняк. Со стороны реки была отвесная скала метров на тридцать. Залезть отсюда в дом невозможно даже опытному альпинисту. Его бы обязательно заметили и с дорожки совершающие обход сотрудники охраны, и из соседнего дома, где находился центр наблюдения за особняком.

Потом все поднялись на третий этаж по широкой лестнице, покрытой ковром, скрывающим шум, и сделанной из ценных пород лиственницы. Дронго несколько раз нарочито сильно надавил на ступеньки, но они не скрипели. Повсюду был идеальный порядок.

— Уборщицы в тот вечер были в особняке? — спросил он у сопровождающего их Орлича.

— Нет, — ответил капитан, — их удалили. В особняке не было посторонних, мы проверяли.

На третьем этаже сидел на стуле молодой офицер в штатском. Увидев поднимающихся гостей, он сразу вскочил. Дронго кивнул ему и открыл дверь. В комнатах тоже царил идеальный порядок. После убийства Баштича сюда никто не приезжал. Дронго внимательно осмотрел обе комнаты, вышел на балкон. Достаточно просторная терраса, но здесь невозможно спрятаться. Он подошел к перегородке, отделяющей эти апартаменты от соседней террасы, которая была гораздо меньше. Стена не доходила до конца, и при желании здесь можно перелезть. Он попросил Павла принести стул и предложил ему:

— А теперь постарайтесь перелезть на соседнюю террасу.

— Мы проверяли, — доложил Орлич, — перелезть можно. Но там никого не было. Это мы знаем абсолютно точно.

Дронго терпеливо ждал. Павел вздохнул и достаточно быстро перелез через стенку. Дронго, Обрадович и сопровождавший их руководитель охраны вышли из апартаментов Баштича и прошли в соседнюю комнату. Увидев их, охранник снова вскочил со стула. Дронго поднял голову и увидел камеру, смотревшую ему прямо в лицо. Любой человек, кто попытался бы пройти в апартаменты вице-премьера, должен был зафиксироваться на этой пленке. Да и вход в соседнюю комнату тоже находился под объективом камеры. А вот дальше, вход в апартаменты премьера, камера уже не фиксировала.

Они вошли в первую комнату. На террасе их терпеливо ждал Орлич. Генерал Обрадович подошел к балконным дверям и открыл их, чтобы впустить капитана. Дронго подошел к нему.

— Двери на террасы закрываются изнутри, — пояснил генерал, — и снаружи их открыть невозможно. Если даже неизвестный убийца каким-то образом оказался на соседней террасе или перелез отсюда, то и тогда он не смог бы попасть в комнаты Баштича, если, конечно, покойный вице-премьер сам не открыл ему.

Дронго согласно кивнул и внимательно осмотрел дверь. Обрадович был прав. Открыть ее снаружи было невозможно. Он вышел на террасу. Между этой террасой и следующей, примыкавшей к апартаментам премьера, над стенкой, в оставшемся проходе, была натянута проволока. Чтобы попытаться пролезть, нужно было ее сорвать.

— Отсюда вы сможете пролезть? — спросил Дронго

— Нет, — ответил Орлич, — мы уже несколько раз пытались. Нужно попытаться пройти по узкому карнизу, перелезая через перила, но это очень опасно. Один из наших попробовал это сделать, но сорвался и едва не погиб, сломав себе ногу.

— Убедили, — кивнул Дронго, — тогда и мы не будем. — Он еще раз осмотрел террасу и вернулся в комнату, снова вышел в коридор и спросил: — Может, убийца прятался в апартаментах премьера, а затем сумел сюда перейти? Времени у него было достаточно.

— Тогда как он туда попал? — недовольно уточнил Обрадович. — Если бы все было так просто, мы бы и сами нашли убийцу. Но здесь никого не было, сотрудники, дежурившие в ту ночь, в этом убеждены.

— Да, — кивнул начальник охраны, — последним сюда поднимался Зоран Баштич, который разговаривал со своим отцом всего несколько минут, и затем спустился вниз, примерно за час до того, как господина Баштича нашли убитым.

— Тогда получается, что именно сын задушил своего отца? — задумчиво проговорил Дронго. — Это уже шекспировская трагедия, а не балканская история.

— Не получается, — возразил Обрадович, — еще минут через сорок после ухода Зорана его отец позвонил своему заместителю Петковичу, который подтвердил, что разговаривал именно со своим шефом. Так что у Зорана абсолютное алиби. Только после телефонного разговора наш вице-премьер был убит.

— Мне надо обязательно увидеться с Зораном, — твердо произнес Дронго.

Обрадович посмотрел на начальника охраны. Оба промолчали, но было заметно, что им совсем не понравилась эта идея. Орлич деликатно молчал. Именно к нему и решил обратиться Дронго.

— Я смогу увидеться с сыном погибшего? — спросил он.

— Не знаю, — ответил Орлич, отводя глаза. Ему, видимо, не хотелось лгать.

— Почему не знаете?

— Кажется, он сейчас болеет.

— Вы уверены? — иронично осведомился Дронго. — Он уже получил свой загранпаспорт?

Все трое озадаченно посмотрели в его сторону, настолько поразили их слова прибывшего эксперта.

«Кажется, они все против этой встречи, — подумал Дронго, — и боюсь, что мое расследование будет гораздо более трудным, чем я даже мог себе предположить».

— Не думаю, что вы должны с ним встречаться, — подтвердил его худшие опасения генерал Обрадович. — Это будет достаточно непростая встреча.