Закон негодяев

Чингиз Абдуллаев, 1995

Депутат Государственной Думы Лазарев застрелен прямо в здании Думы. Пуля настигает и Мосешвили – могущественного уголовного авторитета. На улицах Москвы вот – вот вспыхнет война между кавказским и славянскими группировками. Дронго, криминалистик – аналитик, – один из тех, кто способен укротить взбесившееся криминальное чудовище. Безжалостно расправляясь с теми, кто пытается встать на его пути, Дронго приближается к тайная тайных мафии, и даже он содрогается от того, что узнает.

Глава 6

Утром он привычно написал рапорт о случившемся убийстве в гостинице «Украина», добавив уже известные факты из биографии Мосешвили. По правилам он должен был ехать домой после ночного дежурства, но сотрудников не хватало, штаты в их прокуратуре до сих пор оставались вакантны, и им приходилось работать за двоих. Поэтому, побрившись у себя в комнате, Чижов начал заниматься текущими вопросами, пока его не вызвал прокурор.

Прокурор района был достаточно известной фигурой по всей Москве. Вальяжный, важный, самодовольный Вячеслав Николаевич Морозов был близким родственником одного из заместителей премьера страны. Уже это одно обстоятельство делало его значимость гораздо больше, чем все другие сопутствующие обстоятельства. Но вдобавок к этому он был любимцем городских властей, и многие поговаривали, что после очередной смены прокурора города у Морозова есть все шансы занять эту высокую должность. Морозов умел нравиться людям. Крупный мужчина в неизменно темных, даже летом, хорошо сшитых костюмах, в строгих роговых очках, он придавал самой прокуратуре какую-то несвойственную ей респектабельность и престижность. Его охотно избирали во всевозможные президиумы и правления. Его портреты часто появлялись в центральных газетах, а популярная телевизионная программа «Человек и закон» даже посвятила работе прокуратуры Киевского района целую передачу. Правда, злые языки утверждали, что глава телевидения лично поручил подготовить такую программу после звонка заместителя премьера. Но это были только слухи, и вполне вероятно, их распространяли завистники и недоброжелатели, просто опасавшиеся роста влияния популярного прокурора. Морозов принял Чижова, сидя за своим столом в кабинете. Перед ним стоял большой хрустальный стакан в тяжелой мельхиоровой оправе. Он любил пить чай именно из таких стаканов. Еще одним приобщением к миру небожителей была большая зеленая лампа, стоявшая слева от прокурора. Несмотря на менявшееся время и эпохи, эти зеленые лампы по-прежнему символизировали высшую власть и стояли только в кабинетах деятелей республиканского масштаба. Неизвестно каким образом, но Морозову удалось достать такую лампу, и он этим чрезвычайно гордился.

— Присаживайся, — показал на стул Морозов, чуть отодвинув стакан.

Чижов послушно сел на один из кожаных стульев, стоявших в кабинете прокурора.

— Читал твое сообщение, — коротко сообщил Морозов, — ничего, правда, не понял. Пишешь, как всегда, нечетко и неконкретно. Но вот кого убили, я сразу понял. Тут я даже позвонил кое-куда. Ты знаешь, какого масштаба был человек?

Это было любимое выражение Морозова. Он все мерил «масштабами».

Чижов подавил улыбку.

— Догадываюсь. Раз вор в законе и такой авторитет.

— Ничего ты не догадываешься, — махнул рукой Морозов, немного нахмурившись, — это был очень известный деятель. Очень, — снова подчеркнул он.

— Мне Михеев говорил, — кивнул Чижов.

— Кто такой Михеев. — Прокурор явно не любил строптивого начальника уголовного розыска. — Он сыскарь. Его дело — поймал, пострелял, забрал, арестовал. Твое дело думать. Это сложнее. Ты даже не представляешь, какого человека убили, — снова сказал прокурор.

На этот раз Чижов промолчал, и Морозов уже более благосклонно продолжал:

— Мосешвили был одним из самых богатых и известных людей Грузии. Так мне сказали о нем в московском правительстве. Они уже знают об убийстве. Сегодня вечером об этом напишут все газеты. Ко мне звонили с телевидения — спрашивали, кто ведет расследование. Я сказал, что лично возглавляю штаб по расследованию этого скандального убийства.

Это было вполне в духе Морозова. Красоваться перед телекамерами он любил. Для него это было высшей наградой.

«Вот влип», — с огорчением подумал Чижов.

— Михаил Мосешвили был не просто вором в законе, — продолжал прокурор, — он был одним из тех, кто помогал Эдуарду Шеварднадзе прийти к власти три года назад. Потом, правда, они не поладили и он переехал в Москву. Мосешвили дружил с самыми известными артистами, художниками, композиторами. Ты с утра что-нибудь такое выяснил?

— Я написал рапорт, — попытался оправдаться Чижов, — мне было неизвестно, кому вы поручите это расследование.

— Рапорт, — махнул рукой Морозов, — отписаться вздумал. Здесь такое убийство, а ты — рапорт. Я уже с утра сам веду свое расследование. Хотя, между прочим, не обязан этим заниматься. А ты говоришь — рапорт. Это легко так работать. Отписался, и все. Нет, нужно думать, уметь видеть главное.

Сам Морозов считал, что он умеет видеть главное, и поэтому теперь поучал своего следователя. С другой стороны, он уже полчаса мучился — поручать расследование Чижову или выбрать для этого более зрелого следователя. Здесь было одно обстоятельство, очень беспокоившее Морозова. Зрелый следователь мог просто присвоить себе все лавры расследования или несколько подпортить общую картину расследования. А вот молодой Чижов в этом плане никаких шансов не имел. Никто даже не подумает, что этот молокосос может расследовать такое громкое убийство. Все, конечно, сразу поймут, что расследованием руководил сам Морозов, скромно умалчивающий о своих успехах. И это было главным, решающим доводом в пользу Чижова. Продумав все это, Морозов и решил вызвать молодого следователя, предварительно накачав его и устроив легкий разнос, затем поручить расследование этого убийства.

Морозов знал, что, несмотря на молодость, Чижов был очень перспективным работником. А найти убийцу Чижову должен был помочь сам Михеев. При этом можно было убить сразу двух зайцев. Если Михеев и Чижов находили убийцу, то все лавры победителя доставались самому прокурору. Если не находили, то Чижов мог получить легкое наказание, в конце концов, он и не обязан разыскивать убийцу, его дело — следствие. А вот от строптивого Михеева можно будет окончательно избавиться. Продумав все это, Морозов и вызвал Чижова.

— Я хочу, чтобы вы поняли всю важность данного расследования, — продолжал прокурор. — На вас будут оказывать давление, возможно, даже угрожать. Ничего не бойтесь. Всегда помните, что я с вами. И спокойно, сосредоточенно, деловито ведите расследование. Я позвоню начальнику УВД, попрошу, чтобы этим делом занимался лично майор Михеев. Он окажет вам необходимую помощь. От других дел я вас освобождаю. Дело о банде, ограбившей квартиру генерала Селезнева, передайте Вострикову. И занимайтесь только делом Мосешвили. Это для нас сейчас самое важное. Помните, Чижов, что на карту поставлена честь нашей прокуратуры. Такие убийства случаются в нашем районе не каждый день.

— Я понимаю, — уныло ответил Чижов. Будь проклят этот Мосешвили! Теперь Морозов его просто заклюет. Неуемная активность прокурора во всем, что касалось собственного паблисити, была хорошо известна. Чижов понял, что впереди у него трудные дни.

— Можете идти, — разрешил Морозов, — и держите меня постоянно в курсе дела.

Чижов не успел еще дойти до своего кабинета, когда Морозов снова позвонил ему.

— Никаких сообщений для прессы, — строго сказал прокурор, — ваше дело работать, а не интервью давать. Не забудьте об этом.

Только выйдя от прокурора района, Чижов позволил себе расслабиться. Только теперь он осознал, в какую историю попал с этим убийством преступного авторитета. Зайдя в кабинет, он позвонил Константину Игнатьевичу.

Тот был не в настроении.

— Ваш пустобрех уже вызывал тебя? — спросил Михеев.

— Вызывал, — уныло сообщил Чижов.

— Представляю, как теперь он будет красоваться. — Михеев знал прокурора района не хуже Чижова. — Это же его конек. Такое преступление. Похоже, мы с тобой, парень, попали в историю. Этот Михо крупным авторитетом был, его многие мои ребята знали. Да и мне непростительно, мог бы вспомнить его с первого взгляда. Просто не люблю на мертвецов смотреть. Это у меня уже врожденное, здесь ничего не поделаешь.

— Чемоданы открыли? — спросил Чижов.

— Открыли. Несколько писем, три пачки стодолларовых купюр. Ничего необычного.

Действительно, для Москвы эпохи бурного развития капитализма найденные в чемоданах тридцать тысяч долларов были обычным явлением. Огромная даже по масштабам нью-йоркской или лос-анджелесской полиции сумма была для сотрудников правоохранительных органов Москвы обычным явлением. Здесь не доверяли банкам и кредитным карточкам. Здесь предпочитали все сделки осуществлять при помощи наличных денег.

— Мне Морозов сказал, что Мосешвили уже давно переехал в Москву. А почему он жил в гостинице, — поинтересовался Чижов, — вы не проверяли?

— Уже проверили. У него своя дача под Москвой. Говорят, целая вилла на семнадцать комнат, а во время своих визитов он и живет в гостинице. Кстати, мы выяснили, что этот люксовский номер был постоянно закреплен за гражданином Мосешвили. Фирма «Ампекс», где он был президентом, платила за год вперед. Так что сегодня у нас с тобой два визита — на дачу к Мосешвили и в фирму.

— Странно, что такой человек не имел телохранителей, — удивился Чижов.

— Ничего странного. Телохранителей среди авторитетов почти никто не держит. «Шестерок» сколько угодно, а вот телохранителей нет. Это даже неприлично, получается, что вор в законе сам не может себя защитить. Он же не обычный коммерсант был или банкир, а руководитель целой группы предприятий. Судя по моим данным, на его похороны соберется пол-Москвы. Ты даже не представляешь, кого убили вчера в гостинице. От его слова зависели тысячи людей. На такое убийство мог пойти только не менее крупный авторитет. Кстати, к тебе еще не приходили по поводу выдачи трупа?

— Нет, — удивился Чижов, — а что, должны появиться?

— Могу спорить — сегодня будут. Это публика почтенная. Кстати, они нам любую помощь окажут, достаточно им узнать, что мы ищем убийцу Мосешвили, и рядом с нами сразу появятся десятки добровольных помощников. Будь готов к этому и не нервничай. С сегодняшнего дня ты даже получишь своих специальных телохранителей, которые будут идти за тобой круглосуточно.

— Интересная перспектива. С одной стороны, Морозов, с другой — бывшие коллеги Михо.

— Вот-вот. Они будут готовы помочь нам во всех розысках. Но если нам все-таки удастся выйти на убийцу, в чем лично я сильно сомневаюсь, они перехватят его из-под нашего носа. Разбираться с обидчиками они предпочитают сами, без свидетелей, хотя, если честно сказать, я думаю, убийца Мосешвили давно мертв. Такую ниточку просто нельзя оставлять. Его должны были убрать сразу, едва он выполнил задание.

Ни Михеев, ни Чижов даже не подозревали, что весь их разговор прослушивается из белого «Мерседеса», стоявшего у здания районной прокуратуры. Сидевшие в нем трое людей характерной внешности восточного типа внимательно слушали слова Михеева. Один из них, важный полноватый господин, развалившийся на заднем сиденье, зло произнес:

— Слышите, что говорят? Я тоже так думаю. Но искать нужно не только с ними. Важа, задействуй всех наших людей. Объяви, что мы приостанавливаем всю нашу деятельность, пока не найдем убийц Михо. Ты меня понимаешь?

Сидевший впереди, справа от водителя, грузин с перебитым носом и широкими плечами спортсмена кивнул головой. Он был мрачнее всех. Вчера вечером Михо сам отпустил его, сказав, что ждет женщину. А утром, приехав к нему, он узнал об этом страшном убийстве.

Михеев положил трубку, попрощавшись с Чижовым, и сидевший на заднем сиденье сразу встрепенулся.

— Пошли, — приказал он Важе, выходя из автомобиля.

Так вдвоем они и вошли в здание прокуратуры, уверенно направляясь к кабинету Чижова. Молодой следователь даже не знал, что существуют аппараты, способные слышать их разговор по вибрации оконных стекол или подсоединяться к кабелю, переключаясь практически на любую линию. Таких технических новшеств не было даже в центральных аппаратах МВД и прокуратуры республики.

— Разрешите? — спросил незнакомец, чуть приоткрывая дверь кабинета Чижова.

— Пожалуйста, — приветливо пригласил посетителей следователь.

Оба гостя прошли внутрь кабинета, устраиваясь на стульях. Чижов обратил внимание на зловещую физиономию второго и перевел взгляд на первого.

— Гурам Хотивари, — представился тот, — я к вам по делу несчастного Михаила Гурамовича Мосешвили, убитого вчера ночью в гостинице «Украина».

Оперативно, ахнул Чижов. Вот как здорово работают.

— Слушаю вас, — он старался быть вежливым.

— Такое несчастье для всех друзей погибшего, — вздохнул Хотивари, — у него остались жена, дочь. Они ничего не знают о судьбе своего отца и мужа. Нам не хотелось бы сообщать им об этом, пока мы не получим вашего разрешения на выдачу тела.

— Откуда вы узнали, что он убит?

— Из гостиницы. Мы приехали утром и узнали эту страшную новость, — Хотивари вздохнул. — Хороший человек был покойный.

— Вы хотите забрать тело покойного из морга, — понял Чижов. — Сегодня днем мы получим протокол вскрытия, тогда можете приезжать, я дам вам разрешение.

— Нет, дорогой, ты не понял, — улыбнулся Хотивари, — разрешение нам лично не нужно. Ты отправь эту бумажку в морг, чтобы у них было свидетельство о твоем разрешении. Мы не хотели бы подводить хороших людей. Это можешь сделать и вечером, мы тебя не торопим.

— А вам самим разрешения не нужно? — спросил ничего не понимающий Чижов.

— Только чтобы успокоить вдову погибшего, все нужно делать по закону, генацвале, чтобы вы ее не беспокоили, — пояснил Хотивари, — а нам твое разрешение не нужно. Труп мы уже забрали.

— Как забрали, — растерялся Чижов, — из морга милиции?

— Молодой ты, генацвале, но уже на такой большой работе. Дай бог, чтобы еще поднялся, — пожелал Хотивари, — а тело мы забрали. Там лежит моя расписка. Этого, думаю, достаточно.

— Но я не получил акта о вскрытии, — тихо сказал, краснея от бешенства, Чижов.

— Вот тебе акт, — положил на стол все необходимые бумаги Хотивари, — мы его утром получили, решили привезти сюда, чтобы ты не беспокоился.

Чижов взглянул на бумаги. Они были безупречно оформлены. Сам Гребнев подписал все документы. Неужели им удалось купить и Аркадия Федоровича? А Чижов всегда считал его честнейшим человеком.

— Вы понимаете, что так нельзя поступать? — спросил Чижов.

— Понимаем, поэтому сами пришли сюда, — кивнул Хотивари, — а ты пойми, дорогой, кого убили. Какого человека. Всю Москву на ноги поднимем, но убийцу найдем. Это я тебе обещаю — Гурам Хотивари.

Чижов промолчал. Он уже видел, что спорить бесполезно.

— И ты не беспокойся, — продолжал Хотивари, — все, что надо, будет сделано. Если можно, пока на дачу не езжай, дай вдове спокойно похоронить мужа. Там ты все равно ничего не найдешь.

— Это уже наше дело, — с вызовом сказал Чижов.

Хотивари усмехнулся. Ему нравилась безумная отвага молодого следователя.

— Дай телефон, — попросил он Важу.

Тот достал из кармана телефон, протянул его Хотивари.

Взяв телефон, Хотивари с улыбкой набрал чей-то номер.

Послышался громкий голос.

— Слушаю вас.

— Вячеслав Николаевич, — очень серьезно произнес Хотивари, — с вами говорит Гурам Хотивари. Вам звонили насчет меня из мэрии Москвы?

— Да, мне сказали, что вы будете звонить. Чем могу помочь?

Самое страшное, что Чижов слышал голос Морозова. Хотивари что-то подкрутил, и голос прокурора района отчетливо слышался в кабинете.

— У нас большая просьба — дать спокойно похоронить погибшего. Ваши люди могут появиться на даче покойного, а в такой момент это делать не совсем этично.

— Хорошо, — согласился Морозов, — я дам указание своему следователю повременить с обыском. У вас есть еще какие-нибудь просьбы?

— Нет. Большое спасибо. До свидания.

Хотивари отключил телефон и, сложив его пополам, передал Важе.

— Мы можем идти? — спросил он.

Чижов сидел как оплеванный. Он только кивнул головой.

— Не беспокойтесь, товарищ Чижов, — сказал вдруг Хотивари, — в этом деле мы на вашей стороне.

Они вышли из кабинета, плотно закрыв дверь. Они не успели даже дойти до конца коридора, когда Чижову позвонил Морозов.

— Слушай, Чижов, — сказал прокурор своим привычным покровительственно-пренебрежительным тоном, — ты смотри, дров не наломай в деле Мосешвили. Его завтра хоронить будут, так ты пока на дачу к покойному не езжай. Дай людям осмотреться, прийти в себя. Да и вряд ли там что-нибудь можно найти. Ты все понял?

— Понял, Вячеслав Николаевич. — Ему очень хотелось рассказать прокурору, откуда именно звонил Хотивари. Но делать этого было нельзя. Морозов не простил бы подобного публичного унижения. И Чижов, стиснув зубы, промолчал.

Когда он положил наконец трубку, его взгляд упал на лежавшие перед ним протокол вскрытия и сопроводительные письма с подписями экспертов. Он, резко подвинув к себе телефон, набрал номер Гребнева.

— Аркадий Федорович, — сказал он, — это Чижов вас беспокоит. Из прокуратуры Киевского района. Сегодня вы проводили патологоанатомическое вскрытие тела погибшего Мосешвили?

— Да, — подтвердил старый эксперт, — а в чем дело?

— Вы сами присутствовали на вскрытии?

— Не совсем, — немного замялся Гребнев, — мне рано утром позвонили, попросили приехать. Я не мог отказать. Когда я приехал, вскрытие уже заканчивалось. Но протокол верный, там все правильно — два пулевых ранения. За это я ручаюсь.

— А кто вас попросил приехать?

— Это важно для вашего следствия?

— Честно говоря, очень.

— Полковник Изотов. Лично звонил, а что здесь плохого? Он часто меня просит приехать, посмотреть. Не вижу никакого криминала.

— Это вы давали разрешение на выдачу тела?

— Конечно, нет, — Гребнев даже рассердился, — вы же знаете, что я не имею права этого делать. Тогда почему спрашиваете?

— Простите, Аркадий Федорович, я не хотел вас обидеть. Большое спасибо. До свидания.

Положив трубку, он минут пятнадцать просидел молча, глядя на документы. Полковник Изотов был первым заместителем начальника УВД города Москвы и лично курировал работу уголовного розыска. Он даже не знал, стоит ли звонить после этого Михееву. Но наконец решился. Набрал номер. Трубку взял сам Михеев.

— Константин Игнатьевич, — сказал убитым голосом Чижов, — выезд на дачу Мосешвили отменяется.

— Почему? — спокойно осведомился Михеев. Он был готов к подобным поворотам.

— Приеду, расскажу, — пообещал Чижов.

— Хорошо, — довольно хладнокровно согласился Михеев и вдруг добавил: — Я же тебе говорил. Это дело попортит нам много крови.

В белом «Мерседесе» по-прежнему слышали каждое их слово.