Кровь и струны

Шая Воронкова, 2023

Говорят, что в Урносе высохли все реки и озера, а по дорогам бродят мертвецы с белыми глазами. Говорят, здесь за многое платят кровью. Говорят, в край, где смерть – лишь новое начало, сунется только безумец. Но иногда выбора просто нет.Бродячая артистка, жена купца, а теперь и вовсе беглянка – Марита успела сменить множество ролей. В Урносе она надеялась наконец обрести тихую жизнь, но оказалась втянута в войну двух разбойничьих шаек. Пришлось вспомнить старые таланты и вновь взять в руки лютню. Что же сильнее – язык крови или язык струн? И возможно ли, прячась за чужой личиной, обрести себя? Это Марите только предстоит узнать.

Глава 1. Фокус с монеткой

Запах цветов преследовал ее, даже когда сад остался позади, будто внутри стен распускались невидимые бутоны. Барон Реплих действительно был богат, раз мог позволить себе живые растения. Правда, только снаружи — в вазах, мимо которых Марита прошла, виднелись розы, свернутые из ткани и сбрызнутые духами. Воду в Урносе ценили больше золота.

В коридоре Марита остановилась и еще раз поправила одежду. За несколько месяцев, поведенных в чужой стране, она так и не смогла к ней привыкнуть. Простолюдинки тут носили просторные юбки, которые были сзади длиннее, чем спереди, и блузки со свободными, скошенными треугольником рукавами.

— Да хороша, хороша, — хохотнул Сиего. — Тебе ж не замуж за нее идти.

— Некрасивыми любят только монеты.

Фраза вылетела сама собой и Марита сдержалась, чтобы от нее не откреститься, как бывало обычно. Она не обязана больше этого делать.

Девушка вздохнула и, огладив складки, заправила выбившуюся прядь под покрывавший волосы обрик. Местный головной убор, состоящий из деревянного обруча и пришитого к нему обреза ткани, постоянно сползал.

— Это кто тебе такое сказал?

— Отец.

Сиего замолчал, пожевав губами. Конюх напоминал старого охотничьего пса, давно потерявшего нюх и хватку, которого продолжали держать только за добрый нрав. Весь сухой и морщинистый, он прихрамывал на ходу и то и дело потирал рыжеватые с проседью усы.

Они шли по коридору Фиалкового Цвета, личного поместья младшей госпожи Реплихов. Фиолетовый тут был повсюду: начиная от приглушавшего шаги ковра и узорчатых ставней и заканчивая одинаковыми дверями с округлым верхом. Один Зилай знал, сколько это все стоило, но Марита таких денег хватило бы надолго.

— Слушай, а какая она, госпожа Бланка? — задумчиво спросила Марита.

Сиего замялся и задумчиво потер подбородок.

— Да как и все. Ездит на балы и приемы. Занимается рисованием, — сказал Сиего и, опасливо оглядевшись по сторонам, перешел на шепот. — Только капризная немного. Ты, это, лучше с ней не спорь.

Марита мысленно поморщилась, хотя внешне этого ничем не выдала: уж что, а держать лицо она всегда умела.

— Сиего, а почему здесь так много солдат? На улице, в поместье.

— А ты что, не знаешь?

Марита скупо пожала плечами. Не говорить же, что в последнее время ей было не до трактирных баек.

— Слышала, что виконтство никак не могут поделить.

Сиего кивнул.

— Господин Риано не оставил наследников, и теперь бароны, которые были под его началом, дерутся за эти земли, как псы за свежую кость, — конюх нахмурился, сморщив лоб. — Род леди Бланки в том числе.

— А король?

Сиего добродушно рассмеялся, но в его голос все равно прокралось снисхождение.

— Это у вас, в Вентонии, король заставляет дворян по струнке ходить и подкреплять любой чих бумажкой. Его Величество Фернандо на мелкую грызню не разменивается. Нет, порядок мог бы навести только граф Кортес. Но ему не до этого, — конюх досадливо махнул рукой.

— Я думала, это он должен нового виконта назначить.

— Так-то оно так. Но как его аквалка заболела, он только и делает, что лекарство ищет. Уже который год.

Марита покивала, показывая, что слушает. Про одаренных, способных вызвать дождь, вернуть воду в иссохшее русло реки или найти подземный источник говорили даже за пределами Урноса. Здесь же аквалы могли потягаться в важности с королем. Хотя Его Величество и свобод имел больше. Сиего тем временем продолжал причитать.

— Дело, конечно, важное, но я так скажу: под носом нашего графа чего только не творится. Разбойники свои поборы даже не скрывают, баронья лаются, поля сохнут. А он не замечает. Эх, Зилай, тяжелые времена пошли.

Марита задумчиво посмотрела себе под ноги, запоминая полученную информацию. Когда она поспешно покидала Вентонию, то села не первый попавшийся корабль и похоже угодила в то еще осиное гнездо. Но менять что-то было поздно. Тем временем Сиего завернул за угол, и они оказались перед дверью с цветочной резьбой.

— Пришли, — сказал конюх.

И сложил опущенные руки лодочкой, воздав молитву Сиро прежде, чем постучать. Изнутри откликнулись, и Сиего прошел в комнату. Марита проследовала за ним. Запах цветов усилился, будто она ткнулась носом в свежий букет. Только спустя пару мгновений Марита поняла, что это вновь духи, и украдкой чихнула, прикрываясь рукавом.

— Вот та девушка, о которой я говорил, госпожа, — с кряхтением поклонившись, представил ее Сиего.

Марита тоже поспешила присесть и только потом осмотрелась. По светлому дереву бежал изящный рисунок распустившихся бутонов. Вдоль одной из стен тянулся ряд шкафов, по бокам которого висели овальные зеркала во весь рост. На маленьких диванчиках напротив, заваленных платьями, виднелись покрывала с пушистой бахромой — похоже, измовские. И все это — в оттенках фиолетового. В глазах тут же зарябило, и Марита постаралась поменьше глазеть по сторонам.

— Ты можешь идти.

Голос оказался таким приторно сладким, что Марита не сдержала любопытства и посмотрела на его обладательницу. Госпожа сидела на мягком, изогнутом кресле, откинувшись на спинку.

Она потягивала что-то золотистое из бокала, который то и дело брала со стеклянного столика. Непривычные для урниек темные волосы спадали на узкие плечи, глаза были картинно распахнуты, а губы изогнуты в жеманной улыбке. Марите госпожа показалась фарфоровым цветком: хоть и красивый, но он не пах и пчелы на него не садились.

Сиего еще раз поклонился и, кинув на Мариту виноватый взгляд, юркнул за дверь. Госпожа плавно встала, заставив пухлую служанку, возящуюся с ее волосами, отступить.

В отличие от простолюдинов, леди Бланка была одета как подобает аристократке — в сиреневое платье с волнообразным неровным низом и рукавами, похожими на капли. Широкие на плечах, они сужались ближе к локтям. Урнийцы вообще любили повторять воду во всех ее ипостасях: что в одежде, что во всем остальном.

Марита продолжала молчать, чинно прижав руки к юбке и стараясь спрятать их в складках. Слишком нежные и не привыкшие к тяжелой работе, они вызвали бы лишние вопросы. Леди Бланка прищурилась и обошла ее кругом, будто выбирала скаковую лошадь. Марита возблагодарила отцовские уроки за то, что теперь смогла сдержаться и остаться неподвижной.

Удовлетворившись осмотром, госпожа плавно опустилась обратно на кресло, и к ней тут же вновь подскочила служанка, принявшись порхать вокруг головы, будто птичка.

— Как тебя зовут?

— Марита, госпожа.

— Откуда ты?

— Из Вентонии.

Леди Бланка покачала головой с легким удивлением, отчего служанка едва не ткнула в нее заколкой.

— Ты хорошо говоришь на урнийском. Как ты забралась так далеко от родных земель?

— Спасибо, госпожа. У меня здесь дальние родственники. Они помогли мне, когда было некуда идти, но я не люблю сидеть на чужой шее.

Все это Марита говорила, опустив глаза и, будто хороший аптекарь, тщательно вымеряла грусть и достоинство, звучащие в голосе. Многократно отрепетированная легенда сама срывалась с языка. Ложь и правда переплетались в ней так плотно, что Марита и сама начинала верить. В конце концов, у отца действительно была родня в Урносе, хотя они ни разу не виделись.

Леди Бланка почти театрально постучала ногтями по подлокотнику кресла и окрикнула служанку, когда та слишком сильно дернула за прядь. Служанка съежилась.

— Почему у тебя такие длинные волосы? — вдруг спросила леди Бланка.

Марита невольно коснулась плотно сплетенной косы, опускавшейся до поясницы. Тут так заплетаться было не принято, но она не смогла себя заставить что-то поменять.

— Это знак траура, госпожа. Там, откуда я родом, так ходят вдовы.

Леди Бланка нахмурилась. Даже это вышло у нее совершенно неестественно, как у плохой актрисы. Марита встречала таких раньше: они всеми силами старались оставаться красивыми, даже когда роль требовала рыдать или корчиться от боли. Отец бы такую сразу выгнал, не посмотрев на прелестное личико.

Как странно было вновь о нем вот так вспоминать. Девушка отогнала лишние мысли, постаравшись сосредоточиться.

— Вздор. Ты должна будешь их обрезать, поняла? — почти приказала молодая госпожа.

Марита поморщилась, но выбора у нее не было. Последние деньги ушли на то, чтобы, представ перед леди Бланкой, выглядеть прилично. Если ее не наймут, придется ночевать на улице, рискуя быть убитой или еще чего хуже.

— Если… госпоже будет так угодно.

Леди Бланка прищурилась, попытавшись разглядеть хотя бы отголосок неповиновения в чужом лице, но, в отличие от нее, Марита была профессионалом. Она не могла видеть со стороны, но была уверена, что ни один мускул не дрогнул.

— А как умер твой муж?

Сердце дернулось, как рыба, попавшая на крючок. Марита незаметно прикусила внутреннюю сторону щеки. «Жонглируй, дочка, — повторила она про себя слова отца. — Кусочки истории — это шары. Они полетят туда, куда ты их направишь».

Внутри невольно всколыхнулся стыд. Верис не одобрял лжи и притворства. Но его тут сейчас не было.

— Волки загрызли, госпожа.

Очередная ложь. Вынужденная жертва, если Марита не хочет вызвать подозрения. Леди Бланка безразлично кивнула, не проявив ни капли сочувствия. Впрочем, Марите оно было и не нужно — ей были нужны деньги.

— Ты умеешь ухаживать за цветами? Подстригать кусты? — внезапно спросила леди Бланка.

— Нет, госпожа, только поливать, — удивилась Марита.

— А шить?

— Вы имеете в виду починку?

— Я имею в виду это платье, например.

Марита непонимающе моргнула.

— Нет, госпожа, я…

— Рисовать? Варить отвары?

— Нет, я…

К чему вообще эти вопросы? Обычные служанки таким не занимаются. Леди Бланка недовольно скривила губы.

— Госпожа, я обучена всему, что должна уметь служанка: уборке, готовке, прическам и прочему, — быстро сказала Марита, хватаясь за последний шанс. — Кроме того, я играю на большинстве инструментов, пою, танцую…

От паники она начала выкладывать все козыри разом. Но это не помогло.

— Довольно, — прервала ее леди Бланка. — Ты мне не подходишь. Можешь быть свободна.

Мариту будто молотом в грудь ударили. Она застыла и только потому смогла разглядеть эмоцию, быстро мелькнувшую на чужом лице: это было удовлетворение. Ну конечно. Леди Бланка с самого начала не хотела ее брать.

Марита заставила себя не опускать голову, с достоинством поклонившись, хотя хотелось разрыдаться от досады. Все кончено. Хлипкая лестница, по которой она все это время карабкалась, все-таки рухнула. Марита развернулась, готовясь уходить.

Служанка, почти закончившая с прической леди Бланки, потянулась за последней заколкой, лежащей на столике. Молодая госпожа вдруг резко выпростала руку в сторону бокала. Их ладони столкнулись, невольно спихнув тот со стола.

Остальное произошло так быстро, что Марита не успела ничего осознать. Бокал полетел на пол, и она машинально крутанулась, поймав его в воздухе, как раньше ловила брошенные отцом шарики.

В комнате повисла тишина. Служанка по-деревенски вытаращила на Мариту глаза, а сквозь маску красоты на лице леди Бланки проступило настоящее, не наигранное удивление. Верно отец говорил — можно проиграть в карты последние штаны, но талант — никогда. Впрочем, на что он теперь? Марита вновь спокойно поклонилась и, со стуком поставив бокал обратно на столик, направилась к двери.

— Стой.

Оклик застал ее почти на пороге. На мгновение спящий все эти годы в Марите артист потребовал завершить сцену как следует, картинно хлопнув дверью, но красивый момент не обменяешь на сыр или хлеб. Поэтому Марита развернулась.

Леди Бланка выглядела так, будто бы делала одолжение, но к этому примешивалось тщательно скрываемое любопытство. Так смотрит заскучавшая кошка, специально отпустившая пойманную мышь: убежит или нет?

— Ты знаешь, что это мой любимый бокал? Брат привез мне его из Измовии.

Чуть помедлив, Марита покачала головой.

— Нет, госпожа.

Леди Бланка задумчиво подхватила тонкую ножку и отпила, с наслаждением прикрыв глаза. Марита терпеливо ждала, ничем не выказывая волнения, хотя это далось ей немалыми усилиями. Наконец, молодая госпожа вновь подала голос.

— Пять вернингов в неделю тебя устроит?

И, хотя это выглядело, как предложение броситься прямо в кошачьи когти, Марита кивнула. Она была готова стать даже мышью, если ей пообещают за это заплатить.

Герб Реплихов представлял из себя черный чертополох, заключенный в зеленый круг. Из того, что Марита слышала про этот род, ей больше всего запомнились шутки. Реплихов сравнивали с репейником, сорняками и липкой смолой. Леди Бланка эти слухи подтвердила, сразу же прицепившись намертво.

«А как в Вентонии? А правда, что вы просто закапываете мертвецов в землю? Отвратительно. А все вентонцы видят ложь? Я вру? А сейчас?» Поток вопросов остановился, только когда госпожа задремала, убаюканная мерным покачиванием кареты. Вторая служанка, та самая пухлая урнийка, заплетавшая леди волосы, тоже то и дело клевала носом. Только Марите не спалось.

Она со вздохом повела плечами. Леди Бланка была в них порядком уже, так что старое платье госпожи жало и, казалось, вот-вот могло разойтись по шву. Плавный изгиб ассиметричной юбки должен был кокетливо приоткрывать часть ноги, но из-за низкого роста почти волочился по земле, а объемные рукава делали плечи некрасиво широкими. Марита чувствовала себя в этом изящном платье, как осел в дорогой сбруе. Еще и фляга, притороченная к поясу, мешалась. Но делать нечего — здесь их носили все, кроме детей.

Девушка перевела взгляд на лицо леди Бланки. Та сидела, чуть откинувшись на мягкую спинку и прислонившись к стене щекой, и тихо сопела. Сейчас госпожа наконец-то походила на человека, а не на красивую куклу.

«Что же ты задумала?» — спросила Марита сама себя, вглядываясь в безмятежное лицо. Сразу же взять новую служанку на бал — еще куда ни шло. Но зачем отдавать ей свой наряд?

— Твоя одежда слишком поношенная. Да меня засмеют, — вот как это объяснила сама госпожа.

Да, другие девушки в поместье носили вещи подороже, но Марита чувствовала в происходящем подвох, будто зверь, учуявший спрятанный под листьями капкан по стальному душку. Она еще раз прислушалась к чужому мерному дыханию и, убедившись, что госпожа действительно спит, чуть наклонилась вперед.

— Эй, Аделла, — шепотом позвала Марита.

Девушка вздрогнула и завертела головой по сторонам.

— Приехали?

— Нет, — Марита помедлила, выбирая слова. — Ты не знаешь, зачем это все?

Марита взмахнула рукой, указав на свой наряд. Аделла с опаской покосилась на спящую хозяйку. Когда служанка думала, у нее на лбу пролегала забавная складка — вот и сейчас так же.

— Я не должна об этом говорить, — неуверенно и простодушно ответила Аделла.

Внутри потеплело от удовлетворения. Вот она, брешь. Марита наклонилась и слабо сжала руки служанки в ладонях.

— Прости, не стоило мне, — мягко сказала она и добавила в голос обеспокоенности: — Просто я так боюсь — коленки трясутся. Если это все злая шутка…

Боги, играет, будто какая-то лишенная достоинства актрисска… Марита заглушила звучащий в ушах голос Вериса. Не сейчас.

Аделла закусила губу. Ну же, еще немного. Порой люди не сильно отличались от замков, и Марита почти физически ощутила: этот готов вот-вот провернуться. Она склонила голову набок и заставила себя отпустить чужие руки, будто сдаваясь.

— Я понимаю, — голос услужливо дрогнул. — Тебе незачем рисковать ради меня. Забудь.

Марита расстроенно опустила уголки губ и почти услышала, как «замок» в сердце Аделлы щелкнул. Урнийка бросила на свою госпожу быстрый взгляд и поманила рукой, предлагая наклониться. Марита послушно подставила ухо.

— В этом платье леди обычно появляется на официальных приемах. Наверное, она надеется, что вас будут путать со спины, — поспешно зашептала Аделла. — Ей это кажется смешным. Просто молчи, и все обойдется.

Урнийка ободряюще улыбнулась.

— Спасибо, — благодарно ответила Марита.

В этот раз играть почти не пришлось.

Она отвернулась и принялась смотреть в окно. Значит, госпожа изволит скучать и развлекается в своей манере. Над этим еще предстояло подумать. Скучающие господа были опасными, но, с другой стороны, только это и обеспечило Мариту работой. Она сдвинула давящий на виски обрик, покрывающий непривычно уложенные вокруг головы волосы, и временно выкинула все мысли из головы.

За окном проносились сероватые урнийские просторы. К местной природе привыкнуть было сложно — блеклая и скудная, она не любила чужаков. Почва тут была сухой и часто трескалась, кусты носили колючки, а травы напоминали жесткую собачью шерсть. Даже здешние деревья, тонкие и скрюченные, носили шапку из мелких, почти серых листов. Местами виднелись мальвадки — странные растения, состоящие из одних только толстых мясистых стеблей, покрытых шипами: овальных или плоских и круглых. Жуткие уродцы.

Как-то Верис сказал: «В Урносе кровь меняют на воду». Пожалуй, он был прав. Все вокруг привыкло бороться за каждую каплю, как за последнюю, и не дай Зилай оказаться на их пути.

Марита спрятала зевок в ладони. Однообразный вид из окна нагонял дремоту. Пожалуй, время стоило потратить с большей пользой. Она поймала взгляд тоже заскучавшей Аделлы и в этот раз с искренним интересом спросила:

— А правда, что у вас тут много разбойников?

— Да, — откликнулась Аделла с каким-то детским восторгом. — У меня даже подружка с одним из Псов крутила, он ей золотые колечки дарил!

— Псов? — переспросила Марита.

Громкий шепот служанки стал заговорщицким. Они сдвинули головы, как самые настоящие сплетницы. Глаза напротив почти что горели от возбуждения. Аделла самодовольно, с нотками превосходства улыбнулась, явно радуясь, что ей есть, что рассказать.

— У нас их две шайки, разбойников этих. Города Псам принадлежат, у них у всех на шее оскаленная собака набита. А дороги — Костям.

Марита подавила смешок — до того служанка напоминала маленькую девочку, рассуждающую о взрослых вещах, которые не понимала. Впрочем, информацию из нее было тянуть легче легкого.

— А у Костей, значит, черепа какие-то? — попыталась угадать Марита.

Аделла отмахнулась.

— Нет, у них ничего. Но я слышала, если им дорогу перейти, то ихний глава сделает из твоего черепа кубок для вина. Говорят, у него в логове целая комната, такими кубками заполненная, — ответила она, понизив голос, и округлив глаза. — И в них души всех врагов заперты!

Марита скептически нахмурилась.

— Из них же все вино выльется…

Аделла уже собиралась ответить, когда карета вдруг, резко качнувшись, остановилась. Марита чуть не ударилась о потолок, а вот леди Бланке повезло меньше — она болезненно ойкнула и принялась тереть голову. Марита осторожно выглянула в окно. По ту сторону простиралась лишь безлюдная земля, поросшая травой и кустарниками.

— Что случилось? — спросила она у всадника в зелено-черном жакете, одного из солдат, сопровождавших карету.

Тот не ответил, вместо этого потянувшись к ножнам и с шелестом вынув из них меч. От тревоги перехватило дыхание.

— Почему мы остановилась? — требовательно окликнула его леди Бланка.

— Оставайтесь в карете, госпожа, сейчас…

Солдат вдруг вскрикнул, забулькал и начал заваливаться на бок. Из его шеи торчала стрела, и кровь лилась красной лентой, пропитывая одежду. Мгновение — и мужчина с глухим звуком рухнул с лошади.

Марита оцепенела. Время замедлилось, позволяя в мельчайших деталях разглядеть, как закатились чужие глаза, как поднялась пыль и встала на дыбы лошадь. А потом оно вдруг побежало с огромной скоростью. Рядом завизжали, послышались крики и звон стали о сталь. Придя в себя, Марита быстро кинулась на пол. Мысли панически метались в ее голове, испуганные и растерянные.

На них напали. Кто? Разбойники или враги барона? И в проклятой карете, как назло, нигде не спрятаться. Карете? Внезапная мысль повергла в ужас. Если лошади испугаются, карета может перевернуться! Марита прижалась к полу и поползла в сторону двери.

Страх сковывал мышцы, призывая забиться в угол подобно испуганному зверьку, но благодаря отголоскам разума Марита понимала: этот безопасный угол мог в любой момент превратиться в ловушку. Поэтому она продолжала ползти.

Сердце глухо колотилось, отдаваясь пульсацией в висках. В носу зудело от пыли, платье мешалось в ногах, а от криков и грохота снаружи не было слышно даже собственного сбивчивого дыхания. Марита выгнулась и потянулась к ручке, и в это мгновение за спиной что-то щелкнуло. Девушка порывисто обернулась.

Вторая дверь кареты была распахнута, и в прямоугольнике света стоял мужчина. Марита успела заметить только темный, без единой нашивки стеганый доспех, прежде чем воин схватил визжащую леди Бланку и выволок наружу.

От ужаса воздух камнем встал в горле. Марита зажмурилась и дернула за ручку наощупь, силой толкая дверь. Громко заржали лошади, и карета затряслась из стороны в сторону. Девушка вскрикнула и вывалилась наружу, больно ушибившись выставленными вперед руками.

Вокруг уже вовсю кипело сражение: звенели мечи, смешались люди и лошади, лилась кровь. Вот жеребец сбросил наездника и помчался прочь, вот в стороны брызнуло алым, вот кто-то не рассчитал сил, и меч вонзился в бок кареты, подставив под удар хозяина.

У Мариты закружилась голова. Она невольно осела на землю, и тут вдруг испуганно заржали жеребцы, беснуясь в упряжи, и карета начала заваливаться набок. Девушка вскочила и побежала со всех ног, путаясь в подоле платья. Но далеко унестись она не успела.

Мир вдруг качнулся и окончательно смазался, подергиваясь мутной дымкой. Запоздалой мыслью блеснуло в сознании: она падает. Марита дернулась, в тщетной попытке закрывая руками голову. Последним, что она видела прежде, чем все заволокла темноты, была иссушенная земля и собственные сбитые костяшки.

Покалывание в районе плеча — вот первое, что Марита ощутила. Было темно. Способность управлять собственным телом возвращалась медленно, как чувствительность к онемевшей конечности. Но воспоминания воскресали еще неохотнее. Марита поморщилась, шевельнув руками. Она что, все-таки задремала в карете?

— Сейчас, сейчас, — забормотала невнятно.

Плечо вновь кольнуло болью, словно на нем стиснулись острые иглы. Марита дернулась и распахнула глаза. Сразу стало понятно, что это не карета: девушка лежала, уткнувшись носом в сырую землю, а в бок упиралось что-то твердое и холодное. Марита резко села, и тиски на плече разжались. В воздух с карканьем взметнулся ворон и, громко хлопая крыльями, исчез вдалеке.

От смены положения тела закружилась голова, и Марита застыла с ладонями, прижатыми к щекам, пережидая, пока цветные пятна перед глазами рассеются. Налетел холодный ветер, хлестнув по лицу и принеся странную смесь запахов: соли, травы, железа, сухой земли и почему-то, едва различимо, гнили. Марита отняла руки от лица и обеспокоенно огляделась.

Рядом простиралось поле. Примятая трава гнулась к земле, и среди нее были раскиданы какие-то странные бугорки, черные и зеленые пятна. На дороге, в самом большом скоплении пятен, лежала перевернувшаяся на бок карета. Возле нее беспокойно пряла ушами лошадь, волоча за собой остатки сбруи. Солнце терялось в серых облаках, похожих на утреннюю дымку.

Ветер вновь налетел, колыхнув траву, и тошнотворный запах усилился. И тут воспоминания вернулись все разом, будто кто-то пробил плотину: стрела в шее солдата, кричащая леди Бланка, звон стали. Сразу обрели смысл и запах соли и неподвижные бугорки, приобретающие человеческие очертания. Сердце дернулось и замерло, будто сжатое в ледяных пальцах.

— О, боги, — сказала Марита, и собственный голос показался ей хриплым и чужим. — Леди Бланка? Аделла? Кто-нибудь?

И тут же зажала ладонью рот. Хорошо, если ее услышит кто-то из своих. А вдруг те, чужие? Марита прикрыла глаза и попыталась успокоить дыхание, хотя в глазах темнело, а сознание упрямо ускользало. Надо посмотреть, может кто-то остался в карете. Марита и сама не особо в это верила, но казалось, если будет и дальше бездействовать, то просто сойдет с ума.

«Займи руки — или мысли займут твою голову» — вспомнила она вдруг слова отца и встала, ухватившись за них с непривычной жаждой. Как и всегда в момент опасности, девушка сразу тянулась к нему несмотря на неприятие, прививаемое Верисом.

Тело ныло, саднили костяшки, раны на которых успели покрыться коркой. Зашипев сквозь зубы, Марита потерла ноющее плечо и, прихрамывая, двинулась к карете. Пару раз пришлось переступать через павших солдат. Первое время Марита пыталась тормошить воинов в зеленых цветах, но они уже были холодными и не отзывались. У кареты зеленых пятен была целая россыпь. Похоже, солдаты защищали ее до последнего.

Марита подошла ближе. Одно из передних колес отвалилось, а второе лениво покручивал ветер. Из бока, будто замысловатое украшение, торчал меч, и от него расходилась порядочная трещина. Низ кареты, который не выгорел на солнце, как все остальное, показался почти черным.

Кое-как подтянувшись на руках, Марита заглянула в распахнутую дверь, но внутри было пусто — только плясал солнечный свет на раскиданных повсюду подушках. Она спрыгнула обратно и беспомощно обхватила плечи руками. Ни на что не надеясь, Марита обошла карету кругом.

Здесь обнаружилась вторая лошадь, которой повезло меньше, чем первой. Она лежала на боку, завязшая в упряжи, как бабочка в паутине. Темные глаза закатились и поблекли, а над рваной раной на животе, покрытой запекшейся кровью, вились мухи. Марита отвернулась, сдерживая тошноту, как вдруг ее взгляд зацепился за что-то фиолетовое, выглядывающее из-под кареты. Она опустилась на колени, чтобы получше рассмотреть.

Вдоль позвоночника потянуло холодом, а в груди суматошно застучало. Это была рука. Тонкая, изящная женская кисть торчала из-под накрененной кареты вместе с оборванным куском фиолетового рукава. Она показалась Марите чисто белой на фоне земли, почти что сияющей.

На указательном пальце виднелось тяжелое кольцо-печатка с изображением герба Реплихов. Чуть ниже серебряного чертополоха повисла застывшая алая капелька. По земле разметались волны спутанных и потемневших от крови волос. Самой головы видно не было, она оказалась скрыта под боком кареты. Вне всяких сомнений, это была леди Бланка. А еще Марита четко знала: после такого не выживают.

Губы сами собой задрожали и скривились. И что теперь делать? Марита ведь даже не знает, где находится, и нет никого, кто бы… Она зажмурилась. Темнота принесла успокоение, но все остальное — шелест травы, вонь и холод, идущий от земли — осталось. А еще с закрытыми глазами все чувства обострились, и Марита смогла различить отдаленный стук копыт. Она резко обернулась и вгляделась вдаль.

По дороге впереди ехали всадники. Пока что они были слишком далеко, но даже отсюда удалось разглядеть притороченные на поясах ножны и колчаны за спинами. Позади процессии, покачиваясь, ехала старая телега. Марите захотелось вскочить и убежать как можно дальше, но она заставила себя остаться на месте. Среди павших воинов Марита была бы как сосна посреди голого поля — заметнее некуда. Так можно и стрелу в спину получить.

Чужаки тем временем приближались. Стало видно, что почти все одеты в стеганые доспехи, всегда напоминающие Марите толстые тканевые куртки. Но ее поразило не это, а огромный разброс цветов. Тут были и синие, и красные, и даже зелено-черные. Нашивки тоже разнились, а часть доспехов была и вовсе без них. Сердце екнуло от тревоги. Стеганки даже не всем подходили по размеру, будто снятые с чужого плеча. Что стало с их настоящими хозяевами?

Кем бы ни были чужаки, они могли просто избавиться от Мариты, как от помехи. Девушка беспомощно огляделась по сторонам, и ее взгляд вновь упал на перстень.

«В этом платье леди обычно появляется на официальных приемах. Наверное, она надеется, что вас будут путать со спины». Слова всплыли сами собой, и идея мгновенно сложилась в голове, как решенная измовская головоломка. Служанка бесполезна. А леди? Много ли людей знают младшую дочь барона в лицо?

Шанс был мал, но Марита ухватилась за него, как утопающий за соломинку. На мгновение девушку охватило какое-то внутреннее сопротивление, неприятие, подпитанное стыдом и страхом. Но та легко откинула его в сторону. Дело ведь не в личной прихоти — это вопрос выживания, и он не оставил выбора.

Поэтому, глубоко вздохнув, Марита воскресила в памяти уже забытые навыки и натянула чужую личину поверх своей. Стоило попасть в родную стихию, и паника отступила. Актриса обязана продолжать играть несмотря на страх, голод, боль, личные проблемы и лишние мысли. А Марита всегда была отличной актрисой, и даже Верис не смог в ней это убить. Девушка картинно закатила глаза и, обмякнув, рухнула на землю, накрыв собой руку леди Бланки.

В нос ударил запах гнили и земляная пыль. Живот дернулся от отвращения, но Марита запретила себе об этом думать. Пальцы тут же слепо зашарили, нащупывая перстень. Представь, что это кукла, сказала она сама себе. Просто мешок с соломой. Марита стиснула зубы. Сохранять видимость того, что она неподвижна, было сложно. Пальцы ткнулись сперва в землю, а потом в липкую кожу, прежде чем сомкнуться на холодном металле. Послышалось лошадиное ржание, а потом шелест и звук шагов.

Чужая конечность не поддавалась, будто одеревенела. Ну же! Марита выдохнула и в последнее мгновение сумела содрать с пальца перстень и зажать в кулаке, прежде чем ее схватили за шиворот и дернули вверх. Раздался треск, и ткань порвалась.

Марита дернулась, пряча руки за спину. Перед ней стояли двое, и отличались они так разительно, словно пришли из разных миров.

Первый был с юга — это выдавала и золотистая кожа, и длинные каштановые волосы, перекинутые на плечо. Он разглядывал Мариту с живым любопытством, придерживая старую широкополую шляпу. Второй, здешний, тоже глядел на девушку, но холодно, оценивающе. Жилистый, весь напряженный, как натянутая струна, он был одет в разы проще первого, по-воински скупо. Но при этом словно возвышался над остальными.

Похоже, именно урниец и дернул Мариту за платье — он задумчиво вертел в пальцах кусочек зеленой ткани. Ветер трепал неровно обкромсанные рыжие волосы.

— Смотри, Яс, она в цветах Реплихов, — негромко сказал измовец, погладив аккуратную бородку.

Даже его голос звучал мягко и певуче, будто лютня.

— Без тебя вижу, — отозвался урниец и повернулся к Марите. На его правой щеке кляксой мелькнуло бледное родимое пятно. — Кто ты?

Смерив Мариту взглядом, он помахал перед ней обрывком ткани. Та раскрыла рот — и тут же его захлопнула. От страха она едва не уронила перстень и поспешно натянула его на палец. Мысли хаотично заметались в голове, как вспугнутые птицы. Ничего не получится. Стоит подробнее расспросить, как Марита расколется, будто гнилой орех. У нее задрожали губы. Неужели все кончится так?

Пока она молчала, терпение Яса кончилось. Мужчина прищурился, и его следующее движение ускользнуло от взгляда Мариты. Вот чужие пальцы вертят кусочек ткани, а вот уже твердо держат рукоять меча, чье острие смотрит прямо Марите в горло. Чуть-чуть — и наконечник коснется кожи. Все произошло так быстро, что она не сразу осознала грозящую опасность, а только глупо распахнутыми глазами уставилась на лезвие.

Измовец наклонился и что-то негромко сказал Ясу на ухо, но тот не отреагировал.

— Кто ты? — повторил он.

Под кожей пробежали мурашки. Чувствуя себя абсолютно беспомощной, Марита вдруг почему-то вспомнила, как отец объяснял ей фокус с монеткой. Та то появлялась, то исчезала в его кулаке, приводя маленькую Мариту в восторг. Только когда отец повторил медленнее, она заметила, что тот прячет монетку между пальцами. «Люди поверят в то, что ты им покажешь, Марита».

Она незаметно прикусила кончик языка, как делала всегда, когда волновалась перед выступлениями, и это простое действие помогло взять себя в руки. Плечи сами собой распрямились, а подбородок горделиво вздернулся. Верно, сейчас она должна играть роль. Мариты не осталось, вместо нее на земле сидела напуганная, но не растерявшая достоинство молодая леди.

Кончик меча намекающе ткнулся под подбородком. Мариту бросило в пот, но вместе со страхом пришло и решение. Ее не расколют, если попросту не смогут допросить.

Марита вытянулась, отклонившись назад насколько могла, и отчаянно зажестикулировала. Указала на уши, потом на рот. Вновь покачала головой. И в конце концов уверенно выставила вперед руку с перстнем.

— Немая? Или язык от страха отнялся? — удивленно спросил измовец. — Если перстень настоящий, то она из благородных. Можно выкуп потребовать. Как думаешь, Яс? — поймав предостерегающий взгляд, мужчина исправился. — То есть, командир.

— Я тебе что, гадалка, Расим? Сейчас посмотрим.

Яс с тихим лязганьем спрятал меч обратно в ножны. Не успела Марита выдохнуть, как он вдруг резко наклонился и сжал ее запястье, поднося перстень ближе к глазам. Марита едва сумела стиснуть челюсти, чтоб не ойкнуть от боли — в воздухе раздалось клацанье зубов.

Яс был настолько близко, что удалось различить идущие от него запахи пота, дыма и трав. Он рассматривал перстень так долго, что заныла рука, даже ковырнул металл ногтем, пока наконец не цыкнул, удовлетворенный. Чужие пальцы разжались и вдруг ловко стянули перстень. Марита невольно взмахнула руками в воздухе, словно пытаясь его удержать. Расим звонко рассмеялся, а по губам Яса скользнула едва различимая ухмылка.

— Свяжите ее, а то еще поцарапает, — сказал он и перестал обращать на Мариту внимание.

Та наконец-то позволила себе выдохнуть. Трюк с монеткой удался. Вот только какую цену придется заплатить?

Они тронулись с места не сразу: сперва воины сложили все тела в одну кучу и сожгли в странном белом пламени. Марита впервые видела то, о чем слышала много раз — Очищение. В Урносе мертвецов никогда не хоронили, их предавали огню. У местных это было в крови: наткнулся на труп — обрати его в пепел. Отец говорил, что одно поднявшееся умертвие могло уничтожить целую деревню. Поэтому за необычным действом девушка наблюдала завороженно, как за ожившей сказкой. Впрочем, сгоревшая госпожа была ей на руку.

Когда отряд наконец выдвинулся, Марита не знала, радоваться этому или нет. Веревки неприятно натирали запястья. Телега, в которую ее почти что забросили, как мешок с картошкой, была завалена грудами оружия и доспехов, которые люди под командованием Яса сняли с павших воинов.

Марита напряженно обкатывала эту мысль в голове. Урнийцы относились к смерти с трепетом и уважением, и человек, покусившийся на вещи мертвецов, по местных меркам — чудовище. Впрочем, чего еще ожидать от разбойников? Теперь-то Марита была уверена, что попала именно к ним. Она даже поискала собачьи головы на шеях, но ни одной не обнаружила. Оставалось только гадать, те ли это самые Кости или обычный сброд.

Марита повела плечами, пытаясь снять сковавшее их напряжение, и опять устремилась взглядом вдаль, на проплывающие мимо дороги виды. Ей нужно было успокоиться, примирить с происходящим мечущееся в груди сердце. Урнос не сильно к этому располагал. Блеклый, с редкими пятнами розоватых крон или золотистых кустов, он будто излучал собой недружелюбие.

То тут, то там виднелись колючие заросли и шипы, а земля и вовсе напоминала лоскутное одеяло: вполне обычные куски перемежались с иссушенными, будто мертвыми. Марита слышала, что вода ушла из Урноса много столетий назад, прячась в недрах земли, и только таинственные силы аквалов не давали стране погибнуть. Она бы ни за что не стала тут жить, если бы имела выбор.

Телега ехала, покачиваясь и подпрыгивая на кочках. Если первое время Марита и пыталась убеждать себя, что скоро прибудет подмога, то теперь надежда окончательно потухла. Никто не знал, что случилась беда, да и какое дело благородным до какой-то служанки? Наверное, другая на месте Мариты попыталась бы сбежать, но что она хорошо умела, так это оценивать свои шансы. Связанная, в платье, непонятно где… Как ни посмотри, это было бы безумием. Только и оставалось, что играть выбранную роль до конца.

Марита подняла голову и оглядела их небольшую процессию. Телега была взята в тиски: всадники ехали спереди и сзади, словно маленький конвой. Яс скакал чуть в отдалении, будто вожак, ведущий за собой стаю волков. Его темно-рыжий затылок явственно выделялся цветным пятном на фоне местности.

Судя по всему, именно Яса стоило опасаться больше всего: он единственный носил поверх стеганки кольчугу, да и остальная одежда была мужчине по плечу. Марита поставила себе на памяти мысленную зарубку.

Рядом раздалось тихое сопение и шелест ткани. Марита скосила глаза. Расим дремал, закинув ноги на груду вещей и спрятав ладони под мышками. Шляпа сползла мужчине на глаза, покачиваясь в такт телеге. Вот уж кто вообще не был похож ни на разбойника, ни на воина в целом: многочисленные слои землистого цвета ткани идеально скрывали фигуру. Туника, натянутая поверх всего остального, доходила до коленей и была подвязана плетеным поясом.

Вдруг послышались хлопки крыльев, и на край телеги опустилась маленькая серая птица. Расим заворочался и сел, сонно глядя по сторонам. На удивление, птица не улетела, даже когда тот полез в поясную сумку и вынул продолговатый уголек для письма. Марита прищурилась.

Расим чуть закатал рукав и начал выводить четкие узоры на тыльной стороне ладони. Стоило черным линиям сложиться в круг, как они загорелись. Марита удивленно уставилась на слабое сияние. Она не ожидала встретить в Урносе схемария. Измовские маги, приказывающие миру посредством одним им понятных рисунков, ей встречались всего пару раз. В один из них схемарий разрушил замковую каменную стену, и, хотя тот потратил на свой рисунок больше суток, Марита все равно опасливо поежилась.

От ее движения птичка испуганно вспорхнула в воздух, а Расим, кинув на Мариту быстрый взгляд, внезапно зачирикал. Он распахивал рот, как и обычно, но из глотки вырывались совсем животные звуки, которые человеческая гортань была неспособна породить. Девушка невольно застыла, завороженная. Птица тем временем возвратилась обратно, села, склонив голову, будто слушая, а потом и вовсе начала отвечать.

Марита почувствовала себя ребенком, при котором фокусник достал из пустой шляпы кролика. Она не знала, как, и от этого разгоревшееся любопытство мешалось с недоверием. Девушка опасалась того, что еще Расим мог сотворить.

Схемарий тем временем полностью погрузился в одному ему понятный разговор. По умиротворенному лицу пробежала тень, и на лбу залегли морщины. Расим кивнул птице, будто благодаря, и быстро стер одну из линий. Схема погасла. Он привстал, окликая Яса:

— Командир!

Тот обернулся, резко дернув за поводья, отчего конь взбудоражено заржал.

— В чем дело? — спросил Яс спокойным, но требовательным тоном.

Расим посмотрел на Мариту, словно колеблясь, но та старательно глядела в другую сторону. Измовец кратко побарабанил по краю телеги пальцами.

— Отряд, возвращающийся из города, поймал лазутчика. Он ничего не успел сделать, только одного из наших в плечо ранил, — четко, будто солдат, докладывающий генералу, сообщил Расим. — Ребята его связали, но послать бы кого на всякий, предупредить…

— Псы? — кратко спросил Яс.

Измовец кивнул. Яс досадливо цыкнул и ударил коня в бока, направляясь в хвост процессии. Вскоре от них отделилась пара воинов и скрылась далеко впереди, быстро превратившись в маленькие точки. По отряду прошлась волна шепотков. Марита попыталась прислушаться, но голоса были слишком тихими, и она перестала. Можно было только гадать, что произошло, но явно нечто важное.

После прилета птицы лошади ускорились, и вскоре впереди показался лес. Узкие серо-зеленые листья засушниц шуршали на ветру, а меж их тонких стволов высились заросли кустарников и сорной травы. Марита в очередной раз подумала, что для такого засушливого края само существование лесов — уже чудо. Отец говорил, что корни засушниц уходят очень глубоко под землю, почти выгрызая себе право на жизнь. Впрочем, это не спасало места, покинутые аквалами надолго.

Телега резко завернула вбок, выбив девушку из раздумий. Обогнув лес так, чтобы стало не видно тракта, кони остановились. Телега качнулась настолько сильно, что Марита едва не вылетела за бортик — пришлось упереться в него ногами. Люди спешились и взяли лошадей под узды. Мариту сняли последней, и она поморщилась от такого обращения совершенно искренне.

Продолжили путь почему-то пешком, ведя животных за собой. Впрочем, далеко идти не пришлось — лес прятался у подножия холмов, скрытых за сплошными колючими зарослями. Кусты вперемешку с деревьями разрослись так плотно, что земли за ними видно не было. Марита никогда не встречала ничего подобного. Это было странно, почти неестественно для страны, страдающей от засухи. Казалось, такая живая стена не могла вырасти без помощи магии.

Марита недоуменно потопталась на месте, оглядываясь на свой конвой. Впрочем, остальные тоже не двигались: застыли, будто псы, ждущие команды. Яс выступил вперед, забравшись пальцами за шиворот, вытянул оттуда круглую пластину на веревочке и приложил к зарослям.

Марита едва успела заметить, как вспыхнула сложная измовская схема, когда переплетения ветвей вдруг совершенно беззвучно разошлись в стороны, образуя зеленый коридор, переходящий в темный подземный ход. Пахнуло сыростью и плесенью. Где-то там, в глубине слабо замерцали огни факелов.

Марита невольно отступила на пару шагов. Несколько разбойников привычно нырнули в лаз, ведя за собой совершенно спокойных лошадей. Их фигуры почти сразу пропали в темноте прохода, как в огромной чудовищной пасти. Кто-то подтолкнул саму Мариту в спину, и пришлось, сделав глубокий вдох, ступать следом.

В коридоре стояла влажная, почти зябкая прохлада — девушка только сейчас заметила, что взмокла, а кожа успела покрыться тонким слоем пыли. Проход был достаточно широким, чтобы там могла свободно проехать лошадь вместе с телегой.

Спуск оказался коротким, но стоило подумать о толще земли над головой, как сердце вновь заходилось от тревоги. Удерживаемый одними только балками потолок давил, а извне не проникало ни звука, и собственное дыхание, как и шаги окружающих людей, усиливались стократно. Красно-оранжевые облачка света перемежались с островками темноты. Откуда-то спереди тянуло потоком свежего воздуха, и Марита не могла даже предположить, что ждет ее впереди.

В какой-то момент не сумев сдержать порыв, девушка обернулась. Яс шел последним, но теперь рядом с ним невесомо скользил второй человек. Марита могла поклясться, что не видела его прежде, будто незнакомец возник из воздуха. С такого расстояния удалось приметить только грязно-красный отлив его волос и легкий, почти невесомый шаг. Судя по яростной жестикуляции Яса, они двое о чем-то спорили.

Марита со вздохом отвернулась. Слишком много информации, которую приходилось складывать в цельную картину без чужой помощи. От этого голова отяжелела, будто набитая мокрыми опилками. Дальше девушка шла, не оборачиваясь.

Они все шли и шли. Первое время Марита была даже рада размять затекшие конечности, но вскоре неудобное платье, цепляющееся за пол, и туфли, запинающиеся о каждый камень, заставили ее пересмотреть свое мнение. Да и пережитое давало о себе знать, еще больше истощая силы. Вскоре девушка перестала даже глазеть по сторонам и только угрюмо шагала вперед, молясь Тенрису об отдыхе. Но коридор все не кончался.

Разбавляли дорогу только разговоры немного расслабившихся воинов. Правда, они не упустили шанса пройтись и по Марите.

— Смотрите-ка, даже не ноет, — сказал патлатый парень в грязно-белой стеганке. — Я-то думал, придется ей рот заткнуть, чтобы все зверье не распугала.

Раздался гогот.

— Дак она ж немая, — ответил ему плешивый мужик.

— Да ну? Не завирайся.

— Сам слышал, как командир говорил.

В Мариту уткнулись любопытные взгляды, и она невольно вжала голову в плечи.

— Вот те раз. А что, я б от такой жены не отказался, — мечтательно закатил глаза патлатый. — И личико ничего.

Взгляды заострились, и по спине Мариты пробежал холодок. Она уже успела забыть, с кем имеет дело.

— У тебя денег не хватит. У нее платье стоит дороже, чем награда за твою голову, — одернул его Расим, беззлобно улыбаясь.

Все вновь расхохотались, потешаясь над толщиной кошелька патлатого и других его интересных дамам величинах. Тот погрозил шутникам кулаком.

— У кого там язык до колена? — донеслось в разгар веселья со стороны Яса. — А то я укорочу, чтоб в ногах не путался.

Все мгновенно замолчали, будто кто поколдовал, и дальше шли тихо, только расходилось вдаль эхо, заставляя двоиться стук копыт и звуки шагов. Когда Марита уже была готова начать молиться Зилаю за возможность упасть в мягкую постель, проход начал плавно задираться наверх. Марита дернула плечами — она уже почти не чувствовала рук. Вот бы ее просто забыли или бросили прямо тут.

Но в этот самый момент чуть посветлело, и туннель вновь сменился зеленым коридором. Кроны деревьев в нем переплелись, сливаясь в сплошное, будто идущее волнами от ветра полотно.

Коридор чуть загнулся вправо, вокруг еще сильнее посветлело, и Марита вышла наружу. Девушка невольно замедлила, осматриваясь. Они находились на огромной прогалине, которую со всех сторон стеной обступили деревья и колючие заросли. Впереди виднелось нечто, похожее на небольшую деревню: грубо сколоченные деревянные дома, частокол, ворота.

Конец ознакомительного фрагмента.