Последний дракон Цзянху

Ши Лин (2025)

Бай Сюинь с детства уготована судьба великой заклинательницы. Её жизнь понятна и предсказуема, а будущее безоблачно. Но внезапно на её гору приходит немой мужчина, пробуждающий воспоминания о предыдущей жизни. Последовав за ним, чтобы узнать тайны прошлого, Бай Сюинь оказывается втянута в вереницу жестоких событий и беспощадных интриг. Ей приходится встать перед выбором — вернуться к обычной жизни или рискнуть всем, чтобы спасти того, кто ей дорог.

Глава 4. Праздник Весны

После того как младшая сестра рассказала о делах в семье и ушла, Бай Сюинь еще долго пребывала в задумчивом состоянии. Даже на тренировке она смотрела куда-то поверх голов учеников и думала о чем-то своем. Молодые адепты поглядывали на свою Наставницу, но никто не осмелился нарушить тишину, чтобы не попасть под тяжелую руку.

Сразу после тренировки Бай Сюинь не пошла в библиотеку, а спустилась с горы. Слова сестры не выходили у нее из головы. Если раньше она хотела найти способ избавиться от этого наваждения, то теперь решила поддаться ему. И для этого ей нужно было подходящее руководство.

Город Чанъян примостился прямо у горы Алого Феникса. Давным-давно маленькая безымянная деревушка росла вместе с орденом заклинателей, со временем обретя силу и размах, пока не превратилась в один из крупнейших торговых городов на востоке. Название же городу дали в честь основателя ордена — Ван Чанъяна.

В преддверии новогодних праздников город выглядел наиболее оживленно. Широкие мощеные улицы были нарядно украшены разноцветными фонариками, создающими праздничное настроение. Идя с потоком суетливой толпы, Бай Сюинь вдыхала сладкие и пряные запахи, а ее взгляд невольно цеплялся за всевозможные товары, разложенные на лотках торговцев. Здесь продавали все, что может приглянуться случайному прохожему: фрукты в сладком сиропе и рисовые пирожные с разнообразной начинкой, острые шашлычки и запеченные овощные клубни; расписные веера и изысканные украшения, детские игрушки и воздушные змеи, ритуальные принадлежности и благовония.

Бай Сюинь внезапно поняла, что до праздников оставалось всего несколько дней. Обычно она дарила подарок только главе ордена. У нее было много учеников, а в ордене было множество старейшин, если одаривать каждого, то можно и разориться, поэтому она давным-давно отбросила эту традицию, тратившую слишком много времени, сил и ресурсов. Подарок главе ордена она подготовила давно, благо это было несложно, ведь у Ван Цзышэня было маленькое невинное увлечение — он коллекционировал чашки. Поэтому, когда пару месяцев назад Бай Сюинь посещала юго-восточные земли, то прихватила оттуда маленькую изящно расписанную морским орнаментом фарфоровую чашечку, которой, она была в этом уверена, в коллекции Ван Цзышэня еще не было.

Но сейчас, когда Бай Сюинь проходила мимо небольшого лотка с украшениями, ее взгляд привлекла одна вещь. Это был янтарный треугольный кулон, внутри которого застыла крошечная мушка. И старейшина Бай точно знала, кому она хочет отдать эту вещь. Но как она могла просто взять и подарить ее? Поэтому, замешкавшись и уже собираясь сдаться и уйти, Бай Сюинь все же поддалась соблазну и купила кулон, а вдобавок к нему изящную серебряную заколку с цветами персика для молодой госпожи Шао. Гостям принято дарить подарки, никто ничего не заподозрит. С этой мыслью, Бай Сюинь убрала покупки в свой бездонный рукав и направилась прямиком в книжный павильон.

Когда она зашла в изящное здание с резными дверьми, то сразу поняла, что идея была с самого начала неудачная: она и позабыла, что ее здесь все знали. Служитель тут же доложил хозяину павильона о прибытии старейшины ордена, и тот выбежал, сгибаясь в поклоне:

— Старейшина Бай, мне так жаль, но трактат, что вы заказывали, еще не прибыл. На севере сильные снегопады, поэтому дороги занесены и торговые обозы задерживаются, но, если вам угодно подождать еще немного, я свяжусь с ними, чтобы они отправили человека верхом…

— Нет нужды, — махнула рукой Бай Сюинь, которая даже не помнила, что что-то заказывала.

Хозяин книжного павильона побледнел, а его взгляд забегал:

— Если старейшина Бай даст нам всего немного времени…

— Все в порядке, — прервала его панику Бай Сюинь. — Сегодня я пришла не для того, чтобы забрать заказ. Мне нужно кое-что другое.

— Ох, разумеется, — хозяин павильона тут же оживился. — У нас самый большой выбор трактатов и манускриптов на всем восточном побережье.

— Мне нужно… — Бай Сюинь нахмурилась, не зная, как это облечь в слова.

— Алхимический трактат? История даосских орденов? Большое руководство по демонологии? Вышло новое издание, дополненное!

— Нет, не то, — покачала головой Бай Сюинь. — Это… ну…

— Пять ядов Гу? Осенние летописи чэнь-буддистов? Рейтинг заклинателей Цзянху? — услужливо подсказывал торговец.

— Какпонравитьсямужине, — выпалила Бай Сюинь.

— Прошу прощения? — растерялся он, ничего не разобрав. — Если вы говорите о каком-то редком даосском трактате…

— Нет, — мотнула головой Бай Сюинь. — Меня интересует… Что сейчас читают женщины? — она отвела взгляд и сцепила пальцы. — Я имею в виду, что мои ученицы интересуются и спрашивают, поэтому я хотела бы разобраться в вопросе.

— О, — вытянулось его лицо, а потом расплылось в улыбке, — ну разумеется. Вы мудро поступили, что пришли именно к нам. В нашем павильоне самый богатый выбор такой литературы. Если старейшине Бай, — хозяин запнулся, — то есть, ее ученицам будет интересно, то я могу посоветовать эту книгу. Она вышла недавно, буквально вчера, и уже вся распродана. Остался последний экземпляр, который я припрятал для особых клиентов, поэтому так хорошо, что старейшина Бай зашла к нам именно сегодня. И, разумеется, вот эта рукопись самая читаемая в этом сезоне. Девушки в очередь выстраиваются, чтобы ее купить. Только сегодня довезли новую редакцию, дополненную иллюстрациями. Цена, конечно, немалая, но и талант художника выше всяких похвал. Она пользуется особым спросом у юных дев. История крайне занимательная и будоражащая.

— Я возьму, — выдавила Бай Сюинь.

— Какую именно? — он выжидательно посмотрел на нее.

— Обе! — поспешила закончить это дело Бай Сюинь.

— Это хороший выбор, вы… то есть ваши ученицы останутся очень довольны, уверяю вас, — закивал хозяин книжного павильона, давая знак слуге, чтобы тот упаковал покупки.

Бай Сюинь вышла из книжного павильона и направилась к горе, чтобы как можно быстрее добраться к своему дому и прочитать книги. Сумму за них она отдала приличную, но бесценные знания того стоили.

Уже дома она выложила на стол свои покупки. Янтарный кулон мягко поблескивал в солнечном свете. Бай Сюинь взяла его в руки и поднесла к глазам. Это украшение было и правда красивым, а вложенный в него смысл был понятен лишь ей одной. Она улыбнулась своим тайным мыслям, а потом подумала, что эту вещь можно улучшить. Шао Цинмэй говорила, что Да Шань боится огня. Бай Сюинь убрала кулон в ящик стола, чтобы вечером наложить заклинание. Заколку для молодой госпожи Шао она тоже спрятала, запоздало вспомнив, что у нее самой есть множество заколок, которыми она никогда не пользовалась, поэтому можно было сэкономить. Наконец, развернув толстый сверток, она явила на свет две книги и отложила их на край стола, чтобы вернуться к ним вечером, когда закончит все остальные дела. Довольная тем, как все сложилось, Бай Сюинь покинула дом, чтобы успеть на собрание старейшин ордена.

Собрания старейшин проводились довольно часто и были прискорбно скучными для всех участников. Обычно на них обсуждались новости ордена, ближайшие мероприятия, текущие события и, разумеется, бюджет и то, как некоторые снова и снова выходят за его рамки.

Ван Цзышэнь говорил долго и обстоятельно, и Бай Сюинь изо всех сил старалась показывать заинтересованность, что было непросто, учитывая, что главу ордена она совершенно не слушала. Ее мысли то и дело возвращались к трактатам, что ждали своего часа на ее столе. Поэтому, как только все текущие вопросы обсудили, будущие мероприятия запланировали, а транжир пожурили, старейшина Бай выпорхнула из главного павильона и направилась к своему дому, окрыленная предстоящими перед ней перспективами провести остаток вечера за поучительной литературой, которая прольет свет на некоторые аспекты ее жизни.

Уже на рассвете она отложила оба трактата и потерла уставшие глаза. Она не спала всю ночь, в надежде постигнуть тайные науки, но потерпела поражение. Обе книги были и правда занимательные, но была одна проблема: в них не было женщин. Бай Сюинь мрачно посмотрела на изящную иллюстрацию двух героев — принца и его верного генерала — а потом отложила трактат. Она даже не стала его дочитывать, убедившись, что это совсем не то, чего она ожидала. Очевидно, что хозяин книжной лавки ее обманул! Чем бы ни закончились эти истории, ей это никак не поможет!

Бай Сюинь схватила обе книги и в гневе со всей силы швырнула в окно. Больше чем потраченных денег, ей было жаль своего времени и бессонной ночи. В этот день наставница Бай пребывала в крайне скверном настроении, поэтому ее ученики вели себя тихо, словно мышки, завидев голодного тигра.

Уже позже она подумала, что книги надо было не выбрасывать, а просто сжечь, чтобы они не попали в чужие руки и не развратили юные умы, но, когда вернулась к своему павильону, так их и не нашла. Возможно, их забрала какая-то птица или подхватил ветер и унес вниз по склону горы. Старейшина Бай тут же выкинула это из головы, воспользовавшись старым как мир принципом: не вижу проблемы — нет проблемы. Занятая своими мыслями, она не вспомнила о том, что ниже по склону как раз находилось общежитие учениц, которым внезапно сами боги спустили с неба две очень дорогие и редкие книги, которые они так жаждали получить. Многие из учениц этим днем сходили в Зал предков помолиться и поблагодарить высшие силы за такую милость. И потом еще долгое время два трактата тайком передавались из рук в руки, пока не были захвачены в плен одной из старейшин ордена. Дабы избежать скандала, ученицы не были прилюдно наказаны, а лишь получили выговор, а книги осели в чьей-то частной библиотеке. Таким образом, Бай Сюинь, сама того не ведая, осчастливила многих тем ясным днем.

* * *

В заботах о делах ордена и тренировках учеников старейшина Бай даже не заметила, как приблизился канун Чуньцзе, Праздника Весны, знаменующий начало нового года. Весь орден был нарядно украшен, и даже на деревьях вдоль дорожек развесили красные ленты. Разумеется, красный был не только цветом Праздника Весны, но и самого ордена Алого Феникса, но Бай Сюинь не покидало ощущение, будто она попала на чью-то свадьбу.

Главный павильон и обеденный зал ордена были украшены широкими алыми полотнами с вышитыми золотой нитью пожеланиями счастья и благополучия. Над всеми входами и выходами висели красивые фонарики, а повара начали готовиться к пиру еще несколько дней назад. Тренировки и лекции на ближайшие дни были отменены, и многие адепты на праздники уехали в родные города, чтобы провести эти счастливые дни в кругу семьи.

Старейшина Бай, разумеется, осталась в ордене: ехать в родительский дом, чтобы слушать болтовню сестер о семейной жизни, ей совершенно не хотелось. К счастью для старшей среди детей Бай Сюинь, сразу после нее родился мальчик, на которого и были возложены все надежды по продолжению дела семьи, а младшие сестры взяли на себя обязанности по продолжению рода. В общем, у Бай Сюинь было достаточно родственников, чтобы никто не заставлял ее заниматься семейными делами или выходить замуж. Но это вовсе не означало, что, когда все семейство собиралось в родовом поместье, все разговоры, в конце концов, не затрагивали тот момент, что она осталась старой девой. Видеть эти сочувствующие взгляды сестер было невыносимо, поэтому из года в год старейшина Бай вежливо отклоняла приглашение поехать домой на праздники и оставалась в ордене. Как бы то ни было, именно это место она на самом деле считала своим домом.

Почти все ее ученики разъехались, кроме Ван Чжэмина и Су Шуфаня, родители которых жили в ордене, поэтому она внезапно обнаружила, что ей нечем заняться. Обычно ее дни были наполнены тренировками, лекциями и выездными заданиями, но сейчас в предпраздничной суете она была полностью предоставлена самой себе и ей это не нравилось. В другое время она хотела бы получить передышку и с радостью закопалась бы в верхних этажах библиотеки ордена, но сейчас ее внимание было слишком рассеянным, чтобы погрузиться в чтение. А еще она изрядно нервничала, памятуя о маленькой вещице, что пряталась в ее широких рукавах. Ведь уже сегодня, когда вечером начнется празднование, ей эту самую вещицу нужно каким-то образом отдать.

Собрав волосы в сложную прическу и по случаю надев особо роскошное ханьфу с нарядной золотой вышивкой, Бай Сюинь начала собираться на праздник. Достав из сундука чашечку для главы Вана, старейшина Бай придирчиво осмотрела ее со всех сторон. Обычно она не озадачивалась выбором подарков и просто покупала Ван Цзышэню очередную чашку, но в этот раз ей почему-то показалось, что подарок слишком скромный. А ведь глава Ван наверняка как обычно потратил немалую сумму на ответный подарок. Взгляд Бай Сюинь упал на два стоящих на столе кувшина. «Белые цветы сливы» было изысканным вином, которое могли позволить себе только очень состоятельные люди. Но кувшин особой формы с киноварной печатью на горлышке буквально притягивал к себе взгляд. Разумеется, Бай Сюинь с удовольствием выпила бы его сама. Но, с другой стороны, она могла в любой момент написать семье, чтобы ей прислали несколько кувшинов лучшего вина, так что смысла беречь именно этот кувшин не было. Зато главе Вану будет приятно в кои-то веки получить от нее что-то стоящее. Тем более он всегда присматривал за ней и помогал во всех начинаниях. Сделав выбор, Бай Сюинь взяла со стола особый кувшин с вином и вместе с чашкой, заколкой и кулоном спрятала в свой пространственный мешочек.

Сидеть дома в ожидании вечера было невыносимо, поэтому она вышла прогуляться. Сцепив руки за спиной, старейшина Бай неторопливо шла по каменной дорожке, вдоль которой уже растаял снег и показалась первая трава. Весна на восток обычно приходила рано, поэтому всего через несколько дней вся гора взорвется буйством зелени, а недалеко, в Лазурном ущелье, распустятся первые в новом году цветы. Непривычно теплый ветер раздувал полы ее ханьфу, а солнце согревало кожу. Мягкий влажный травяной запах наполнял воздух, заставляя забыть о холодной зиме.

Бай Сюинь подставляла лицо ветру, и внутри нее все успокаивалось. Поддавшись внутреннему порыву, она поднялась на самый пик горы — туда, где на маленькой каменной площадке располагалась небольшая беседка с выстланной золотом крышей. Обойдя ее, она подошла опасно близко к каменному выступу, прямо под которым пик резко уходил вниз до самой земли, где бежала Лазурная река, размывая породу. Однажды воды реки сточат камень и гора обрушится. Но до этого момента пройдут тысячи зим и сменится много поколений. Бай Сюинь посмотрела налево, где в сиянии ясного дня простиралось бескрайнее Восточное море. В это мгновение она чувствовала себя маленькой песчинкой, подхваченной ветром жизни. И через тысячи лет реки будут впадать в море, а робкие побеги травы — тянуться к солнцу по весне. Каким будет мир тогда? Закончатся ли войны, отнимающие жизни людей? Станет ли мир счастливее? В тот момент она еще не знала, что совсем скоро ее собственная жизнь изменится навсегда.

Бай Сюинь еще долго стояла, подставив лицо солнечному теплу, а когда огненный диск опустился за горизонт, уступив мир свету звезд, она спустилась к главному зданию ордена, где уже началось празднование. Опоздав на вступительную часть, она сразу направилась к обеденному павильону. Длинные столы ломились от мясных блюд, закусок и вина. В этот день все — и умудренные опытом старейшины, и юные адепты — сидели рядом, празднуя то, что им удалось пережить еще одну зиму. Бай Сюинь пыталась найти стол, где сидели ее ученики, когда на плечо легла чужая рука. Обернувшись, она увидела Ван Цзышэня.

— Тяньцинь, где ты была? Я уже думал, ты решила сбежать от нас, стариков, — на его лице расплылась улыбка, и Бай Сюинь поняла, что тот уже выпил достаточно вина.

— Неужели я пропустила что-то важное? — уклонилась она от ответа.

— Вовсе нет, я говорил длинную речь, которую все равно никто не слушал, — глава ордена рассмеялся. — Идем.

Он потянул ее за запястье к длинному столу, за которым она увидела Ван Чжэмина, семью Су и молодую госпожу Шао. Да Шаня там не было.

Глава ордена Ван подвел Бай Сюинь к столу и посадил по левую руку от себя^[11]. Внезапно она поняла, что что-то не так.

— А где госпожа Ван? — спросила она.

— Она неважно себя чувствует, поэтому не сможет посетить праздник, — отмахнулся Ван Цзышэнь.

— Если ей плохо, разве ты не должен быть сейчас с ней? — нахмурилась Бай Сюинь.

— Тяньцинь забыла, что я глава этого ордена, поэтому не могу уходить и приходить, когда мне вздумается, — Ван Цзышэнь покачал головой.

Из-за общего шума их никто не слышал, а люди, занятые разговорами и едой, не обращали на них внимания. Ван Цзышэнь тут же принялся накладывать в ее тарелку мясные закуски. Бай Сюинь вежливо поблагодарила его, но что-то во всем этом казалось ей неправильным. Она знала, что Ван Цзышэнь женился рано, как только ему стукнуло шестнадцать, и уже меньше чем через год на свет появился Ван Чжэмин. После этого других детей в их семье не было. Супруги Ван никогда не были особо близки — это было обычным делом для политического брака, но в последние годы их отношения становились все холоднее. Бай Сюинь не хотелось лезть в чужие дела, но Ван Цзышэнь был старшим учеником ее Учителя, поэтому она не могла не волноваться за него. В другое время она бы расспросила его подробнее, но сейчас все ее мысли были заняты одним человеком, а точнее, его отсутствием, поэтому она не обращала внимания ни на главу Вана, ни на учеников, которые наконец обнаружили свою Наставницу за столом. Она вежливо улыбалась и отвечала, когда ее о чем-то спрашивали, но при этом мыслями была далеко. Ни стол, заставленный аппетитными блюдами, которые, казалось, не убывали, ни вежливые речи не могли избавить ее от тревожных мыслей.

Когда небо полностью погрузилось в ночь, а люди изрядно выпили и наелись, все дружно высыпали на улицу, освещенную многочисленными фонариками. Начались обоюдные поздравления — люди обменивались подарками и желали друг другу счастливого нового года. Ван Цзышэнь неловко приобнял Бай Сюинь за плечи и впихнул ей в руки маленький сверток. Развернув его, она обнаружила очень редкий и ценный эликсир.

— Брат Ван, тебе, правда, не стоило… — растерялась она.

— Стоило, — улыбнулся он, — это пустяки.

— Ты слишком добр ко мне, — покачала она головой. — И как мне после такого сохранить лицо, отдавая тебе твой подарок?

— И слышать ничего не хочу, — замотал он головой, — давай его сюда.

— Это сущая мелочь, — пробормотала Бай Сюинь и отдала ему завернутую в шелковую ткань чашку.

Ван Цзышэнь бережно взял ее двумя руками и развернул ткань, а на его лице расплылась улыбка.

— Ты никогда себе не изменяешь, — счастливо рассмеялся он. — Это спрут?

— Просто какой-то моллюск, — повела она плечами.

— Я буду считать, что это гигантский спрут — гроза северных морей, — сказал он, вертя в руках маленькую фарфоровую чашечку, покрытую росписью длинных щупалец с присосками.

— И еще кое-что, — она извлекла из пространственного мешочка изящный кувшин и протянула главе.

Его глаза жадно блеснули, стоило ему только увидеть форму кувшина.

— И ты еще что-то говорила про сохранение лица? — он бережно взял кувшин в руки. — Это ведь то самое вино?

— Не знала, что ты в этом так хорошо разбираешься.

— Я глава этого ордена, моя дорогая Тяньцинь, я должен во многих вещах хорошо разбираться, если не хочу прослыть невеждой, — он аккуратно спрятал подарки в свой пространственный мешочек и поднял сияющий взгляд на Бай Сюинь.

Он был уже довольно пьян, и она лишь надеялась, что он на радостях не полезет к ней с объятиями — это было бы крайне неловко. К счастью, ее спасли ученики, которые подошли поздравить свою Наставницу. Потом ее поздравляли Су Цзинъюань с женой. Бай Сюинь кивала и улыбалась так, что у нее вскоре начали болеть щеки. Какие-то люди продолжали подходить и поздравляли ее с праздником. Ее пространственный мешочек уверенно наполнялся бесполезными вещами: украшениями, специями, веерами и маленькими безделушками. Когда к ней подошла молодая госпожа Шао со своим подарком, старейшина Бай выудила купленную заколку и сердечно поздравила ее в ответ. Шао Цинмэй вся зарделась и тут же украсила заколкой свою прическу. Бай Сюинь похвалила ее юность и красоту, все еще удерживая вежливую улыбку.

Глава ордена вышел вперед и поздравил всех с наступлением Нового года, а потом простер руки к небу и оно тут же вспыхнуло всеми цветами. Фейерверк был роскошным, как и всегда. Темное небо расцвечивали огни, складываясь в огромные фигуры. Словно громадные цветы распускались прямо в небе всего на мгновения, чтобы тут же уступить место другим, с еще более причудливыми формами. Огромный феникс вспыхнул в небе, раскинув крылья над орденом и вызвав восхищенные вздохи.

Бай Сюинь, словно что-то почувствовав, резко обернулась и увидела позади всех в тени деревьев, чьи голые ветви были украшены алыми лентами, высокого человека. Она тут же начала протискиваться сквозь толпу, воспользовавшись тем, что все люди вокруг не отрывали взгляда от пестрого неба. Оказавшись в тени деревьев, она подошла к человеку. Тот стоял, подняв лицо к небу, и в его глазах отражались разноцветные всполохи.

— Да Шань, — прошептала она, но ее голос был заглушен взрывами фейерверков.

Она подошла ближе и потянула его за рукав, словно ребенок, ищущий внимания взрослого. Он тут же повернул голову и окинул ее растерянным взглядом. Очевидно, он совсем не ожидал увидеть ее рядом с собой. Бай Сюинь выудила из рукава кулон на черном кожаном шнурке, который, по ее мнению, намного больше подходил этому человеку, чем серебряная цепочка. Бай Сюинь подняла его в руках, замешкавшись и не зная, что сказать.

— Это тебе, — произнесла она самым серьезным тоном. — Подарок.

Она ожидала, что Да Шань примет его из ее рук и у нее снова появится возможность прикоснуться к нему, но вместо этого он опустился перед ней на колени и поднял голову в ожидании. Бай Сюинь бесшумно выдохнула, а затем шагнула вперед и аккуратно надела кулон ему на голову. Ей очень хотелось приподнять косу, в которую были заплетены его длинные волосы, чтобы шнурок кулона лег на шею, но она не осмелилась.

— Это просто безделушка, — сказала она неловко, — но на нее наложено заклинание, защищающее от огня. Поэтому не снимай ее, — быстро добавила она и смутилась.

Бай Сюинь лишь надеялась, что румянец не залил ее лицо, выдавая с головой.

Огни в небе погасли, оставив после себя серую дымку, и толпа взорвалась шумом, обмениваясь впечатлениями. Старейшина Бай с сожалением вернулась назад в толпу, сдерживаясь, чтобы не обернуться на человека, стоящего в тени деревьев.

Он поднялся с колен и опустил взгляд на свою грудь, где в неверном свете звезд и праздничных фонариков поблескивал янтарный кулон. Да Шань не знал, что в этом ордене есть традиция поздравлять всех гостей, вне зависимости от их статуса. Если бы знал, то подготовился бы заранее, но никто ему не сообщил. Незамеченным для всех, он ушел в свой маленький гостевой дом. Стоя посреди комнаты, Да Шань хмуро ее осматривал — ему нужно было срочно найти ответный подарок, но у него не было ничего подходящего. Все те немногие вещи, что у него были, подарила Шао Цинмэй. Внезапно вспомнив кое о чем, он подошел к своей кровати и вытащил из-под одеяла маленький мешочек. В нем хранилась единственная вещь, что принадлежала ему. Он не хотел с ней расставаться, но старейшина Бай сделала ему подарок и теперь ему нужно было отдать что-то взамен.

Если бы это был любой другой человек, он бы не отдал эту вещь, но старейшина Бай была особенной. Она единственная, кроме Шао Цинмэй, была к нему добра. И эта доброта была другой.

Шао Цинмэй заботилась о нем с самого первого дня его появления в ордене Ледяной Звезды. Она покупала ему подарки и сладости и везде брала с собой. Но это были отношения молодой госпожи и слуги. Она не воспринимала его как равного, и он считал это нормальным, ведь она была дочерью главы заклинательского ордена, а он — просто каким-то бродягой, которого она спасла. Но со старейшиной Бай было все иначе: она относилась к нему так же, как и ко всем своим ученикам, не разделяя их. В ее присутствии он чувствовал какой-то ранее им не испытываемый трепет. Ему хотелось стать лучше, чтобы заслужить ее похвалу, словно ребенку, ищущему одобрения у строгой матери. Разумеется, он не воспринимал ее как свою мать, просто эта красивая женщина была старейшиной одного из Великих орденов, а ее собственные ученики боялись ее больше смерти. Много раз он слышал перешептывания других адептов, сводящиеся к одному: старейшине Бай лучше не попадаться на глаза, если хочешь жить. Но Да Шань не видел в ней ничего страшного. Она была доброй и рассудительной. Ни разу она никого не наказала несправедливо. Но самое главное — она позволила ничтожному ему тренироваться вместе с ее учениками, и он не понимал, чем заслужил такое хорошее отношение. Еще с самой первой тренировки, когда она спокойно указала на все его ошибки, он проникся почтительным уважением к этой женщине, поэтому искренне растерялся, когда один из ее учеников сказал не обращать внимания на ее слова. Если бы Да Шань мог ему ответить, то так бы и сказал, что тот ничего не понимает, ведь она все верно сказала. Но сказать он не мог, поэтому просто рассердился и ушел. Невозможность выразить свои мысли словами обычно его не волновала, но в тот раз ему действительно хотелось высказать тому парню, что тот неправ и что нельзя так невежливо говорить о своей Наставнице в ее присутствии, ведь она могла его услышать. Если бы у Да Шаня была собственная Наставница или Ннаставник, он бы никогда не повел себя неуважительно.

Он бережно вытащил из мешочка маленькую вещь и погладил кончиками пальцев. Это все, что оказалось при нем, когда его нашли в той ледяной реке. Он берег эту вещь в надежде, что однажды она сможет пролить свет на его прошлое. Больше у него не было ничего, что принадлежало лишь ему.

Да Шань прикоснулся к янтарному кулону на своей груди и почувствовал исходящее от него тепло. Старейшина Бай сказала, что это маленькое украшение защищает от огня. Сколько он себя помнил, ему снились кошмары, где все вокруг объято обжигающим пламенем, а сам он бьется в нем, сгорая заживо снова и снова. Поэтому он хранил свой мешочек под подушкой в надежде, что тот его защитит от кошмаров, ведь от него исходило то же тепло, что и от янтарного кулона. Сжав в руке маленький мешочек, Да Шань вышел из комнаты.

* * *

После окончания фейерверка люди не торопились расходиться. Бай Сюинь тщетно пыталась найти высокую фигуру в тени деревьев — мужчина уже ушел. Внезапно пошел снег, падая крупными хлопьями, словно зима не желала отступать. Потолкавшись со всеми еще немного, Бай Сюинь решила, что выполнила все нормы приличия, поэтому откланялась и ушла к себе. Глава Ван настойчиво пытался ее проводить, чтобы она не заплутала в темноте, но она вежливо отказалась. Даже без единого источника света она бы с легкостью могла дойти домой.

Оставив позади шумную толпу, которая все еще продолжала праздновать, она направилась в сторону своего павильона. В прохладном воздухе кружили пушистые снежинки, мягко обволакивая землю. Старейшина Бай неторопливо шла по виляющей каменной дорожке, наслаждаясь долгожданной тишиной и одиночеством. Ее разум вновь и вновь услужливо подкидывал ей образы, где Да Шань стоит перед ней на коленях, его голова приподнята в ожидании, а взгляд такой темный, что не видно, где заканчивается зрачок и начинается радужка. Если бы только она могла остаться с ним подольше. Набраться смелости и приподнять тяжелую косу, опуская шнурок кулона на загорелую шею. Бай Сюинь была уверена, что его кожа под одеждой обжигающе горячая на ощупь. Ей не хотелось больше ни о чем думать, только вновь и вновь воскресать в памяти эти трепетные моменты.

Она дошла до своего дома, поднялась на крыльцо и уже хотела было войти внутрь, когда заметила кое-что: на деревянном настиле у двери лежала какая-то вещь. Наклонившись, она подцепила за веревочку маленький мешочек. Пройдя в дом, она села за стол и зажгла свечу. Вытряхнув содержимое мешочка на ладонь, она обнаружила небольшой камень. Он был похож на черепок от разбитого глиняного горшка — непроницаемо черный, матовый и шероховатый с одной стороны и гладкий с другой, пронизанный тонкими янтарными прожилками, словно внутри текли реки из расплавленного золота. На нем остался отпечаток ауры духовной силы, словно этот камень когда-то находился рядом с очень мощным артефактом, или даже был его частью, но теперь это просто была необычная безделушка. Вертя его в руках, Бай Сюинь внезапно почувствовала резкую боль: она порезала палец об острый край. На подушечке пальца тут же повисла капля крови, готовая сорваться вниз.

Бай Сюинь нахмурилась и засунула палец в рот, словно ребенок, который поранился. Она сосредоточенно думала, что ей делать с этой вещью. Этот камень действительно был интересным, она прежде не встречала такой горной породы. Возможно, когда-то он был переплавлен естественным образом из черных камней и капель янтаря. Или даже в прожилки попали частицы настоящего золота. В любом случае вопрос был в другом: что теперь с ним делать. Если бы она просто нашла эту вещь или получила от кого-то, то любопытный камешек оказался бы в недрах ее сундуков вместе с другими бесполезными вещами. Но Бай Сюинь точно знала, от кого этот подарок, поэтому не могла просто взять и бросить его к остальным безделушкам. Впрочем, возможно, какой-то адепт оставил это на ее пороге или… Нет! Она потерла камень подушечкой пальца — шершавый и теплый на ощупь, совсем как чьи-то руки. Она была уверена, что это Да Шань оставил свой странный ответный подарок на ее крыльце. А значит, она найдет ему применение.

Старейшина Бай сосредоточилась и начала плести духовную нить из своей энергии. Для начала надо было сделать оправу для камня, чтобы больше не порезаться об острые края. Для кулона он был великоват, но если сделать к нему длинную нить, то его легко можно спрятать под одеждой, чтобы никто случайно не увидел. Объяснить, почему она носит на себе такую странную вещь, было бы проблематично.

Взмахом руки она зажгла еще одну свечу и сосредоточилась на плетении. Петля за петлей тонкая духовная нить обвивала черный камень, в глубине которого при свете свечи то и дело вспыхивали прожилки, словно внутри него разгорался настоящий огонь.

Примечания

11

По традиции по левую руку сидит супруга.