Подчинение. Цвет боли

Эва Бруклин, 2020

Ради спасения младшего брата я готова пойти на все. Даже на то, чтобы на какое-то время стать игрушкой властного доминанта. Тайная пыточная комната, веревки, плети, стек… Я даже не могла предположить, что самая большая для меня опасность заключается вовсе не в этом.

Глава 2

Собеседование назначили на следующий день, предупредив, что оно включает и осмотр. Но все равно визит в офис стал для меня шоком. Я попала в обычную приемную, получила порядковый номер и объемную анкету, которую предстояло заполнить.

Рядом сидели еще две девушки, также сосредоточенно заполнявшие бумаги. И впервые мне в голову пришла мысль: одного моего согласия недостаточно. Меня могут просто не принять.

Я покосилась на девушек. Они выглядели словно модели. Тонкие, длинноногие, с яркими чертами…

Некоторые вопросы пугали. Например, приемлемы ли для меня порезы и ожоги, и если да, то на каких частях тела. Ответив отрицательно, я постаралась побыстрей закончить с анкетой, и вскоре уже снова подошла к столу, за которым сидел секретарь.

Сверившись с номером, мне выдали металлическую табличку, которую полагалось повесить на шею. На бирке была первая цифра номера. Я не суеверная, но выпавшая семерка меня порадовала. В таких расстроенных чувствах я была готова ухватиться за любой знак, указывающий на удачу.

После этого секретарь указал мне на дверь в дальней части приемной, где уже скрылись остальные девушки. Я кивнула и прошла в соседнее помещение.

Комната была практически пуста. Перед глухой стеной, выкрашенной в белый цвет, стояло осветительное оборудование. Возле двери — простая деревянная скамья, возле которой сейчас раздевались девушки. Рядом — невысокий худой мужчина с фотоаппаратом в руках. Он забрал у меня анкету, равнодушно скользнул глазами по фигуре и кивнул на скамью:

— Раздевайся. Бирку оставь.

— А что сейчас будет?

Он удивленно посмотрел на меня и не ответил, вернувшись к изучению анкеты. Я пожала плечами и подошла к девушкам. Одна из них, миниатюрная брюнетка, шепотом сказала:

— Фотосессия. Будут составлять анкету для потенциальных клиентов.

Я понимающе кивнула и тоже стала раздеваться.

Следующий час стал для меня адом. По одной, по двое и трое мы выходили в ослепительный круг света. Повинуясь резким окрикам фотографа, принимали нужную позу. Если результат его не устраивал — мужчина подходил и грубо поправлял нас, заставляя сильнее прогнуться или выше поднять голову. Руки у него были холодными и липкими, как кожа лягушки, и я старалась с первого раза выполнить указания, чтобы избежать прикосновений.

— Пятерка! Шире ноги! И раскованнее, ты не солдат в карауле! Семерка, прогнись! Ты что, лом проглотила?

Обращался к нам он исключительно по номерам, словно не запомнив вписанные в анкету номера. Такое ощущение, что при взгляде не обнаженные женские тела он не испытывал совсем никаких эмоций. Видимо, через него проходило такое количество девушек, что ему было уже просто все равно.

— Семерка, возьми стул у стены и поставь на него одну ногу! Спиной ко мне, господи! Неужели сложно догадаться? Хорошо. Наконец-то хорошо. Обернись на камеру!

Я старательно выполняла эти приказы, хотя больше всего на свете хотела просто сорвать ненавистную бирку и просто убежать подальше.

— Теперь сядь на стул лицом ко мне и раздвинь ноги! Шире, еще шире! Руки убери, или мне их привязать?

К моему ужасу он действительно подошел ко мне и схватил за локти. Слава богу, связывать их не стал, просто завел за спинку стула, заставив меня сильно прогнуться.

— Замерла! Снято.

Наконец он указал на меня пальцем и велел одеваться и ждать в приемной. Двум оставшимся пришлось задержаться.

Из студии я вышла в смешанных чувствах. С одной стороны, я была очень рада, что фотосессия наконец закончилась. С другой — меня отослали раньше всех. Возможно, это означает, что я совсем не подошла. Общение с секретарем тоже не помогло. Взяв мою анкету, он просто кинул ее на край стола и кивнул:

— Вам позвонят.

Я пролепетала слова благодарности и покинула офис.

Сандра ждала меня в кафе на углу. На столике уже стояла бутылка вина и какие-то легкие закуски. Она кивнула на стул:

— Садись, рассказывай.

Я эмоционально рассказала о том, как прошло собеседование, присовокупив свои опасения по поводу проваленной фотосессии. Но подруга махнула рукой, рассказав, что фотограф всегда так себя ведет.

— Понимаешь, они сразу готовят нас к тому, что ждет у клиентов. Ты для них не девушка, ты — товар, который нужно выгодно продать. И для клиентов ты останешься вещью, пусть и очень привлекательной.

Когда я сказала, что меня первой отпустили со съемок, Сандра меня успокоила. По словам подруги, это просто значит, что необходимый материал отснят. Фотограф знает, как меня показать. И, скорее всего, даже представляет, кому.

— Ты молодая, свежая. И личико, как у куколки. На таких всегда спрос. И берут за них дорого, поэтому покупают только самые обеспеченные клиенты.

Я немного помялась и задала вопрос, который мучил меня все утро:

— А сколько клиентов вообще будет?

Подруга деловито уточнила:

— Одновременно?

И то, как обыденно она это сказала, заставило меня вздрогнуть. То есть мужчин может быть и несколько сразу? Боже, во что я ввязалась?

Видимо, на моем лице отразился настоящий ужас. Сандра успокаивающе улыбнулась и погладила меня по руке:

— Не паникуй. Как я уже говорила, на свежесть большой спрос. Таким деликатесом клиенты предпочитают не делиться.

Мы выпили еще по бокалу, после чего Сандра начала собираться. Да и мне было нужно бежать: я собиралась принять душ, разобрать счета и отправиться в больницу к Брайану.

Всю ночь я не спала, вспоминая жуткое собеседование. Если сейчас все так ужасно, что же будет потом? Не лучше ли просто отказаться, пока есть возможность? Даже гора счетов не убеждала: может, мне удастся найти нормальную работу. Жаль, что сейчас даже посоветоваться не с кем. Мамы больше нет, а единственная подруга уже помогла. По крайней мере, так, как она сама понимает помощь. А мне теперь нужно решать, поможет ли мне такая подмога, или, наоборот, уничтожит меня.

Утром я встала, оделась и поехала к единственному человеку, который был мне близок. Пусть и отказывался со мной разговаривать. Впрочем, по словам врачей, после операции Брайан вообще не произнес ни одного слова. Молча выслушал новость о том, что никогда не сможет ходить, но не задал ни одного вопроса. Только заплакал.

Вот и сейчас он лежал с красными глазами и смотрел куда-то мимо меня. А я просто говорила, говорила… О том, что все хорошо, что мне предложили высокооплачиваемую работу и скоро я смогу забрать его домой. О том, что дом занят чужими людьми, а все деньги уходят на его лечение, я не говорила никогда. Как и о том, что шанс поднять его на ноги есть, но я не могу найти на это денег.

Но на этот раз случилось нечто невероятное. Его бледная, худая рука трепыхнулась на простыне, дернулась и медленно поползла к моей. Коснувшись ее, она снова поникла. Но и этого едва заметного движения мне хватило, чтобы понять: ради Брайана я пойду на все. Даже если придется обслуживать по десять клиентов за раз.