Когда я стану молодым. Новый русский эпос

Эдуард Струков

Поэт Ирина ЧУДНОВА:«Я вижу эволюцию от конвенциональной силлабо-тоники (весьма крепко написанной, но всё же довольно традиционной) к жёсткому нарративному верлибру, где на первый план выходит переосмысление своей жизни, причём художественное, одной ногой опирающееся на мемуарную традицию, другой – на поиск и выработку индивидуальной формы для стихового выражения не просто последовательности жизненных событий, но ответа на главный вопрос – что такое эпоха, в которую автору довелось жить».

Маета

февраль 2022

Пятый день Степанова потряхивало,

словно заправского алкоголика.

Его не оставляло ощущение запоя,

то ли случившегося с ним давеча,

то ли предстоящего вскоре —

самое страшное ведь в запое не водка,

а полная безысходность положения —

рад бы сбежать из него, да некуда,

терпи — вылечит только время.

Самое странное крылось в том,

что напиться хотелось, да никак не получалось —

всё перепробовал Степанов,

подступался и с поводом, и без повода —

но максимум, что удавалось ему,

так это на час-другой провалиться в сон.

Но не было так, как раньше —

чтобы праздник так праздник,

вдоволь накуражиться во хмелю,

проснуться утром, не помня себя,

хлестануть стакан тёплого коньяку —

а дальше снова сладкая темень,

непролазные дороги сонного царства,

приключения сдуревших нейронов.

Напряжение позванивало в ушах,

всё вокруг было наполнено ложью,

голоса и тексты откровенно врали —

Степанов рассматривал человеческие лица,

пытаясь понять причину своего состояния,

но никак не получалось —

небеса говорили ему о чём-то,

но ему был неведом и непостижим

этот странный голос высших сфер,

слегка сводивший от страха желудок.

На шестое утро

Степанов проснулся

от густого урчания за оконным стеклом.

Этот звук был ему давно и хорошо известен,

более того — понятен на уровне подсознания.

В их подмосковном городишке,

где базировался испокон веку лётный полк,

ночной гул транспортных военных самолётов,

спускавшихся с неба один за одним,

почти всегда предвещал только одно —

очередные «большие перемены».

Степанов лежал и слушал,

как с равным интервалом садятся машины,

сырая темнота утробно урчала,

сыто переваривая затихающие звуки.

Он уже догадывался —

произошло нечто сверхважное,

случилось необратимое и неизбежное,

после чего мир станет иным,

поэтому ещё долго запрещал себе прикасаться

к холодным клавишам ноутбука —

ему мучительно хотелось продлить

последние минуты неведения,

безнадёжно таявшие где-то в области сердца.

1971 г., Западная Двина. Фото из архива автора