Очень плохая история

Элена Форбс, 2018

Ева Уэст – отличный детектив, но даже она не застрахована от неудач. Когда ее операция заканчивается провалом, Еву отстраняют от службы. Помочь восстановить честное имя ей предлагает убийца Джон Дюран, которого она отправила за решетку несколько лет назад. Ева заключает с ним сделку: она должна расследовать старое преступление, за которое осудили невинного человека. Объединившись с журналистом Дэном Купером, Ева погружается в прошлое и понимает, что ее втянули во что-то гораздо более сложное и зловещее, чем казалось на первый взгляд.

Глава 9

— Клянусь, я не убивал Джейн, — произнес Шон Фаррелл в третий раз, не отводя от нее взгляда, как будто от этого зависела его жизнь.

— Я верю вам, — повторила Ева, просто ради того, чтобы он замолчал.

К тому же ей нужно было, чтобы он говорил с ней открыто. Однако в глубине души она далеко не была убеждена в его невиновности. В голове звучал рассказ Купера об обвинениях Фаррелла в изнасиловании, пусть даже эти обвинения не были доведены до суда. Согласно статистике, в Великобритании каждую неделю две женщины погибали от руки своих партнеров, в том числе бывших. И такие убийства составляют двадцать процентов всех убийств в год.

Они сидели друг напротив друга в общем зале посещений в тюрьме Бельвю, их разделял только стол. Мешанина голосов и всепроникающая вонь мешали сосредоточиться. Непонятно, почему им не предоставили отдельное помещение, как это было накануне, когда она приехала на встречу с Дюраном. Может быть, потому что Фаррелл считался менее значимым с точки зрения угрозы безопасности. Или, может быть, у Дюрана имелась возможность затребовать себе отдельное помещение. Но здесь народу было много, Фаррелл говорил тихо, и из-за жужжания голосов ей приходилось изо всех сил напрягать слух, чтобы услышать его слова. Фаррелл напирал на свою невиновность, но по его словам и жестам трудно было что-то определить. За десять лет тюрьмы он мог отрепетировать свой текст до совершенства. Невозможно было понять, правда ли то, что он говорит. Даже с только что арестованными подозреваемыми она давно уже зареклась во время допроса судить об их вине или невиновности, основываясь только на интуиции. Одни люди были отличными притворщиками и лгунами, другие не были. И были такие, кто выглядел виновным дальше некуда, будучи при этом полностью невиновным. Понять что-либо, исходя из жестикуляции и мимики или по взгляду, крайне сложно: потеющие ладони или слезы на глазах могут ничего не значить. Улики говорят сами за себя, они надежнее, чем любая человеческая реакция. По поводу дела Шона Фаррелла она могла пока сказать одно: в нем явно не хватало доказательств. И пока она не получит более полную и ясную картину, она не может что-либо утверждать. Но если он невиновен, то кто убийца?

Ева перегнулась через стол и положила ладони перед собой:

— Прошу прощения, Шон, что заставляю вас снова пройти через все это, но для рассмотрения вашего дела нам нужно предъявить что-то новое. Если бы вы пытались найти убийцу Джейн, на что бы вы обратили внимание?

Огонь в его глазах потух. Возможно, он считал, что его заявления о невиновности достаточно? Или понял, что ему не удалось убедить ее?

— Не знаю, — промямлил он.

— Ну-ну, давайте. Нам нужно что-то найти.

Фаррелл пожал плечами и покачал головой, очевидно, считая все эти разговоры лишенными смысла.

— Ничего нового не могу сказать.

У него оказался удивительно звучный голос, в котором чувствовался легкий акцент уроженца запада страны. Хотя она не видела его в полный рост, было ясно, что он невысокий. Перед ней сидел коренастый, широкоплечий мужчина с мускулистыми руками и крепкими мозолистыми ладонями, которые он стиснул в кулаки и положил на стол.

Трудно было узнать в нем того потрясенного человека с фотографии, сделанной в полиции десять лет назад. Коротко подстриженные, почти полностью седые волосы начали редеть на макушке, лицо и шея огрубели. Тяготы тюремной жизни и многочисленные попытки привлечь внимание к своему делу наложили отпечаток на его внешность, читались в измученных глазах, проявлялись в глубоких морщинах на лице.

У него остался последний шанс доказать свою невиновность, и, по-видимому, это единственное, что его еще держало.

— Так все-таки в каком направлении вы начали бы копать, будь вы на моем месте? За столько лет вы должны были прийти к какому-то выводу. Предполагаю, вы ни о чем другом не думали.

«Если вы невиновны», — хотелось ей добавить.

Лицо Фаррелла приняло ожесточенное выражение, как будто он читал ее мысли.

— Я говорил полицейским, что она встречалась с другим, но они не хотели мне верить. Вот где бы я начал искать.

Он нетерпеливо забарабанил пальцами по столу.

Одно и то же повторялось снова и снова, как заевшая пластинка. Его бросили. Он не сделал ничего дурного. Все произошло внезапно. Вместо того чтобы допустить, что Джейн просто устала от него, он продолжал долдонить, что у нее был другой мужчина. Может быть, он прав. Ева напомнила себе, что сперма, которую обнаружили на бедре Джейн, не имела отношения к Фарреллу.

— Забудьте о том, что вы говорили раньше. Как я уже сказала, я ищу что-то совершенно новое. Я понимаю, что вас сильно задело ее обращение с вами. Несколько раз вы преследовали ее, не так ли? Она даже подала жалобу в полицию.

— Это не значит, что я убил ее! — с вызовом ответил он.

— С кем вам приходилось ее видеть?

— С Холли и Грейс по большей части.

— С кем-нибудь еще?

— С одной женщиной из офиса. Она была постарше. По-моему, ее звали Энни, но не думаю, что они были такими уж подружками.

— А с мужчинами?

Фаррелл пожал плечами:

— Не помню.

— А тот человек, с которым вы видели ее в баре в Марлборо, в тот раз, когда вы устроили сцену?

— Не помню, как его звали, но полиция его проверяла. У него алиби, так они сказали.

«Не забыть узнать у Дэна Купера, проверял ли он этот факт», — подумала Ева.

— Хорошо. Скажите, какой была Джейн? Расскажите мне все, что вы знаете о ней.

Фаррелл нахмурился, видимо не зная, с чего начать.

— Да не знаю я.

— А что вас в ней привлекало? — задала она наводящий вопрос.

Он тупо посмотрел на нее:

— Она была симпатичная.

— Я имею в виду, что она представляла собой как человек?

На его лице появилось озадаченное выражение, как будто он ожидал чего-то другого. Очевидно, для него значение имела только внешность. Он ничего не ответил.

— Она была веселая, с ней легко было общаться? — выспрашивала Ева.

— Поначалу она была тихая, немного застенчивая, добрая, когда получше узнаешь ее. Я встречался с ней на конном дворе, и мы просто разговаривали.

— О чем же вы говорили?

— О лошадях, я так думаю. О скачках. Сейчас трудно вспомнить. Столько всего случилось.

— А какие у нее были хорошие стороны? Она была умная? Забавная? Глупенькая? Опрятная?

Фаррелл встречался с ней три месяца. Должно же что-то остаться у него в голове. Ей нужно понять, что представляла собой Джейн Макнейл.

На лице Фаррелла появилась слабая улыбка:

— Очень опрятная, это точно. Любила, чтобы все было, как в аптеке, все вещи должны быть на своих местах, не сдвинуты ни на волосок. Но и нос задирала она здорово, как будто была не такая, как все. Я иногда называл ее Леди Зазнайка. Прямо принцесса. Любила завтракать в постели, и ей нравилось, чтобы я приносил ей завтрак, будто я слуга. А еще соображала хорошо. Намного лучше, чем я, во всяком случае. Отлично знала, что делает, если вы понимаете, куда я клоню.

— Нет. Можете объяснить?

Он потер подбородок:

— У нее всегда было полно идей насчет того, что она хочет делать, и решительности ей было не занимать. Она рассказывала мне, что у нее есть план. Если честно, я не был уверен, что я в него вписываюсь.

— Что вы имеете в виду?

— Ну, у ее родителей были деньги, так она, во всяком случае, говорила. И ей не нравилось, когда ее видели в моем фургоне, это я вам точно говорю. Если мы куда-то выбирались, это должен был быть легковой автомобиль, и внутри все должно быть чисто, иначе она не сядет. Она говорила, что хочет быть журналисткой и писать о скачках и обо всем, что связано с лошадьми. Еще она заявляла, что хочет, чтобы ее показывали по телевизору. А чтобы набраться опыта, она и устроилась работать на ипподроме.

— Что-нибудь еще можете о ней сказать?

Он снова нахмурился, как будто не видел смысла в этих разговорах.

— Хоть что-нибудь?

Даже самые яркие воспоминания со временем стираются, и Ева не хотела слишком сильно нажимать на него, чтобы он не чувствовал, что должен обязательно выложить что-то еще. Но пока она мало что от него узнала.

— Ей до всего было дело, — подумав, сказал он.

— В каком смысле?

— Ну, все время задавала вопросы.

— Какого рода вопросы?

— Она хотела знать, на каких еще ипподромах я работал, например.

— А с чего бы это?

Он пожал плечами:

— Почем я знаю? Ей люди много чего рассказывали.

— Ее друзья?

— По большей части те, с кем она работала. А она рассказывала мне то, что услышала в офисе. Я прям обалдевал. Но что тут скажешь! Бабы, они бабы и есть.

— Можете вспомнить что-то конкретное?

— Да всякие глупости, но ей все это было интересно. Знаете, сплетни, вроде кто с кем трахается, кто перепил, у кого проблемы с деньгами… все в таком духе. Она была тихоня, сидела, уткнувшись в бумажки, а люди вокруг болтали. Одна из девушек рассталась с мужем, и Джейн узнала об этом вперед всех других. Я не раз говорил ей, чтобы держала язык за зубами. Будешь много болтать — попадешь в беду. А она на это сказала, что не сплетничает, а только слушает. Вроде как что она может поделать, если люди говорят вслух то, что не следует.

— Она с кем-нибудь дружила?

— Да нет, не особенно. Ей не нравились девушки, с которыми она делила дом.

— А почему?

— Говорила, они противные. На мой взгляд, ей больше нравилась мужская компания.

Шантаж как мотив для убийства ничем не хуже ревности, и Ева сделала еще одну мысленную пометку: не забыть спросить у Купера, уделил ли он внимание этому аспекту.

— А полиция спрашивала вас о чем-то подобном?

По его лицу пробежала тень гнева, и он плотно скрестил руки на груди:

— Им неинтересно было знать, что я думаю о ее характере или чем-то таком. Все, что им нужно было, это доказать, что я ревновал, преследовал ее… и все это дерьмо.

— Ну, а мне интересно. Вы сколько времени встречались, три месяца?

— Где-то так.

— За это время можно узнать человека. Что вы о ней думали?

И снова пустой взгляд и молчание. Потом спросил:

— Вы о чем, не понял?

— Ну… какой она была как женщина? Была ли она милой? Доброй? Теплой и дружелюбной? Или она была эгоисткой и думала только о себе?

Он сжал челюсти.

Ева вздохнула:

— Ладно. А как вам кажется, была ли она кокетка, любила флиртовать? А может, ей нравилось дразнить мужчин? Или же она была девушкой, которая спит с кем попало?

Фаррелл угрюмо посмотрел на нее:

— Шлюхой она не была, если вы об этом.

— Послушайте, я прошу прощения, если вам не нравится тема, но это очень важно. — Ева решила, что должна все объяснить ему. — На бедре Джейн были обнаружены следы спермы. Мы знаем, что вы тут ни при чем, значит, ее оставил кто-то другой. Тело, когда мы его нашли, было в неважном состоянии, но патологоанатом в своем отчете утверждает, что признаков изнасилования не обнаружено. Соответственно, мы должны предположить, что секс был по взаимному согласию. Я это к тому говорю, что мне нужно понять, была ли она разборчива в связях или, как говорится, была слаба на передок.

Фаррелл какое-то время смотрел в пол, качаясь на стуле взад-вперед, потом поднял глаза и встретился с ней взглядом:

— Нет, она не спала с кем попало. Мне пришлось несколько недель уговаривать ее пойти со мной в бар и еще больше, чтобы затащить ее в постель. Пришлось напоить ее. Скажу вам по правде: я почти бросил свои попытки.

Ева улыбнулась. Ей хотелось подбодрить его.

— Спасибо. Это очень ценные сведения. Так чем же вы вместе занимались?

— Ходили в спортзал или в бар «Конь и конюх», это рядом с местом, где я жил. Иногда мы выбирались поужинать, но в рабочие дни по вечерам в основном оставались дома и смотрели телевизор. Я готовил ей еду, сама она и яйца сварить толком не умела.

— Ей доставляло удовольствие ходить в бары, на вечеринки?

Фаррелл молча кивнул.

— А ей нравились дорогие вещи, подарки, или она предпочитала копить деньги?

— Все женщины это любят, насколько я знаю, и она ничем от не отличалась от других. Однажды я взял ее в Бичестер Вилледж, ну, чтобы порадовать немного. Собирался купить ей что-нибудь симпатичное, однако не успел моргнуть, как она восемьсот фунтов вышвырнула на сумочку и еще пару сотен на туфли. Свои деньги я так и не вынул из бумажника.

— Откуда у нее деньги? На ипподроме она зарабатывала не так уж много.

— Почем я знаю?

— Понимаю, что это было давно. Но не могли бы вы припомнить, как она оплачивала покупки?

Он на минуту отключился, потом сказал:

— Наличными. Теперь припоминаю, да. Я еще подумал, что это глупо — носить в сумочке столько денег.

— А вы не поинтересовались, откуда у нее деньги?

— Ну, спрашивал. Она сказала, что поставила на лошадь и выиграла.

— И вы поверили?

Фаррелл озадаченно посмотрел на нее, не в состоянии, очевидно, вспомнить свои давние размышления.

— Она часто носила с собой крупные суммы?

Он вздохнул:

— Не помню. Платил обычно я, а не она. — Он снова потер подбородок и добавил: — Может быть, это ее папаша давал деньги. Он же был богатый, по ее словам.

— Вы когда-нибудь встречались с ее родителями?

Он покачал головой:

— Джейн говорила, что не ладит с ними.

Ева посмотрела на часы. Прошел уже целый час, ей пора уходить. Ничего примечательного в Шоне Фаррелле она не увидела и ничего располагающего тоже. Вспышки упрямой заносчивости были особенно отвратительны. Тоже мне мачо. Хотя, возможно, его реакция была вполне естественной даже после десяти лет, проведенных в тюрьме. Она подумала о присяжных — они-то были обычными людьми, так что можно представить, насколько неблагоприятным было впечатление, которое он произвел в суде. У нее по-прежнему не было никакого ощущения насчет его виновности или невиновности, но в данный момент это не имело значения. Она просто должна двигаться дальше, как хочет Дюран, и ей удалось узнать кое-что новое о Джейн Макнейл. То, что Фаррелл рассказал о чрезмерном любопытстве девушки и о деньгах, которые она любила тратить и носила с собой, — это наводило на мысль о возможном мотиве убийства. Но ей все больше не давала покоя другая мысль — о причине, по которой Дюран решил помочь Фарреллу. Из того немногого, что она поняла в этом парне, и того, что ей было известно о Дюране, она не могла представить, как они могут находиться в обществе друг друга, например беседовать за чашкой чая с печеньем или рыбой с чипсами в тюремной столовой. И тем не менее Дюран настолько воодушевился, что пожертвовал деньги на дело Фаррелла, то есть, похоже, принял близко к сердцу судьбу этого человека. Для того, кто всегда руководствовался исключительно соображениями эгоизма, такой поступок был совершенно несвойственен.

Что-то должно быть еще, и она это выяснит.