Адам Бесподобный

Элеонора Александровна Кременская

Под ярким утренним солнцем блестело голубовато-белой водой марсианское море. Буйно разросшиеся цветы соперничали в росте с саженцами земных деревьев…

© Элеонора Александровна Кременская, 2016

ISBN 978-5-4483-4251-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1

В милый сердцу городок на Волге, учительница русского языка и литературы, Зоя Михайловна Разумовская приехала ранним утром. Оставив машину в спящем дворе элитного квартала, прошлась через пустынную площадь, где одинокая поливочная машина, обрызгав весь асфальт, остановилась возле оригинальных цветочных клумб. Оригинальность заключалась в изящных скульптурных композициях, сплетенных из прочной проволоки и в целом изображающих персонажей русских сказок.

«Наверное, любители селфи толкутся здесь денно и нощно», — сонно подумала Зоя Михайловна, вспоминая своих учеников, использующих для прославления себя любимых любую возможность. Каждый метр школьного пространства, таким образом, был зафиксирован и выложен на страничках социальных сетей. Неугомонные «себяки» фотографировали даже школьные завтраки, что Разумовская, сама увлекающаяся в молодости фотографированием, никак не могла понять. Изредка, она доставала из шкафа коробку, где хранились ее первые снимки с бесконечным рядом видов рассветов, закатов, с лентами дорог уходящих за горизонт, первомайскими шествиями. Будучи студенткой, она подвизалась в качестве фотокорреспондента районной газеты. Снимала, конечно, передовых колхозников и колхозниц, но в коробке оседали фотки ромашковых полей и деревенских церквей.

В семейном фотоальбоме хранились снимки из туристических поездок в горы и санаторно-курортного лечения Евпатории, где молоденькая Зоя Разумовская позировала в компании друзей. Но таких снимков было не много, не в пример тем селфи, что щелкают очумевшие от возможностей похвастаться каждым шагом своей жизни заядлые любители самопрославления. Да и чем хвастаться? Тарелкой горохового супа? — Глупости!

Преодолевая усталость, Зоя Михайловна направилась к летнему кафе, где столики были выставлены на набережную. Пробежав глазами меню, она заказала усталому официанту чашечку крепкого черного кофе и вазочку мороженого, где выложенные шариками из клубничного, земляничного, шоколадного и бог весть еще какого, пирамидальное сладкое, холодное сооружение можно было долго смаковать.

На оркестровой эстраде потихоньку играл оркестр из трех музыкантов. Были еще, но расстегнув фраки они, уронив головы на грудь, спали, используя громоздкие музыкальные инструменты в качестве опоры. Трое играли нечто прекрасное: виолончелист расслабленно выводил смычком, тише и тише, весь откинувшись и готовый вот-вот присоединиться к спящим товарищам; скрипач выглядел более активным, но черные тени под воспаленными красными глазами выдавали степень усталости и бессонной ночи; третий, глядя вверх на проплывающие в розоватом небе облака, отрешенно выдувал на флейте.

— Оркестр пьяных инструментов, — хохотнул возле нее мужчина.

— Разрешите представиться, — галантно поклонился он, заметив ее внимание, — Адам Бесподобный!

— Почему Бесподобный? — не поняла она, привычно, чисто по-женски оглядывая его с ног до головы.

Зоя Михайловна побывала замужем, но не долго, два-три года, об этом периоде жизни она не любила вспоминать, однако оставшись в гордом одиночестве, нет-нет, да и посматривала с интересом в сторону потенциальных соискателей ее любви.

Адам, явно ее ровесник, наклонился к желтым кустам, бесцеремонно сорвал маленький бутон декоративной розы, протянул ей.

— Но все же, почему Бесподобный? — приняв розу, настаивала она.

— Романтичнее звучит, — честно признался он, приземляясь за ее столик, — что вы заказали? А, впрочем, не надо объяснений. Человек!

Адам властно прищелкнул пальцами.

Усталый официант приплелся из кухонного пространства, где еще стоял дым коромыслом, готовились блюда и аппетитные ароматы плыли по воздуху.

— Будьте любезны, мне тоже, что и даме!

— Кофе и мороженое? — усомнился официант, не доставая блокнот для записей заказов.

Бесподобный задумался, тряхнул головой, приводя в беспорядок не стриженые волосы, свешивающиеся до воротничка мятой рубашки.

— Пожалуй, не осмелюсь отведать столь дивные лакомства, — сказал он с сарказмом.

— Тащи мне коньяку и лимона! — прихлопнул по столу и с вызовом уставился на Разумовскую.

— Продолжаете банкет? — съязвила Зоя.

— Предвкушаю! — закатил глаза Адам Бесподобный и облизнулся, получив от официанта бутылку коньяка, чистую рюмку и блюдце с нарезанными дольками лимона щедро пересыпанного сахарным песком.

— Зойка! — прозвучало набатом в сонном царстве кафе.

— Кто это? — отрезвел Адам, всматриваясь в двух дам, приветливо улыбающихся и ему, и его собеседнице.

— Мои подруги, — ответила Зоя Михайловна, обрадовано обнимаясь с вновь прибывшими, — вот это Вера Павловна, а это Нева Никитишна.

— В честь реки Невы, — пояснило Бесподобному существо в струящемся по тонкой гибкой фигурке шелковом платье золотистого цвета.

Ослепленный Адам зажмурил глаза, сквозь ресницы просочились слезы.

— А это, — не успела договорить, как мужчина бежал, позабыв выпивку на столе, — Адам Бесподобный!

Закончила она, растерянно провожая взглядом поспешно удаляющегося мужчину.

— Да и шут с ним, — отреагировала Вера Павловна, жестом классной дамы поправляя сползающие с носа круглые очки, — будь моя воля, наложила бы на себя обет молчания, чтобы ни с одним мужиком не разговаривать!

— И кого бы ты наказала? — повела плечом Нева Никитишна, допивая рюмку коньяка бежавшего Адама.

Вера не нашлась, что ответить, крепко сжала губы и тряхнула головой, позволяя короткому ежику волос пепельного цвета чуть шевельнуться.

Нева, снисходительно поглядев на подругу, нарочито медленно запустила пальцы в длинные пряди волос невиданного цвета, где доминировал ярко-рыжий, а на кончиках волос задержался темно-фиолетовый.

— Подумаешь, — обиделась Вера, отворачиваясь от подруги.

— Девочки, не ссорьтесь! — умоляюще попросила Зоя. — Что вы как маленькие?

Вера в ответ на мольбу, встрепенулась, улыбнулась Неве, в ее грустных глазах усиленных толстыми стеклами очков было столько терпеливого сострадания, что Нева смутилась, а потом наклонилась, поцеловала подругу в щеку.

— Вот и хорошо, — захлопала в ладоши, Зоя, — миру мир, кто поссорится, свинир!

— Зойка, — пьяно покачнулась Нева, — где ты остановилась, Зойка?

— А вы? — строго нахмурилась Зоя Михайловна, отбирая у подруги бутылку коньяка.

— Так, дачу же сняли! — напомнила Вера Павловна и перевела недоумевающий взгляд на Неву. — Подруга, ты никак, наклюкалась?

— Вещи ваши на даче? — уточнила Зоя Михайловна, поднимая опьяневшую Неву.

— Разобраны! — закивала Вера, поспешно огибая столик, чтобы подхватить пьяную подругу под руку.

Музыканты сыграли им марш славянки. И только преодолев весь путь обратно до автомобиля, Разумовская остановилась, хлопнув себя по лбу:

— А счет? Я позабыла оплатить счет!

— Подумаешь! — рассердилась Вера Павловна, в одиночку подпирая тело пьяной Невы. — Не обеднеют!

— Ай-ай и это говоришь мне ты — актриса театра юного зрителя, так сказать, культурная дама…

— С БАМа, — выдохнула очнувшаяся Нева Никитишна и полезла в салон машины.

Бросив всего один осторожный взгляд назад, Зоя Михайловна не увидела преследователей в виде усталого официанта или оркестра пьяных инструментов.

К тому же, оркестр успел погрузиться в автобус, что, как после заводской смены рабочих, развозил музыкантов по домам. А официант, прикорнув в уголке сбавлявшей обороты готовки кухни, спал с открытым ртом, абсолютно позабыв и о Зое Михайловне, и о неоплаченном коньяке Адама Бесподобного.