Когда грянет шторм

Эмери Роуз (2021)

Броуди Маккалистер должен был стать лишь средством для достижения цели. Способом смириться с тем, что я совершила в восемнадцать, будучи нищей и полагаясь на саму себя. Влюбляться в дерзкого ковбоя вовсе не входило в мои планы. Его жизнь проходила в Техасе. Моя — в разъездах. Он скрывал подробности своей истории, меня же постоянно преследовали папарацци. Все вокруг предупреждали: у нас ничего не выйдет и в конечном итоге мне придется выбирать — музыкальная карьера или он. Я не послушалась и все равно влюбилась в него. Согласилась на легкую интрижку и поверила, что она перерастет в нечто большее. Но тайны, которые скрывал Броуди, разрушили нас обоих…

Пролог

Шайло

— Пожалуйста, Ма-Ма ^[1], ты же обещала, — умоляла я. Она потянула за толстую веревку, подтягивая ловушку для рыб, привязанную к причалу, и вывалила улов в сине-белый бак с водой. — Это единственное, что я хочу на день рождения.

— Ах, моя крошка. — Всплеснув руками, она повернулась ко мне. Лицо бабули обветрилось, еще больше подчеркивая старую кожу. Оно было морщинистым, а глаза — чистейшего серого цвета. Как арктическое озеро. Мои глаза были того же цвета, вот только они больше напоминали штормовое небо без проблеска ясных лучей солнца.

Я бросила на нее свой лучший щенячий взгляд и мило улыбнулась. Она небрежно ущипнула меня за щеку. От ее рук пахло раками.

— Как я могу отказать такой мордашке?

Она почти согласилась. Все происходило взаправду. Я так сильно волновалась, что меня едва не стошнило. Рой шершней заполнил желудок. Сегодня тот самый день, когда я наконец-то узнаю, что уготовано мне в будущем.

— Я хочу знать все. — Древесина под ногами скрипела при каждом шаге. Бак с речными раками ударялся о мою ногу, пока мы шли к дому.

Ма-Ма включила шланг, и я помогла ей промыть всю живность. Этим должен был заниматься мой брат Лэндри, но он ушел гулять со своими друзьями, совсем забыв про меня. Как обычно. Я не очень-то любила заниматься подобной работой, однако жалобы не помогли бы ускорить процесс. Когда вода стала прозрачной, а раки — чистыми, я сразу же отнесла бак в дом, желая поскорее закончить работу, пока Лэндри не вернулся домой со своими друзьями-идиотами и все не испортил.

Фонари, подвешенные к деревянным балкам, покачивались на ветру. У входа в дом меня встретил керамический аллигатор. Мы жили на болоте в лачуге, бирюзовая краска которой облупилась, обнажив серые бревна под ней. Железная крыша обветшала и заржавела от времени. Я отодвинула в сторону ударную установку, клавишные и гитары, которые теснились в гостиной, где мы проводили репетиции, и отнесла бак на кухню, поставив его на линолеум цвета авокадо.

Мы с бабулей по очереди вымыли руки в кухонной раковине средством для мытья посуды с ароматом лимона. Бледный солнечный свет, пробивавшийся сквозь лысые кипарисы за кухонным окном, заливал кухню медовым сиянием, отчего та выглядела теплой и уютной, а не убогой. Пока я вытирала руки о толстовку с эмблемой группы The Saints ^[2], в голове проносились разные варианты вопросов: «Стану ли я знаменитой?», «Влюблюсь ли я… и кем он будет?», «Будет ли он красивым? Богатым? Музыкантом?».

Ма-Ма подняла руку, заставляя меня замолчать.

— Тише, дитя. Тебе нужно успокоиться. Усмири свои мысли.

Сделав глубокий вдох, я кивнула, затем села на покрытый необычной резьбой деревянный стул, стоявший у оранжевого кухонного стола фирмы «Формика».

— Ты не будешь гадать на картах? — спросила я, обводя взглядом комнату в поисках колоды Таро, которую бабуля использовала для гадания.

— Нет. У тебя и так сильная энергетика. А теперь хватит разговоров. Закрой глаза, — мягко произнесла она.

Я выполнила ее просьбу, и она взяла обе мои руки в свои шершавые ладони. Было так тихо, что я слышала биение собственного сердца и гул холодильника. Я ждала, ждала и ждала, пока не приоткрыла один глаз, потеряв терпение. Ма-Ма смотрела прямо перед собой, по всей видимости, пребывая в каком-то другом месте. В трансе.

Ее дыхание стало прерывистым, и она сжала мои руки так сильно, что мне стало больно. Но я не отстранилась. Когда Ма-Ма наконец заговорила, ее голос зазвучал иначе.

— Я вижу парня. — У меня перехватило дыхание. Парень. — Ваши пути будут пересекаться много раз.

Меня норовило спросить, как он будет выглядеть и как я узнаю его. Когда мы встретимся? Будет ли это Дин Бушон? Дин — лучший друг моего брата и ведущий гитарист в рок-группе, которую мы основали летом. Мне не терпелось задать миллион вопросов, но я промолчала, не желая прерывать ее.

— Ваши пути уже пересеклись однажды, но…

Я распахнула глаза. На ее лице отразилось беспокойство.

— Нет. — Она энергично тряхнула головой, отчего ее седые волосы разметались по сторонам. — Это был не он. Это был кто-то другой… кто отнял у тебя что-то ценное.

Что-то ценное? Например, что? Гитару? У меня имелось не так уж много ценностей. Ма-Ма и Лэндри самое дорогое… о, может, мама? Неужели он отнял у меня маму?

— Тот парень теперь мужчина. Он не раз спасет тебя. И тогда настанет твоя очередь спасти его.

Спасти от чего?

— В твоей жизни не раз грянет шторм, кроха. Выбранный тобой путь не из легких. Однако он приведет тебя именно туда, куда ты стремишься. Не перепутай его с тем, где тебе действительно полагается быть. — В ее тоне проскользнула решительность, отчего у меня холодок пробежал по спине.

Я ждала продолжения, но ее взгляд прояснился и она откинулась на спинку стула в изнеможении. Меня охватило разочарование. Она почти ничего мне не сказала. А то, что сказала, было лишено какого-либо смысла.

После нескольких мучительных минут молчания ее серые глаза встретились с моими. Люди говорили, что у нее жуткие глаза. Многие называли ее сумасшедшей, но они были неверующими. Как та ужасная дама, которая облила наш дом маслами. После этого мы целый год не могли пользоваться входной дверью.

— Шайло, чего ты хочешь больше всего на свете?

С минуту я обдумывала ответ.

— Я хочу встретить любовь всей своей жизни. И стать рок-звездой.

— Это два желания. Два совершенно разных желания. Что, если тебе пришлось бы выбирать?

Мне не хотелось выбирать, но ответ вылетел сам по себе:

— Я бы выбрала музыку.

Уголки ее губ опустились от разочарования.

— Я боялась, что ты это скажешь.

— Почему?

Ее лицо осунулось.

— Потому что твоя мама выбрала то же самое.

— Но ее убила не музыка. Не музыка…

— Знаю, — прервала меня бабуля. Она не любила говорить о том, что случилось с мамой. Она в принципе не любила говорить о ней. Жаль, что мне не довелось узнать маму получше, поскольку ее отняли у нас, когда мне было шесть месяцев, а Лэндри — три с половиной года. И мы никогда, ни за что на свете не простим того человека, кто ее убил.

— Пообещай мне кое-что.

Я кивнула.

— Не гонись за славой. Это слишком сложно, а цена слишком велика.

— Меня не волнует слава. Я просто хочу зарабатывать на жизнь пением и игрой на гитаре.

Бабуля поджала губы, ничего не ответив. Затем встала из-за стола и заглянула в холодильник, закрывая мне обзор. Она достала сельдерей, морковь, курицу и копченую колбасу и разложила их на столе.

— Давай. Помоги мне приготовить гамбо ^[3].

Хоть сегодня и был мой тринадцатый день рождения, сегодня также был день музыки. Когда играли The Saints, мы всегда готовили речных раков и гамбо с куриными сердцами и желудочками, брошенными в кастрюлю на удачу.

— Хорошо. — Я взглянула на лук и нож из нержавеющей стали, лежащие на столе. — Сегодня мой день рождения, поэтому я не буду резать лук.

Бабуля улыбнулась.

— Плакать полезно. Слезы очищают душу и…

Я скривилась. Терпеть не могла резать лук. Так же как и плакать. У меня, вероятно, была самая чистая душа во всей Луизиане. Пока я шинковала лук, слезы лились рекой, очищая душу.

Хриплый смех дал понять, что пришел брат, поэтому я поспешно вытерла слезы рукавом толстовки, пока парни не застали меня плачущей.

— Привет, сестренка. — Дин дернул меня за косички. Запах сигарет пропитал его одежду. Он приблизился ко мне, отчего его губы оказались в сантиметре от моего уха. — Я подготовил тебе сюрприз на день рождения.

Я слегка оттолкнула его, чтобы дать себе пространство, а затем повернулась, дабы взглянуть на него. Во мне проснулось любопытство. В карих глазах плясали огоньки, а на лице играла ухмылка. От него веяло неприятностями. Всегда. Все говорили, что его ждет та же участь, что и его папашу. Пьяницу и игрока в карты. Я подозревала, что синяк под глазом, с которым тот щеголял, был заслугой Вирджила Бушона — беспросветного пьяницы.

Но я знала, что Дину уготована другая судьба. Музыка спасет его. Мы с Лэндри проследим за этим.

Я выгнула бровь, не желая, чтобы Дин понял, что я волнуюсь о нем. О его благополучии. Или о его глупом сюрпризе. Зная его, можно предположить, что он солгал. Если он и подготовил мне подарок, то его, вероятней всего, украли.

— О, правда? И что за сюрприз?

— Отойди от моей сестры! — крикнул Лэндри с порога. Дин рассмеялся и неторопливо вышел из кухни. Через несколько секунд он уже наигрывал аккорды Happy Birthday на своей электрической гитаре Stratocaster, которую купил в ломбарде. Гас задал ритм на бас-гитаре, а Лэндри отбивал биты на барабанах. Все трое пели песню, даже Гас, который едва открывал рот, чтобы просто поговорить, не говоря уже о том, чтобы петь.

Когда-нибудь мы осуществим наши мечты. Я и группа. Я добьюсь того, чего не смогла мама. Поеду в Лос-Анджелес и буду танцевать среди звезд. Напишу стихи на небе. Проложу путь прямо к небесам. Я не выберу звезды, как мама. Я сама стану звездой. Мне даже не нужна бабуля, чтобы удостовериться в этом.

В глубине души я понимала, что это моя судьба. Наша судьба. «Акадианский ^[4] шторм» — название нашей группы. Придет время, и мы будем выступать с аншлаговыми концертами на стадионах перед тысячами кричащих фанатов.

Ради этого я сделаю все возможное. Я готова пожертвовать всем, чтобы наши мечты сбылись.

В тринадцать лет я и понятия не имела, насколько правдивыми окажутся мои слова.

Примечания

1

Maw Maw (англ.) — «бабуля» на диалекте южных штатов Америки (преимущественно Луизианы).

2

The Saints — австралийская рок-группа, образовавшаяся в 1974 году.

3

Гамбо — блюдо американской кухни, распространенное в штате Луизиана. Густой суп со специями, похожий на рагу.

4

Акадиана — название региона, составляющего часть Луизианы с сильным французским влиянием и высокой долей каджунов среди населения.