Божья кара

Юлия Алейникова, 2014

Журналистка Евгения Потапова, возвращаясь поздно вечером домой, заметила на мосту самоубийцу. На ее глазах молодая женщина прыгает в воду. Вскоре у Жениной коллеги погибает подруга, выбросившись из окна. Евгения уговаривает начальство провести журналистское расследование на тему «захлестнувшей Питер волны самоубийств». Без явных причин по всему городу молодые, успешные, состоятельные женщины решают свести счеты с жизнью. Работа над репортажем ведется параллельно с расследованием деятельности недобросовестного врача-гинеколога. Журналистка прекрасно понимает, что этот доктор вполне мог довести пациенток до суицида. Передать дело гинеколога-убийцы в суд невозможно, не выяснив до конца настоящую причину, побудившую уйти из жизни благополучных с виду женщин…

Глава 5

— Вы с телевидения? — подозрительно осмотрела Женю крупная, неряшливо одетая женщина неопределенных лет, с немытой головой и двумя золотыми зубами.

— Да. Евгения Потапова. Мы с вами разговаривали, — по-деловому протягивая руку, представилась Женя. — Со мной оператор, вы позволите снять квартиру, возможно, визуальный ряд понадобится для эфира.

— А это бесплатно? — настороженно спросила женщина, то и дело оглядываясь в глубь квартиры.

— Разумеется. Это репортерское задание, никаких денег мы с вас не возьмем, — заверила ее Женя.

— Я думала, вы нам заплатите, — разочарованно буркнула женщина, пропуская Женю с оператором в квартиру. — Анька квартиру в кредит брала, нам сейчас деньги не помешают.

— Вы хотите выплатить остаток кредита? — с удивлением спросила Женя.

— Нет, конечно. Просто риелтор сказала, если мы сами его покроем, квартира быстрее и дороже продастся. А где нам такие деньги найти? К тому же еще квартплату полгода платить придется, пока наследство не оформят. Тоже деньги.

Женя шла за Аниной матерью в комнату и удивлялась, что женщина еще ни разу ни слова не сказала о самой Ане, только о наследстве.

— Вот, садитесь. Это моя младшая дочь Лиля. Она со мной на похороны приехала. У нее ребенок в Ярославле с отцом и второй бабкой остался, — пояснила Анина мама таким тоном, словно у Лили ребенок остался не в Ярославле с отцом, а в оккупированной зоне один-одинешенек. — Нам возвращаться надо, а тут вся эта канитель с кредитом. Что делать?

Женя рассматривала Анину сестру. Девушке на глаз было лет двадцать пять. Лиля была полненькой, невысокого роста, черты ее лица были мельче, чем у Ани, но жестче, выражением глаз и манерами она неуловимо походила на свою мать.

— Вы с нотариусом посоветуйтесь. Может, он что-нибудь подскажет, — сказала Женя, стараясь подавить непроизвольную антипатию, возникшую у нее по отношению к Аниным родственницам. — Если вы позволите, пока мы с вами беседуем, наш оператор пройдется по квартире?

— Пусть снимает, — пожала плечами Лиля. — А о чем говорить, мы не знаем. Анька сама по себе жила. С нами почти не общалась, в отпуск на море ездила. В Ярославле лет пять не была. Даже на свадьбу ко мне не приехала. Сказала, конец квартала, с работы не отпускают! — поделилась давней обидой Лиля.

— Да, уж. Больно большой шишкой стала. Семью совсем забыла, — покачала головой мать. — Только по телефону раз в неделю звонила с работы, и все. К себе, правда, приглашала. Да у кого время есть ездить? Да и дорого.

— То есть о ее жизни вы ничего не знаете? — уточнила на всякий случай Женя.

— Нет, — покачала головой Лосева-старшая.

— Женя, я все отснял. Интервью брать будем? — опустил камеру Дима Худомясов.

— Нет.

«Удивительно, как быстро родные люди могут стать совсем чужими! Отчего это происходит?» — размышляла Женя, когда они с Володей спускались вниз на лифте. А ведь ее отношения с родителями за последние годы тоже стали какими-то… прохладными, не сразу нашла подходящее слово Женя. А они живут в одном городе и даже в одном районе. И чья тут вина? Но вот как раз на этот вопрос Женя ответ прекрасно знала.

Владика. А точнее, ее. Это она выбрала Владика среди сотни тысяч молодых парней, проживающих в их городе. Когда они познакомились, оба были студентами, молодыми, самоуверенными, даже слишком самоуверенными. Родителям Владик сразу же не понравился. Сперва Женя списывала это на обычную родительскую ревность. Как же? Жили-были родители, была у них маленькая девочка, ласковая, послушная, самая любимая, а потом она росла, росла и выросла, и стала совсем взрослой и независимой. А потом у нее появился мужчина.

Но на самом деле, наверное, их раздражало то, что Женя полностью растворилась во Владике, утратив свое собственное «я». Владик был всего на год старше Жени, но он как-то сразу стал играть в их паре роль лидера. Он всегда говорил утвердительно. Имел на все свое мнение, высказывал его очень аргументированно, авторитетно и весомо. Не согласиться с ним было просто невозможно. Он вел себя как настоящий взрослый мужчина, который всегда и все решает сам, не боится ответственности, готов опекать и защищать. Жене это ужасно импонировало. Она с радостью принимала и его ухаживания, и его поучения. Правда, вскоре выяснилось, что его решительность распространяется лишь на вопросы сугубо отвлеченные, суждения, как правило, почерпнуты в бульварной прессе, защищать кого-то он умеет лишь на словах, а храбрость и мужество проявляет только задним числом. Но все это Женя поняла позднее. В отличие от родителей. Те сразу же попытались предостеречь дочь, объясняя ей, что парень всего лишь позер и приспособленец, самовлюбленный, капризный эгоист, болтун, нахватавшийся чужих умных мыслей, и бездарь, не достойный ее, Жени. Женя спорила с ними до хрипоты, отстаивая честь кавалера. Даже несколько недель не разговаривала. Когда родители убедились, что дочь осталась глуха к их увещеваниям, они заняли позицию безмолвных наблюдателей. В надежде, что дочь вскоре сама прозреет, все же не дурочка какая-то, на журфаке учится! И ошиблись. Время шло, а Женю затягивало все больше. Влияние Владика усиливалось, связь с родителями становилась все призрачнее. А ведь они ее самые близкие люди. Не Владик, меняющий баб как перчатки и не ставящий Женю ни в грош, а они, родители, готовые всегда простить, пожалеть, защитить, спасти.

Жене вдруг стало так стыдно за себя, что даже глаза защипало. А может, ну ее, эту съемную квартиру, эту самостоятельность. Вернется она домой к родителям, в свою славную, уютную комнату, и признается в своем поражении перед жизнью.

— Жень, ты чего? — услышала она участливый, мягкий голос оператора Димы Худомясова. — Из-за девушки этой так расстроилась?

Женя взглянула на Диму и вдруг поняла, что плачет.

— Гм, — кивнула она и полезла в карман за носовым платком.

— Ну что, в редакцию? — застегивая куртку, спросил Дима, когда они вышли из подъезда.

— Нет. Мне еще на Васильевский в полицию надо, — решительно покачала головой Женя. — Может, еще успею нужных сотрудников застать.

— На Ваську так на Ваську, — покладисто согласился оператор.

— Нет. Сейчас уже пробки начались, мы туда часов шесть будем добираться. Вы поезжайте на базу, а я уж лучше на метро. Завтра увидимся, — предложила Женя, взглянув на часы.

— Ну как знаешь. Тогда до завтра, и не вешай нос, — подмигнул ей Дима, направляясь к машине.

На улице уже стемнело, бледные кружки уличных фонарей отражались в мокром асфальте. Желтые кленовые листья, распластавшиеся на тротуаре, превращали обычную мостовую в пестрый желто-оранжевый палас. Немногочисленные прохожие зябко приподнимали плечи, стараясь спрятаться от задувавшего с Невы ветра и мелкой холодной мороси октябрьского дождика. А Женька вот уже полчаса шлепала взад-вперед по улице, пытаясь заставить себя переступить порог следственного отдела. Ноги у нее промокли, тонкая шифоновая юбка облепила коленки, пальцы, держащие зонт, совсем закоченели.

— Что ты ведешь себя как дурочка? — уговаривала себя Женя. — Ольга же сказала, что претензий у них к тебе нет. Ты идешь туда как сотрудник телеканала. Как журналистка, ведущая расследование причин гибели молодой женщины. Тебе требуется их содействие. У тебя за спиной Трупп, Ада Львовна, Ольга, наконец.

— А с другой стороны, какая необходимость идти туда прямо сейчас? — вступал в спор другой, тихий, слабый голосок, но такой милый, ласковый, что его сразу хотелось послушаться. — До дома всего пять минут ходу. А там Сильвер скучает, теплые сухие носочки, тапочки, горячее какао. А в следственный отдел можно и завтра.

Но в глубине души Женя понимала, что завтра найдутся другие причины не ходить в полицию, а перенести визит еще на денек. И проведя для храбрости рукой по своей черной, коротко стриженной голове, как символу новой успешной жизни, она шагнула в казенные двери.

Хамоватый, неряшливый, пугающий до дрожи в коленках капитан Суровцев был на месте. Он сидел за своим обшарпанным, заваленным бумагами столом и играл в стрелялку на компе. Причем так увлекся, что заметил мнущуюся в дверях Женю, лишь когда минут через пять с матюгами откинулся на спинку стула, не пройдя очередной уровень.

— О! А вам что надо? — нелюбезно и невежливо спросил он, принимая обычную позу и быстренько закрывая игру на экране.

— Здравствуйте, Петр Леонидович, — вежливо поздоровалась Женя, подходя к его столу и протягивая руку как равному.

Суровцев недоумевал. Это явственно читалось на его небритом, с брезгливо отвисающими щеками лице. Женя довольно усмехнулась. Хотя она и боялась этого хама, и была долгие годы подавляема ничтожным паразитом Владиком Корытко, но, как говорят в народе, «мастерство не пропьешь». А мастерством журналиста Женя владела, потому что, во-первых, училась на «отлично», а во-вторых, как считали некоторые ее педагоги, она обладала природным чутьем, предприимчивостью, гибким умом и умением найти подход к людям. Просто все эти ее чудесные качества дремали в ней невостребованные в течение долгих лет ее умственной и душевной немочи. Пора просыпаться, скомандовала им Женя, переступая порог этого негостеприимного учреждения и автоматически выбирая наиболее верную и действенную стратегию.

— А вы кто? — не принял предложенной игры в «визит высокого гостя» капитан.

— Как, вы разве не узнали? — твердо гнула избранную линию Женя, присаживаясь возле капитанского стола и закидывая ногу на ногу. Единственное, о чем она сейчас сожалела, это о несолидности костюма. Ольга все же права. Имидж надо менять полностью. — Потапова Евгения Викторовна, корреспондент Тринадцатого канала.

И Женя, ловко выудив из сумочки удостоверение, распахнула его перед капитаном.

— Ах вот оно что? — тут же издевательски усмехнулся Суровцев. — Как-то вы утратили свою яркость, сразу и не признал.

Но Женя к чему-то подобному была готова, а потому ответила спокойным, слегка усталым голосом серьезного, занятого человека:

— Этот имидж был продиктован производственной необходимостью. Мы готовили серию репортажей о современной молодежи, пришлось маскироваться. Мне всегда казалось, что некоторые талантливые, не лишенные творческого подхода и фантазии сыщики тоже время от времени прибегают к подобным трюкам.

Леонид Петрович Суровцев, тридцати восьми лет, счастливый обладатель отдельной двухкомнатной квартиры, жены, двоих детей и скверного неуживчивого характера устало сидел на стуле и с сожалением смотрел на расположившуюся напротив девицу.

Молодость, молодость, рассуждал он. Пора наивных мечтаний и веры в собственное всемогущество. Сидит дуреха и думает, что раз гриву свою синюю состригла, то тут же в Татьяну Миткову превратилась, или кто у них там еще на ТВ котируется. И канал этот сто тринадцатый. Кто его смотрит?

— И что же вас к нам привело, гражданка Потапова? — все с той же насмешкой спросил капитан.

— Меня привело к вам журналистское расследование. Наш канал готовит серию передач, которая, возможно, будет завершена открытой студией. И тема этой серии — волна самоубийств молодых успешных женщин, прокатившаяся по нашему городу, — строго, по-взрослому глядя на противного капитана, объяснила Женя.

— И откуда же взялась эта волна? Если, конечно, она не плод фантазии отдельно взятой журналистки, — продолжил допрос Петр Леонидович.

— Из наших источников, которые мы, естественно, не выдаем, — высокомерно сообщила Женя. — Так что, Леонид Петрович…

— Петр Леонидович, — строго поправил ее Суровцев.

— Я и говорю, Петр Леонидович, — недоуменно пожала плечами Женя, — я прошу вашего содействия в борьбе с этим опасным общественным явлением. Возможно, если нам удастся разобраться в причинах, толкающих молодых женщин на такой трагический шаг, мы сможем спасти чьи-то жизни. Конечно, руководство канала могло бы связаться с вашим начальством и получить официальную поддержку, но я посчитала, поскольку мы с вами уже сотрудничали по факту гибели Коваленко Ирины Александровны, что вы лично сочтете возможным оказать мне содействие в этом расследовании. — И Женя самодовольно уставилась на капитана, гордая своей речью. Грамотной, политкорректной, психологически выверенной.

Капитан Суровцев, закаленный многолетней службой в органах и насмотревшийся за свою жизнь и не такого, легко справился с приступом смеха и ничем не выдал своей веселости. А строго сведя брови и властно поджав губы, сказал:

— Вот что, гражданочка Потапова. Не знаю, какие у вас там связи и о какой волне вы мне толкуете, а только разглашать информацию, относящуюся к делу, следствие по которому еще ведется, я не имею права. Так что если я не получу приказ от своего непосредственного начальства, ни о каком содействии речи идти не может. Так-то. А теперь извольте очистить помещение, мне еще работать надо. — И он многозначительно повел бровями в сторону двери.

Ага, знаем мы твою работу, зло думала Женя, выходя из кабинета. Она была разочарована. Прежде всего в себе. По ее расчету и разумению, план должен был сработать. Поскольку, во-первых, она выступала перед капитаном в роли серьезного журналиста, а прессу у нас традиционно уважают. Во-вторых, Женя сделала уместные и не лишенные реалистичности намеки на содействие ей вышестоящих инстанций, а также на личные и профессиональные связи. Не помогло.

И как ей теперь быть? Пойти к Труппу и признаться в собственном бессилии? Рассказать о полной неспособности лично договориться с каким-то капитанишкой из районного отделения? Хорош профессионал. Нет, обращаться за помощью к Труппу — последнее дело, все равно что расписаться в профнепригодности. Надо самой справляться.

Женя брела к дому, не замечая ни усилившегося дождя, ни хлюпающих под ногами луж.

Что ей было нужно от капитана? Данные на Коваленко. Место жительства, работы, контакты родственников и знакомых. Может она раздобыть их без полиции? Нет. О! едва не подпрыгнула Женя от посетившей ее светлой мысли. Она не может обойтись без полиции, а не без капитана! Там, на мосту, помимо Суровцева были еще трое сотрудников, среди них молодой парнишка. Самый человечный, неопытный, а соответственно наиболее уязвимый. Если Суровцев ее не узнал, тот парень не узнает и подавно. Вот только стиль одежды ей надо срочно поменять на общечеловеческий, с уклоном в романтику. Мужики любят романтику. Подкараулит она этого парнишку, скажем, завтра и познакомится с ним под каким-нибудь благовидным предлогом. А там видно будет. Вот только завтра, наверное, не выйдет. Ей с утра надо бы навестить дорогую частную клинику, в которой наблюдалась у гинеколога покойная Аня Лосева. Ну ничего. Может, еще вечером получится.

И Женя, радостно прибавив шагу, поспешила домой.