Как раньше не будет

Юлия Р. (2024)

Проснувшись утром, молодая девушка по имени София обнаруживает, что оказалась в теле младенца. А если быть точнее, в своём собственном теле, только много лет назад. Сон ли это или новая реальность, ещё предстоит выяснить. История для нынешних тридцатилетних и тех, кто желает ненадолго прыгнуть в детство, словить немного настольгии и неплохо провести время в компании лёгкой истории.

Глава 3

02:33. 02:34. 02:35. София сидела на кровати в позе лотоса, сгорбившись и вытянув шею в направлении прикроватного столика. Она, как заворожённая, практически не моргая, наблюдала за зелёными палочками электронного циферблата. С неизменной периодичностью те погасали в одном месте и загорались в другом, чтобы выстроить из одной цифры другую.

Прошло полчаса. Ноги занемели, шею ломило от перенапряжения. Продолжая блуждать в мысленном потоке, София будто не замечала сигналов организма и не пыталась прервать дискомфорт. Ей бы заплакать, да слёзы всё никак не копились. Не хватало всего лишь капельки обиды, огорчения или, на худой конец, досады, чтобы внутреннее рыдание, распиравшее горло до боли, выплеснулось наружу.

Себастьян понимал, что здесь что-то не так. Смущало не столько раннее пробуждение хозяйки, странная поза и пугающая неподвижность, сколько то, что на Его Величество совершенно не обращают внимание. Кот несколько раз обошёл Софию вокруг, обследовал её локоть на предмет новых запахов, чихнул, тщательно вычистил усы от щекочущего запаха и сделал ещё одну круговую проходку. Никакой реакции не последовало. Он осторожно потрогал лапкой плечо хозяйки и что есть мочи заорал.

София слышала его прекрасно, но отчего-то не могла выдернуть себя из ступора. Немощность непреодолимо-вязкая закупорила все нейронные пути от мозга к телу и обратно. Это пугало и раздражало одновременно. Единственное, что оставалось, так это отдаться силе притяжения и слететь с кровати на пол, чтоб, наконец, прийти в себя. Странная мысль ещё не успела оформиться, как корпус качнулся к краю кровати. Только в полёте, длившемся примерно ¼ секунды, Софа спохватилась. Но уже было поздно. Она с силой впечаталась носом в пол за пределами коврика, не успев смягчить падение руками. Эксцентричный план сработал. Вместе с хрустом и резкой болью самоощущение полностью восстановилось, и все системы организма заработали в штатном режиме. Слёзы наконец-то пробились наружу.

Повалявшись с минуту на полу, Софа кое-как поднялась на ноги и, не прекращая плакать, поплелась в ванную. В зеркале она мельком словила свой щенячий взгляд и первые признаки будущего отёка.

— Что ж я делаю-то? — злилась она на себя.

Ошалевший из-за случившегося кот путался под ногами. Он орал, не переставая, будто выпрашивал умопомрачительную вкусняшку, не е́денную им ранее.

— Я в порядке, — отмахнулась от него София. — Отстань!

Себастьян умолк, будто понял, что ему говорят, и, как ни в чём не бывало, свернул в кухню, где с аппетитным хрустом принялся догрызать остатки дневной порции сухого корма.

Совершенно немыслимых усилий понадобилось, чтобы привести себя в порядок. Прежде чем вызвать скорую, София приняла обезболивающее на одну дозу больше положенного и зачем-то налепила пластырь поперёк носа. Что-то подобное она видела в фильмах, когда дело касалось переломов. Сомнений в поставленном диагнозе не было. Чуть позже в травмпункте с ней согласились, раскритиковав, правда, при этом способ самолечения.

— Всё одно, что латать дамбу скотчем, — хмыкнул травматолог.

София пожала плечами, закинула больничный лист в сумочку и покинула пункт неотложной помощи с шиной на носу и приличным отёком между глаз.

Светало. До начала рабочего дня оставалось около четырех часов. Сообщать отделу кадров о внеплановом «отпуске» не было никакой нужды. С этой задачей вполне справилась бы электронная система СФР. Тем не менее Софии захотелось разделаться с формальностями лично. К тому же в офис её влекло непонятно откуда взявшееся желание выставить своё плачевное состояние перед коллегами. На что она надеялась? Уж точно не на искренность с их стороны. Но, возможно, даже от деланного сочувствия, насквозь пропитанного фальшью, Софии сейчас стало бы чуточку легче.

Прежде чем подкормить желание, в котором стыдно было признаться даже самой себе, она направилась домой. Доктор рекомендовал покой и холодный компресс через каждые полчаса. Ко всему прочему следовало бы переодеться: показываться офисным в плаще поверх пижамы с авокадками — так себе идея.

Благоразумно отсидевшись в квартире ещё две минуты после открытия офиса, София выбежала из подъезда навстречу причитающейся пострадавшей порции сочувствия от посторонних людей. Шёл дождь. Причёска моментально развалилась, а кеды промокли насквозь уже через пару шагов. Чертыхнувшись на свою неосмотрительность, Софа прибавила скорости, но тут же притормозила: каждый шаг начал отдаваться резкой болью в носе. Видимо, последняя доза НПВС переставала действовать и больше не препятствовала выработке простагландинов. Остаток пути пришлось контролировать поступь и удерживать баланс между пружинистой спешкой и плавучей медлительностью.

Стоило только Софии приоткрыть дверь кондитерской, как она почувствовала: здесь что-то не так. От привычно-идиллической атмосферы кафе ничего не осталось. Во всём пространстве, начиная с вешалки при входе и заканчивая мусорным контейнером где-то за пределами пожарного выхода, ощущалась стойкая наэлектризованность с привкусом напряжённого ожидания чего-то или кого-то. Сотрудники практически не разговаривали друг с другом, с вымученной прилежностью выполняли свою работу и обслуживали посетителей так, будто те внезапно получили статус VIP-клиентов. Чтобы ненароком не вляпаться в абсурдность происходящего, София как можно быстрее проскочила к лестнице на офисный этаж. Здесь было не лучше. Конторские с бумажками и папками в руках бегали между кабинетами, что-то в спешке сообщали друг другу, всё больше делая упор на мимику, и с видом крайне занятых и озабоченных людей мчались по коридору до другого отдела. В какой-то момент даже системный администратор показался с кабельным мотком на плече, но, так и не определившись с целью вылазки из убежища, шмыгнул обратно в серверную и более не показывался на глаза.

Пашка вывернул из кабинета управляющей и, заметив Софию, притормозил на секунду. Софа в недоумении развела руками, вопрошая без слов: «Что здесь происходит?» Он изобразил на лице что-то вроде «а ты не догадываешься?», сменившееся на удивлённое «а с тобой-то что?». Ловко маневрируя между хаотично носившимися сотрудниками, Паша в три шага оказался возле Софии и, взяв её под руку, отвёл в сторону.

— Это тебя так на новом месте встретили? — спросил он.

— Что? — не сразу сообразила она. — Нет. Неудачно в зале позанималась, — для чего-то соврала София.

— Ничего себе! Ну ты, это… в следующий раз поосторожнее.

— Угу. А что случилось-то?

— М.А. приехал.

И всё сразу встало на свои места. Максим Арнольдович — владелец компании — посещал офис не часто. Личному контролю он предпочитал удалённое управление. Его главными увлечениями в жизни были путешествия, кофе и собственная внешность. В свои пятьдесят шесть он мог похвастаться полным набором родных зубов, густой шевелюрой без проседи и подтянутым телосложением без единого намёка на пивное брюшко. Максим Арнольдович легко увлекался новыми идеями, с азартом семилетнего мальчишки и без оглядки на протесты финансового директора приступал к очередному проекту. Пока маржинальность того или иного объекта держалась на уровне четырнадцати процентов, он вкладывал личные и финансовые ресурсы в новый бизнес и не особо-то интересовался положением старых дел. Но стоило только прибыли просесть хотя бы в одном сегменте, как тут же появлялся велико-ужасный М.А. и без скромности в выражениях распекал каждого причастного к убытку в его компании.

— Как там Мария Аркадьевна? — разведывала обстановку София.

— Вроде жива. Молится у себя в кабинете, — хохотнул Пашка. — М.А., как приехал, разносит бухгалтерию и до неё ещё не добрался.

— Понятно. Я тогда по-быстрому в кадры и домой.

— Давай. Скорейшего выздоровления тебе, — он осторожно похлопал Софию по плечу и добавил: — Будь аккуратна!

— Конечно.

Всеобщая паника не докатилась только до кабинета Ирины Александровны. Та, как ни в чём не бывало, листала каталок Yves Rocher, помечала красной пастой понравившиеся продукты французской косметики и парфюмерии. Переведя взгляд с набора увлажняющих кремов прямиком на нос Софии, кадровичка без смены выражения лица одними губами произнесла нецензурное слово из пяти букв, обозначающее женщину с низкой социальной ответственность и высокой тягой к сексуальным утехам. Данное высказывание не столько предназначалось Софии, сколько ситуации, которую, по всей видимости, придётся разруливать кадровику. Софа угадала ход её мыслей и поспешила заверить, что травма получена не на производстве.

— Чудесно, — выдохнула Ирина Александровна. — Чем могу помочь?

— Вы уже видели мой больничный?

— Нет, была занята, — запросто выдала неправду кадровичка. — Если его занесли в систему, он никуда оттуда не денется. Денежная компенсация поступит на карту в установленные сроки.

София на всякий случай оставила бумажный вариант и вышла из кабинета. Не успела она покинуть здание, как на сотовый позвонила Мария Аркадьевна.

— Ты почему не на работе? — начала не с приветствия она.

— Я на больничном. Отдел кадров в курсе. Я только что оттуда, — прибавила София в конце и тут же пожалела о сказанном.

Расплата не заставила себя долго ждать.

— А ну быстро в кабинет! — управляющая сбросила звонок.

— Вот не можешь ты промолчать, когда надо… — ворчала на себя Софа, возвращаясь на офисный этаж.

В приёмной никого не было. София остановилась перед дверью, которую ей никогда не приходилось видеть закрытой, и спросила себя ещё раз: «Что с тобой не так?» Она слышала, как по офису кто-то ходит. Без сомнений, это был М.А. Он бранился громко и весьма виртуозно. Помимо оскорбительных эпитетов, в его речи преобладали названия рыб и некоторых заболеваний, всё больше связанных с умственной отсталостью. На «брехливых скумбриях» он споткнулся.

— Кто там? Входите! — заорал Максим Арнольдович, будто учуял присутствие Софии за дверью или услышал, как та дышит через рот.

Первое, что бросилось в глаза, так это безупречно сервированный столик на колёсиках, заставленный десертами разнообразных форм, объёмов и уровней кондитерского мастерства. Стало понятно, что здесь делал Пашка. В дальнем углу кабинета совершенно пришибленная на вид Мария Аркадьевна тщетно пыталась втиснуться в стену, но законы физики не позволяли ей этого сделать. Надо понимать, не те масса и скорость. Максим Арнольдович стоял посередине кабинета и внимательно разглядывал вошедшую Софию.

— Это ещё что такое? — бросил он гневный вопрос в сторону управляющей.

То же самое хотела спросить София, увидев владельца бизнеса впервые. Черные кеды на белой подошве, укороченные скинни в тёмном цвете, лаймовое худи под серой джинсовкой и шапка-бини поверх слегка отросшего каре. «Ещё бы до кучи в тележку из супермаркета забрался…» — подумала София, выхватив в памяти образ Киркорова.

— Это София — новый менеджер на Приречной, — подала голос Мария Аркадьевна.

— Маша, ты издеваешься? — заорал директор. — Я тебе ясно дал понять: никаких студентов на управленческих должностях.

«Как мило», — обрадовалась Софа неожиданному комплименту.

— Я не студент и никогда им не была, — возразила она вслух.

Округлившиеся от ужаса глаза управляющей подсказали, что София сболтнула лишнее.

— Что?! — возмутился больше прежнего Максим Арнольдович.

— Нет-нет, — поспешила сгладить ситуацию Мария Аркадьевна. — Софья — опытный и знающий специалист. Она не первый день в нашей компании, и как никто другой знает, что нужно для успешной работы предприятия. К тому же она единственная, кто согласился на перевод, а вы одобрили её кандидатуру.

— Вот так, значит? Сама башкой не думаешь и на мою валишь. Выходит, мы теперь берём в руководители малолетних неучей по принципу «она согласилась на перевод». Я для чего тебя здесь старшей поставил? Чтоб ты на пару с бухгалтершей мне бизнес разваливала? Я вас, стерляди сутулые, вышвырну на улицу. Все отчёты за последний квартал мне на стол. Быстро!

Бледная Мария Аркадьевна поспешила выскочить в приёмную. За порогом она повернула назад, вцепилась в Софию и бесцеремонно выдернула её из кабинета. За дверью, отделившей их от начальника, стало как-то поспокойнее. Управляющая плюхнулась за секретарский стол, защёлкала компьютерной мышкой, забегала глазами по монитору и в растерянности начала покусывать пальцы левой руки. Софа стояла чуть поодаль, наблюдала за её истеричными движениями и не могла определиться: то ли злиться на эту несчастную, то ли жалеть.

— Иди сюда, — сказала Мария Аркадьевна. — Не вижу отчёты по выручке. Где они у тебя тут?

София молча смотрела на (как бы она назвала свою начальницу сейчас) недоразумение, сумевшее на протяжении нескольких лет ловко манипулировать её чувствами, с наглостью человека с атрофированной совестью сбрасывать свои и чужие обязанности на незадачливую секретаршу и упрекать каждый раз, когда та мешкала или не справлялась с грудой дел. Как же всё это грязно и несправедливо. Даже сейчас, когда София стояла перед ней с видом человека, попавшего как минимум под каток, Мария Аркадьевна только и делала, что требовала. Ни тебе сочувствия, ни извинений, ни понимания.

— Я ухожу, — сообщила София и, перебив возмутившуюся начальницу, добавила: — У меня больничный. До свидания!

Облегчение, уютно-тёплое и успокаивающе ласковое, наполнило Софию до краёв. По дороге домой она поймала себя на удивительном ощущении — отсутствие боли. И дело касалось вовсе не носа. Он-то как раз болел. И довольно сильно. Тоска, тревога, досада и прочая психологическая гадость отступили. Наверняка, временно. Но даже короткой передышки хватило вполне, чтобы расслабиться и сделать выводы.

— Я не вернусь, — дала себе твёрдое обещание София.

Она повторяла это раз за разом, пока слова не нашли продолжение в песне:

Я не вернусь, так говорил когда-то,

И туман глотал мои слова,

И превращал их в воду.¹

Так и мурлыкала единственно известный ей куплет, пока готовила обед и варила кофе, пока вычёсывала подшерсток у вечно линяющего кота и скатывала из накопленной шерсти шарики для будущих игр, пока разглядывала своё искажённое отражение в отполированной до зеркальности ложке, пока всячески тянула время до вечера, только бы не выяснять, получилось спасти Степанову Машу или нет. Если с будущим что-то более или менее прояснилось, то с прошлым дела обстояли куда хуже. Софа боялась правды. Она намеренно сторонилась любых размышлений, связанных с путешествиями во времени, и старательно контролировала мысленный поток, как на перекрёстке сотрудник ГИБДД, регулирующий движение транспорта. Она не позволяла себе думать о плохом. Боялась, что снова свалится в оцепенение и навредить себе ещё больше.

К восьми вечера в дверь позвонили и следом, видимо для перестраховки, настойчиво постучали. На пороге стояла Лида. При виде Софии она слегка замешкалась и не сразу сообразила, что сказать.

— Зато жива, — выдохнула Лида и без приглашения ввалилась в квартиру.

Софа поплелась за подругой, завернувшей в кухню. Лида, как всегда, не могла явиться в гости без гостинцев. Пока София доставала кружки и заваривала чай, та выкладывала содержимое сумки на стол.

Работа супруга Лиды, завязанная на продовольствие, и должность, позволяющая иногда «приватизировать» кое-что для личных нужд, исправно пополняли запасы двух холодильников. София подозревала (или скорее надеялась), что Максим не обкрадывает работодателя — всего лишь берёт необходимое под зарплату. Принимать подношения от этого легче, конечно же, не становилось. София каждый раз испытывала неловкость, не имея возможности что-либо дать взамен.

— Рассказывай, где взяла такие модные затычки для носа? — без прелюдий начала допрос Лида.

— Обязательно? — вздохнула София.

— Нет, если уголовкой не пахнет.

— С чего все взяли, что кто-то пытается меня покалечить? Сама могу справиться с этим без посторонней помощи.

— Ясно. Значит пахнет психушкой.

Софа промолчала. Она уставилась на кота, который запрыгнул на свободный стул и с элегантностью воспитанного джентльмена положил подбородок на краешек стола.

— Сильно болит? — немного сбавила напор Лида.

— Так. Уже терпимо.

— Угораздило тебя, конечно. И мне ничего не сказала, — изобразила обиду Лида. — Я забежала к тебе на работу. Решила сюрприз сделать и разведать заодно, как там и что. А мне какая-то бабулька выдала, что ты сегодня не появлялась, и она знать не знает, где ты есть. Это ж нонсенс, что ты пропустила работу, никого не предупредив. Вот я и подумала: либо похищение, либо убийство.

— А продукты ты притащила, чтоб помянуть меня, так сказать, не отходя от места преступления?

— Не начинай. Мы это уже обсуждали. Нам с Максом много, а у тебя, между прочим, кот.

Себастьян отозвался, не отрывая подбородка от стола, отчего получилось не чистое «мяу», а что-то вроде округлого «блоу».

— Мог бы не поддакивать, — заворчала на кота София.

— Правильно-правильно, Себочка. Кто, кроме нас, воспитает твою непутёвую хозяйку? — Лида потянула руку к коту, желая погладить за содействие.

Себастьян грациозно увернулся от непрошенного прикосновения и, выразив неодобрение прищуром жёлтых глаз, спрыгнул на пол. Лида фыркнула и продолжила допрос:

— Теперь рассказывай, как так вышло, что вместо увольнения ты выбрала перевод к чёрту на кулички?

— Сама не знаю, — пожала плечами София, — но на этом всё. Как буду настроена видеть лица этих людей, пойду писать заявление.

— Уверена?

— На девяносто девять целых и восемьсот сорок шесть тысячных процента.

— Тогда этот ребёнок точно твой, — засмеялась Лида, припомнив одну телепередачу.

— Как там дела у Степановой Маши?

Попытка съехать на другую тему привела в замешательство обе стороны. Судя по лицу Лиды, выдавшее в момент винегрет из разношкальных эмоций, Софии стоило бы подумать над вопросом прежде, чем его задавать.

— Отдыхает… — по слогам ответила Лида.

— Где?

— Ты часом не сбрендила? На кладбище, конечно. С чего ты вообще её вдруг вспомнила?

София опустила голову, пряча глаза от подруги, и сжала челюсти покрепче, лишь бы не зареветь. На выдохе после глубокого вдоха она заговорила:

— Приснилось, будто я смогла её отговорить…

— Нет, с тобой явно что-то не так. Ты на наркоту что ли подсела?

— Сдурела? — возмущение подкинуло Софию на ноги, и она зачелночила по кухне: — Нет, конечно. Я еле коту на корм скребу, не говоря уж о чём-то нужном для себя.

— Вот именно! Когда все деньги уходят на наркотики, на всё другое средств, обычно, не хватает, — выпалила Лида и тут же постаралась сбавить обороты: — Мы ж не чужие. Ты только скажи, я помогу тебе.

— Чушь не неси. Какая из меня наркоманка? — Софа остановилась напротив подруги. — Признаю: с алкоголем в последнее время я борщила. Проблему знаю — над ней работаю. В другом не смей меня осуждать.

— Ладно-ладно, — Лида подняла руки в знак капитуляции, — успокойся. Тебе вредно сейчас волноваться. Нос криво срастётся.

— Ну и пусть, — выкинула Софа по-детски наивную обиду и села обратно за стол.

Лида любила Софию, как любят младших сестричек или детей единственного брата. Она по-настоящему переживала за подругу и старалась уберечь от очередной ошибки. Иногда, правда, перегибала палку: в порыве заботливого участия Лидия неосознанно занимала позицию воспитателя коррекционной школы и своими дружескими наставлениями выводила Софию из себя. В такой ситуации нужно было просто заткнуться, что она немедленно и сделала.

— Пусть срастается, как хочет, — продолжила капризничать Софа, — не всё ли равно?

На время затихли обе. Лиду зудело новорожденное замечание, но она стерпела, давая эмоциям возможность осесть. Как и ожидалось, София нарушила молчание первая:

— В последние недели я много раз разглядывала себя помладше… — «в зеркале» хотела сказать она, но вовремя сообразила, — на фотографиях. Какая же я была хорошенькая: маленькая, худенькая, забавная и такая красивая! Хотя тогда мне так не казалось. Видела в себе одни изъяны. Вот я и подумала, что если нынешняя Я так же красива для меня будущей, как Я из прошлого прекрасна для меня настоящей? Значит, и сейчас во мне есть что-то привлекательное. Так почему я не хочу это видеть?

— Ого, — только и смогла сказать Лида.

— Да. Именно так. Эта мысль разнесла в щепки моё представление о себе, и я вдруг увидела себя по-новому. И то, что я вижу, наконец-то мне нравится. Так что я принимаю себя такой, какая есть. Даже с неправильно зажившим носом.

— Ты к психологу что ли ходила? — поинтересовалась слегка обалдевшая Лида.

— Что-то вроде того.

Пока София убирала со стола и обновляла на ночь миски кота, Лида примеривала услышанное на себя. Она поочередно вытягивала ноги, наклоняя голову то влево, то вправо, разглядывала их под разным углом. То же самое она проделывала с руками, пальцами и ногтями. Когда видимые участки тела закончились, Лида убежала в спальню к большому зеркалу и ещё минут семнадцать разглядывала лицо, шею, волосы и уши.

— Ты права. Надо видеть в себе прекрасное здесь и сейчас, — сказала она вошедшей в комнату Софии. — Сфоткаемся для будущих нас?

Как и многие, с безотчётным желанием казаться лучше в глазах других, София чуточку лукавила: будущая форма носа её всё-таки беспокоила. Бессонные ночи, вызванные полусидячим положением и каруселью липучих мыслей, бесперебойно спонсировали голову самыми безобразными вариантами срастания костей. Кроме лиц борцов ММА, пропустивших пару ударов в голову, на ум не приходило ничего. Она с ужасом дожидалась того дня, когда от шины придётся избавиться. Тогда новоприобретённый и совершенно ненужный женскому организму изгиб сбросит и без того среднестатистическую внешность Софии до уровня маргиналии. Так думала она.

Сопровождавший лечение травматолог считал иначе и в день Х не нервничал только он: насвистывал мотивчик заразительно-привязчивой поп-песенки и спокойно колдовал над лицом пациентки. «Моей жизни конец», — подумала София, прежде чем открыть глаза перед поднесённым медсестрой зеркалом.

Прогнозы врача сбылись — катастрофы не произошло. Имевшиеся незначительные перемены носили проходящий характер и ничуть не портили внешности. Облегчение разом вышибло из головы скрупулёзно составленный проект по сокрытию внешности (не уступавший лучшим традициям защиты свидетелей) и план по добыче (разумеется не без криминала) миллиона рублей на пластическую операцию. Теперь это всё стало неважным. Выкрученные до максимума вентили благодарности окатили с головы до ног весь персонал поликлиники, включая техничку, и понесли счастливую Софию по направлению к офису. Сегодня определённо лучший день для увольнения.

Её не отговаривали. Молча подписали бумаги и отпустили по соглашению сторон без обязательной отработки.

— И куда ты теперь? — спросила Оксана, прикрыв один глаз от солнца.

— Не знаю, — призналась Софа. — Поищу спокойное место. Не хочу больше отвечать за кого-либо. Только за себя.

— Тоже так хочу. Если найдёшь, забери меня к себе.

— Хорошо, — из вежливости пообещала София.

Место нашлось не скоро. До осени пришлось перебиваться подработками, чтобы как-то сводить концы с концами. Она работала подменным кассира в дворовом магазинчике, убирала подъезды, когда штатная единица домоуправления уходила в запой, нанималась няней для двухлетнего отпрыска соседки и занималась сортировкой почты в местном отделении связи. Было не просто, но она ни о чём не жалела.

В одну из вечерних прогулок, ставшими обязательным условием перед отходом ко сну, София встретила в парке даму без счёта прожитых лет (назвать её бабушкой не поворачивался язык). Будто графиня из повести Пушкина, только на современный лад, она мирно сидела на скамейке и легонько помахивала резным веером. Изящная красота предмета на раз-два переманивал внимание к себе.

— Неужели слоновая кость? — не удержалась София.

Дама неторопливо повернула голову в сторону вопроса.

— Верно. Разбираетесь в таких вещах?

— Нет, куда мне. Видела похожий в музее.

— Наверняка подумали, что там ему и место, — дама сложила веер и указала им на скамейку.

София считала жест правильно и присела рядом.

— Честно?

— Разумеется.

— Я захотела, чтобы он стал моим. Потом, правда, подумала, что с моей неуклюжестью лучше подобные вещи в руки не брать.

— Подержите, — дама протянула веер, — мне нужно поправить помаду. Ну же, не заставляйте меня ждать.

София не успела возразить, как хрупкая вещица перекочевала к ней в руки и пригвоздила к месту, будто отрез скотча, прилепленный на голову кота. Даже дышать пришлось с осторожностью. Пока она приходила в себя, дама старательно набрасывала контур иссохших губ и тщательно заполняла остатки насыщенно-красным. Наконец Софа насмелилась и раскрыла веер.

— Вот видите, ничего страшного не произошло. Вы слишком строги к себе, — обращённая кверху ладонь потребовала веер обратно.

— Откуда он у вас?

— Я владею антикварной лавкой — бесценное наследие моего отца и смысл всей моей жизни. Сейчас к нам лепят непростительно вульгарное слово — скупщики. Я же предпочитаю называть себя собирательницей людских историй. — Неприкрытая гордость потянула подбородок дамы вверх. — Нет ничего важнее прошлого. Тем более для таких старых людей, как я. Под конец жизни с нами остаются только воспоминания. А вот многие молодые люди пренебрегают историей. И очень зря. Прожитое обладает невероятной силой. При достаточном количестве серого вещества вот тут, — дама легонько постучала указательным пальцем чуть выше виска, — можно не только управлять настоящим, но и предугадывать будущее.

— Это очень интересно.

— Безусловно. А чем занимаетесь вы?

— Я в поиске… — сбилась София.

— Так и знала, что наша встреча неслучайна. Не желаете стать моей помощницей?

— Прямо так? Вы же едва меня знаете.

— Во-первых, я зову вас к себе не жить, а работать. Во-вторых, я прожила достаточно, чтобы не доверять всем подряд, но видеть в некоторых нечто особенное.

У Софии на этот счёт имелась хроническая проблема — она видела нечто особенное во всех и доверяла каждому без разбора. Жизнь не раз подкидывала ей ситуации под неоновой вывеской «Не делай этого!» и лупила последствиями «Я же говорила!». Уровень доверия опускался к нижней границе, но временно. Урок на будущее не усваивался совсем.

София согласилась, даже не уточнив детали. Татьяна Юрьевна (так представилось дама) возмутилась:

— Разве вам не интересно, сколько я буду платить?

— Процент с выручки? — предположила София.

— Это ж вам не бар! Всё имеет свою цену. Её нужно либо знать, либо уметь назначать. Особенно это касается личного времени. Я предлагаю оклад, величина которого не позволит задуматься о поиске другой работы и два процента с продажи некоторых, особо ценных предметов.

— Мне подходит.

— Ох, дорогая, вам ещё учиться и учиться. До завтра!

Трудно себе представить, что испытывает человек, выигравший в лотерею сто сорок миллионов (пусть даже) рублей. София чувствовала себя намного счастливее. Что-то ей подсказывало: это точно он, тот редкий шанс, который, как известно, «не получка, не аванс».

Избыток разночастотных чувств в положительном спектре не давал покоя до самой ночи. София подобрала наряд, опираясь на довольно расплывчатое представление о новом месте работы, и навела порядок на полках с одеждой, которые перед эти основательно перерыла; упаковала обед в контейнер и перемыла всю посуду, даже ту, что стояла в кухонных шкафчиках; начистила обувь до битумного блеска и тщательно выбила коврики: сначала в прихожей, а потом и до спального добралась. Контрастный душ немного сбил её активность и уложил, наконец, в кровать.

Сон не шёл. Как не вертелась под одеялом София, удобное положение не находилось. Пришлось посчитать овечек, повдыхать на четыре счёта и раза два встать попить водички.

— Да сколько можно, — заворчала она, поднимаясь в очередной раз с кровати по причине нужд уже мочевого пузыря.

По привычке она не стала включать освещение, открыла дверь в туалет и переступила порог. Свет десятка ламп внезапно вышиб темноту из комнаты и ослепил Софию. В растерянности она метнулась назад и врезалась в бетонную стену.

— Какого хрена… — вырвалось вполне резонное возмущение.

Зрачок довольно быстро уменьшился до нужного диаметра, и София смогла без прищура оглядеться по сторонам. Школьный кабинет. Судя по портретам Пифагора, Ковалевской, Архимеда, Гаусса и Декарта, это был кабинет математики.

Софа поймала себя на мысли, что очередной выброс в прошлое не удивил её. Единственное, что заинтересовало, так это год вылазки. Она опустила глаза вниз и поняла: новогодняя ёлка в выпускном классе. В этот вечер ей позволили единожды надеть лучшее бальное платье. Нежная отделка из перьев марабу и жемчужных кабошонов на белом атласе в балансе с фигурной аппликации по типу морозных узоров на боди из двойного бифлекса вылепливали и без того прекрасного юного тела утончённую статуэтку в фарфоре.

— Ты скоро там? — Андрей Кац (бессменный партнёр по танцам из параллельного класса) просунул набриолиненную голову в дверь кабинета. — Наш выход.

— Бегу… — выкрикнула София и осталась на месте.

Куда она пойдёт? За десять лет структура танца выпала из головы и рассыпалась на десяток несвязных Па. «Разве трудно было закинуть меня после выступления?» — разволновалась София.

Хотя… Выходить в зал и позориться на глазах у трети школы вовсе не обязательно. Можно по-быстрому переодеться, накинуть дублёнку, которая так кстати выглядывала краем капюшона из горки одежды на соседней парте, и сбежать домой, где Софию дожидается ещё живая тётя. Будущее этим не изменишь. А вот портить прошлое, что и так пережито на отлично, вовсе не обязательно.

— Я не могу, — запаниковала София и потянулась к пряжке туфельки.

Андрей залетел в кабинет и в три шага оказался около партнёрши.

— Ты чего? — схватил он её за руку.

— Андрей, я не могу… — повторила она дрожащим от волнения голосом.

— Что за глупости? Мы тыщу раз это делали.

— Прости, пожалуйста! Я забыла все движения.

— Не смешно. Пойдём.

Андрей вытянул София из кабинета и потащил за собой в направлении спортивного зала.

За окна ничего не было видно. Ранний зимний вечер, не успев развернуться, уже растворился в четырнадцатичасовой тьме. В коридорах свет горел через секцию. На высвеченных в полутьме участках никто не попадался. Только в парочке затемнённых уголков можно было приметить движение и еле слышное перешёптывание.

— Не дрейфь. Это ж не соревнование, — успокаивал Андрей, — быстренько отстреляемся и всё.

Он торопился, но позволял Софии поспевать за ним. Они быстро пересекли коридорный лабиринт, спустились по лестнице на первый этаж и повернули налево от центрального входа. Навстречу им из распахнутых дверей зала летели музыка, смех, аплодисменты и разнотемборные голоса. У входа переминались с ноги на ногу две другие пары. Они наблюдали за выступлением девятого «Б» класса, доигрывающего сценку «Про бабу Ягу и похищенный праздник», и дожидались своей очереди.

— Софка, ты такая красивая! — восхитилась Лида, прошмыгнувшая к танцорам из зала.

— Танцевать не хочет, прикинь? — незамедлительно пожаловался Кац.

Лицо Лиды выдало выражение по типу «В смысле?». Пары Максим-Наташа и Миша-Катя синхронно повернули головы в сторону Софии. Из-за сошедшихся на ней взглядов волнение только усилилось.

— Я вас не боюсь, — заявила она больше для себя и добавила уже для них: — Хотите, чтобы я танцевала? No problem!

Ведущий объявил:

— Следующими для вас выступят наши блистательные воспитанники клуба бальных танцев. Встречаем!

Основной свет в зале выключили. Перемигивались только гирлянды на ёлке и светила одна единственная лампочка, что с нитью накала, покрашенная за день до этого синей гуашью. Самодельный колорченджер подсветил площадку мягко-сумрачным оттенком голубого, отчего бесхитростный антураж спортзала на раз-два обратился в театральную сцену. Пары выплыли на центр и встали в первой позиции по своим местам. Заиграла «Leave out all the rest²».

— С правой на меня, — подсказал Андрей.

Софа кивнула, скорее себе, чем ему, и с первым шагом, уповая на мышечную память, отдалась воле партнёра. Со стороны, разве что искушённые, коих было человека три из ста двадцати, могли приметить осечки центральной пары. София путалась, а Андрей старательно подчищал за ней. Между ними вдруг возникло слишком много напряжения: не сразу получилось подладиться друг под друга. Пришлось прибегнуть к импровизации. Добрая половина хореографической партитуры перемешалась с инородными элементами, но этим хотя бы удалось спасти общую картинку танца. К середине всё пошло, как надо. София почувствовала лёгкость и то самое единение с партнёром, которое позволило наконец получить удовольствие от процесса.

Всё закончилось. Выпрямившись с реверанса, София посмотрела на Андрея, как нашкодивший щенок. Он улыбнулся ей в ответ, будто ничего не случилось, и повёл к выходу.

— Ну вы даёте! — похвалила их пара Максим-Наташа.

— Больше так не делайте, — симулировал нотацию Миша.

За порогом спортзала парни сбились в отдельную пачку и помчались наперегонки до своего класса. В отличие от девушек, они всегда торопились сбросить амплуа танцоров и переодеться в обычных подростков.

— Балбесы, — осудила их Катя.

Она на пару с Наташей осталась в образе до конца вечера. София в этот раз отказалась составить им компанию. Она вернулась в кабинет и переоделась в то, что когда-то считалось стильно-модным (читай доступным).

За дверь послышались шаги. София выглянула в коридор и встретилась глазами с Даней.

— Ох, чёрт, — выдохнула она.

В то время они встречались, дружили, были парочкой — называй, как хочешь. И, как полагается подросткам, были по уши влюблены друг в друга.

Всё закрутилось случайно. Данила посещал шахматный клуб, соседствовавший через кабинет с танцевальным, и изредка заглядывал навестить Андрея Каца — друга по лестничной площадке и одноклассника в одном лице. Ни с кем, кроме него, в пределах видимости остальных танцоров Даня обычно не разговорил. Да и в общем он как-то сторонился людей, предпочитая проводить время за комиксами, прослушиванием электронной музыки и играми на Xbox 360. Девчонки называли Данилу чудаком и, не делая скидок за вполне смазливую внешность, в качестве парня его никто не рассматривал. Добрая половина школы, разумеется, сходила с ума по его другу Андрею. Чемпион области по бальным танцам, любимчик учителей точных, социально-гуманитарных и даже естественных наук, душа компаний (в особенности девчачьих), красавчик и прочая приторность, на которую София чхать хотела. Она была его партнёршей слишком долго, чтобы воспринимать эту, как выражалась она, «занозу в заднице» кем-то большим, чем роботизированный балетный станок. Она ладила с Андреем в пределах, очерченных совместными тренировками и участием в соревнованиях. Прочее переходило в зону полнейшего игнора. К этому прочему относился и без того обракованный инфантильной шаблонностью Даня.

По случаю Валентинова дня педагогами была организована дискотека для воспитанников досугового центра. Софии не очень-то хотелось на ней присутствовать. Переубедила её Лида. Она, к слову, ни в одном из клубов не состояла, но, прикрывшись статусом лучшей подруги, прошмыгнула на закрытую вечеринку в числе прочих. На экваторе вечера, аккурат между конкурсной программой и дискотекой, Кац заикнулся насчёт любопытного эксперимента. Он где-то вычитал, что если два человека в комплектации парень-девушка ответят друг другу на тридцать шесть вопросом, то между ними непременно вспыхнут чувства. Присутствующие увлеклись идеей вполне серьёзно и по ходу обсуждения решили организовать жеребьёвку. Софии достался Данила.

— Уууууу, — прокомментировала случайность Лида.

Главное условие эксперимента — спокойное местечко, где никто не помешает. Даня предложил коморку шахматного класса. София пожала плечами и молчком потащилась следом за ним.

— Глупая затея, конечно, — сказал Данила, предлагая Софии стул напротив, — но давай представим, что нам за это заплатят.

— Окей.

Примерно к одиннадцатому вопросу у Софии подросло убеждение, что с ней происходит что-то нехорошее. Она присмирела, стала внимательнее приглядываться-прислушиваться к Дане. Он отвечал без фальши, насколько можно было судить со стороны, открывался чуть ли не до почек.

— Когда ты в последний раз плакал при ком-нибудь? А в одиночестве? — зачитала София тридцатый вопрос.

— При ком-нибудь: лет в шесть, наверно. Старший брат втащил мне битой по голове. Случайно, разумеется. Я подлез сзади, когда он отбивал мяч. Помню, что искры из глаз вылетели прям, как в мультике. Понятное дело, что я заревел. У меня после этого шрам остался. Вот здесь, видишь, у линии волос? — он наклонился к Софии, чтобы та смогла получше разглядеть крохотный рубец. — А в одиночестве… — Данила не то чтобы вспоминал, сколько настраивался, — четыре дня назад, когда не стало Локи… Это мой пёс, если что.

— Мне жаль, — сказала правду София.

После последнего вопроса, согласно требованию эксперимента, они смотрели друг другу в глаза ровно четыре минуты, а потом ещё минуты две по доброй воле.

— Как думаешь, дело в эксперименте, или мы просто подходим друг другу? — нарушил молчание Даня.

Вместо ответа София выбежала из коморки.

До конца вечера она старалась не пересекаться с Данилой, а по возращении домой в течении часа убеждала личный дневник в том, что не влюбилась. На четвёртый день после эксперимента она сдалась. Так закрутились её первые и, как покажет будущее, единственные в своём роде отношения без болячек. Позднее они даже расстанутся друзьями. Не теми, что на словах, а самыми что ни на есть настоящими.

А пока вот он здесь. Смотрит на сконфуженную Софию карими глазами.

— Ты, как всегда, была лучше всех! — сказал Даня и потянулся поцеловать её.

София увернулась, подставляя щеку.

— Что-то не так? — озадачился он.

— Нет. Просто не хочу, чтобы… на нас пялились.

Данила повертел по сторонам головой. В пустом коридоре не хватало разве что перекати-поля.

— Уверена, что всё хорошо?

— Да. Немного перенервничала и всего тут, — София протянула ему руку и повела за собой в спортзал.

Дискотека только набирала обороты. По разным сторонам ёлки уже образовалось несколько кружков, в которых старшеклассники вперемешку с дежурными учителями отплясывали под весёленькие звуки популярных на то время песенок. Девятиклассники пока что не решались на музыкальные откровения в среде более старших товарищей, поэтому скакали, как воробьи, по периметру зала или сбивались в стайки на птичьи советы, или носились друг за дружкой с мишурой, будто с хлебными корочками. За музыкальным центром сидели Пал Андреич — молоденький учитель информатики — и Оксана Дмитриевна — классной руководитель Софии.

— Ничто не ново под… гирляндой, — заметил Данила.

— Потанцуем? — предложила София, заранее зная, что он откажется.

— Позже. Я пока с пацанами перетру. А ты иди.

Он наклонился, чтобы губами отметить её висок. София машинально отстранилась, но тут же, спохватившись, вернулась за поцелуем. Доля секунды, а Даня заметил. Он выпрямился, пристально посмотрел на Софию и молча повернул к Андрею, крутившемуся с парочкой других парней под баскетбольным кольцом.

Не то чтобы София желала избавиться от него, и уж тем более ей не хотелось, как говорится, портить ему малину. Уж кто-кто, а он-то этого не заслуживал. Из их совместной истории она давно выплыла, благополучно задвинула коробочку с воспоминанием о былой любви подальше в кладовую памяти и для верности завалила поздне-взрослыми эпизодами. Только вот странность: стоило Дане показаться на глаза, как внутри неё что-то вновь загорелось. Софа обалдела от неожиданности и устыдилась собственных чувств. В сущности, в её глазах Данила теперь был ребёнком. Как-то неправильно всё это. Нужно быть осмотрительнее, не допускать лишнего и при этом никого не обидеть.

Без перегиба палки не обошлось. Когда включили первый медляк, София забегала глазами по пространству, ища, куда бы исчезнуть от греха подальше. Она попыталась проскочить к выходу с группкой девятиклашек, как кто-то схватил её за руку и вытащил на танцпол.

— Привет, — на уровне ста восьмидесяти одного сантиметра послышался нераспознанный голос.

София подняла голову вверх и с удивлением обнаружила, что находится в объятьях совершенно незнакомого ей юноши.

— Привет? — ответила она и завертела головой по сторонам.

На расстоянии нескольких метром от них стоял очумевший Даня, челюсть которого слегка съехала к полу. София попыталась изобразить, что сама ничего не понимает, но незнакомец её прервал.

— Как тебе здесь? — спросил он.

— А ты кто такой? — возмутилась София.

— Прости, я не представился. Меня зовут… Илья. А тебя?

— София.

— Очень приятно, София! Ну так что? Какие впечатления?

— Ёлка, как ёлка. Ничего особенно.

Она пыталась припомнить, что это за Илья такой, и ничего на ум не приходило. Учись они в одной школе, София бы точно его заметила. Худой, высокий, с осветленным ёжиком на голове, серьгой на левом ухе и круглой татуировкой на правой стороне шеи. Нет-нет, его точно не должно здесь быть. От него прям пёрло инородностью, как от парфюмерного Duty Free.

— Кто ты? — требовала София.

— Я же сказал, меня зовут Илья, — улыбкой оголил ровный ряд зубов и, оценив реакцию, добавил: — Тебя такой ответ не устраивает, видимо. Тогда давай так. Угадай, кто я?

— Да я понятия не имею. Тебя здесь никогда не было, а ты вдруг вырисовываешься, не пойми откуда. Пристаёшь с тупыми вопросами, будто я что-то должна знать. Но я не знаю. Тебя не должно здесь быть. Прям совсем!

— Как и тебя, София.

— В смысле?

— Очень жаль. Видимо я чуть-чуть поторопился. Увидимся позже. До скорого! — он бросил Софию в одиночестве и исчез за поворотом к выходу из школы.

Она не успела опомниться, как перед ней вырос Данила:

— Выйдем, поговорим.

Жизнь много раз предостерегала Софию не ввязываться в выяснение отношений с личностями, чьё совершеннолетие ещё не наступило. Замучаешься уговаривать и вытаскивать из крайностей. Но Данила-то — особый случай. Она без возражений поплелась за ним, угадывая наперёд, что ничем хорошим это не закончится.

Они вышли из зала, прошли прямо по коридору до уборщицкой и завернули к пожарному выходу. Улицу отгораживали две двустворчатые двери, в промежутке между которыми смело разместились бы человек семь. Данила открыл первую дверцу, пропустил Софию внутрь, вошел следом и притворил за собой.

— И что это было? — начал он.

— Ты про того парня? — вроде бы ничего не сделала, но виноватой чувствовала себя на полную катушку.

— В том числе… Я не пойму, что происходит? Ты весь вечер меня избегаешь, практически не разговариваешь со мной. А потом заявляется этот хмырь, и ты спокойненько отдаёшь ему медляк. Чё за альбинос?

— Он крашенный…

— Да пофиг, — такой милашка, когда злится; так и хочется потрепать его за щёчку.

— Прости меня, пожалуйста! Я не хотела тебя обидеть, — София качнулась к Дане, но тот сделал шаг назад. — Со мной происходит такое, что я вряд ли смогу тебе объяснить. Честно, я сама не понимаю, как следует. Но клянусь, что дело не в тебе…

— Вот только не начинай! — перебил её Данила. — Сейчас ты скажешь, что дело в тебе, что нам нужно расстаться и прочая хрень. Не надо. Не выдумывай на ходу. Просто скажи: это всё из-за него, из-за того парня?

— Да нет же.

— Допустим. Тогда что я такого сделал?

— Ничего, Дань. Я не собираюсь оправдываться за то, чего нет. У нас с тобой всё хорошо. Я всё так же… — София запнулась, — люблю тебя.

— Что-то мне не верится. Не знаю, в чём дело, но я чувствую, что ты мне врёшь.

— Ой, да как хочешь, — психанула Софа.

— Что и следовало доказать. Поздравляю, ты прошла игру… — Данила толкнул вторую дверь и выскочил на улицу.

Софию окотило холодом с ног до головы. Она слегка замешкалась, но бросилась следом за ним и… вылетела в коридор собственной квартиры.

Примечания

1

Строчки из песни «Серебро» российской рок-группы «Би-2», вышедшей в альбоме «Би-2» 8 мая 2000 года.

2

Песня американской рок-группы Linkin Park, вышедшая в альбоме «Minutes to Midnight» 14 мая 2007 года.