Исключительно твой

Юлия Резник, 2022

Марат всегда знал, что рано или поздно ему придётся жениться на правильной девочке из «своих». Договорные браки – типичная история в восточных семьях. Он не догадывался лишь о том, что во имя долга ему придется отказаться от той, кого он полюбит.

Глава 3

Марат

Первый порыв, конечно, возразить. Сделать все от меня зависящее, чтобы задержаться рядом с ней подольше, но у меня куча дел. Афина и без того нарушила все мои планы. Как увидел ее впервые, так к чертям забыл обо всем. Усилием воли заставляю себя собраться в стройную композицию вместо абстрактной растекшейся у ее ног кучи. Афина. Надо же. Ну, какая… Трясу головой как дурак.

— Погоди, дай хоть провожу, — протягиваю руку. Она, неуверенно на меня косясь, все же вкладывает свои тонкие пальчики в мою лапищу. Идем через дорогу к интернату. Афина хромает и рвано дышит, превозмогая боль. Танюшка же без умолку трещит, словно за поводок, хватаясь за ее цветастую юбку.

— Ну, вот и пришли. Спасибо за помощь, Марат. Рада была знакомству.

— А почему была? — удивляюсь.

— Эм… Потому что мы скорей всего больше не встретимся? Ты же проездом. — Ведет округлым сахарным плечиком.

— У меня отпуск.

Ага. Фиг ты теперь от меня отделаешься. Да, я еще не знаю, что это за чувство, но то, что мне с ним теперь жить — факт. Оно под кожей уже. Внутри. Беспокоит, ворочается. Отдает в ушах оглушающим «моя»!

— Хочешь провести его здесь? — усмехается.

— Почему нет? Полагаю, чем больше народу, тем лучше?

В кармане вибрирует телефон. Наверняка меня давно уже потеряли. Делать нечего. Пока надо валить. Толкаю калитку. Раз — облом. И со второй попытки ничего не выходит. Афина оттесняет меня в сторонку и, резко опустив ручку, рывком открывает дверь.

— Вот так надо. Сильно и до упора.

Нет, я, конечно, понимаю, какой смысл Афина вкладывает в слова, но в голову бьет, словно она совсем о другом. Меня окатывает волной испепеляющей нестерпимой жажды.

— Ты когда освобождаешься? — сиплю я, раз уж мы перешли на ты. Афина вскидывает ресницы. На секунду ее задумчивый взгляд задерживается на моем лице. На губах мелькает улыбка.

— Ничего не выйдет. Даже не пытайся. — Отводит глаза.

— Почему? — задерживаю в руке ее ладонь.

— Просто. Извини, мне нужно идти.

Делать нечего. Отпускаю. Не держать же мне ее силой! Танюшка машет пухлой ладошкой. Машу ей в ответ. Калитка с лязгом захлопывается у меня перед носом. Телефон опять настойчиво звонит.

— Да… — отхожу. — Что там у вас случилось?

— Мы босса потеряли, Марат Маратыч. Где тебя носит?

Они потеряли, блин… Да я вообще, похоже, потерян. Оглядываюсь на злосчастный забор. В ушах звучат строчки из древней песни: «Выкраду вместе с забором»…

— Я на место заехал посмотреть, что да как. Сейчас заскочу в больницу к пострадавшим.

— Вот еще! Ты свою физиономию не свети. Учуют, что сам биг босс подъехал, повысят ставки. А тут и без тебя уже один алкаш орет, что ему непременно нужно лечение в Швейцарии.

— Подъеду — разберемся, — смеюсь. Внутри пузырятся эндорфины. Мне так офигенно, несмотря на ее «нет», что я готов оплатить лечение всей деревне.

— Ну, как скажешь. А потом какой у нас план?

— Потом я тут потусуюсь. С местными.

Миша в трубке закашливается.

— Лучше ты ничего не придумал? — возмущается.

— Нет. А у тебя есть какие-то другие идеи?

— Пока нет.

— А у меня нет лишнего времени. Стройку надо начинать. А как это сделать, если мы не знаем, кто стоит за пикетом?

— Но…

— Миш, я уже еду. Там и поговорим, — закрываю тему.

Больница в поселке — зрелище довольно унылое. Из четырех пострадавших, о которых мне стало известно, в ней остался всего один. Тот, которому лечение в Швейцарии подавай. Остальные отделались легким испугом. Ну, или нарочно наврали о травмах, чтобы раздуть скандал. Нахожу врача, получаю заверения в том, что у бедолаги есть все необходимое. И что его сотряс вполне по силам вылечить даже местным специалистам.

— На Петровиче все заживает, как на собаке. Вы не переживайте, — уверяет меня докторица.

— Тогда я денег ему оставлю.

— Зачем?

— На лечение.

— Лекарствами его уже обеспечили, а если оставите ему деньги, он их все подчистую пропьет.

Смотрю на Мишу, тот закатывает глаза, мол, а я тебе что говорил?

— Ладно. Тогда это вам. Возьмите на расходы. Пойдем, — оборачиваюсь к заму.

— Охрана не в восторге, что ты в самоволку отправился.

— Ничего. Переживут. Лучше подскажи, есть ли здесь какой-нибудь магазин поблизости?

— Тебе зачем?

— Жратвы купить. Я же в лагере остаюсь. Ты что, совсем меня не слушаешь? — открываю багажник. Помимо всего прочего здесь у меня имеется несколько комплектов одежды, спальник и тонкий походный матрас. Иногда я могу вот так в один момент сорваться и куда-то поехать… Иногда с друзьями, но чаще — один.

— Ты?! В лагере? Да зачем, господи?!

— Хочу прощупать ситуацию изнутри.

— Так я поручу кому-нибудь другому прощупать. Ну, не тебе ж этой херней страдать?!

— Я как раз хотел отдохнуть пару дней, Мих. А там хорошо. Озеро, ивы, природа. Вот же черт! — прячусь в тень.

— Это еще что за нимфы? — глядит вслед проходящим вверх по улице девчонкам мой зам.

— «Блогерши недоделанные. Экоактивистки долбаные»… — цитирую я иронично.

— Вот эти? — тычет пальцем. — А! Так вот с чего у тебя такое желание остаться, — смеется. — А я-то думал. Что, зацепили девочки? Хороши-и-ие. Только посмотри.

Я и смотрю, да. Но не на них. Потому что в сравнении с Афиной все другие женщины меркнут. Там такая порода чувствуется, что просто ух! Эти на ее фоне — дворняжки.

— Поеду, познакомлюсь. Узнаю, че да как. Вдруг кто-нибудь проболтается?

— Не нравится мне эта авантюра, — нудит Миша.

— Да все нормально будет, — отмахиваюсь. — Ну, хочешь, оставь со мной пару ребят. Только чтобы они не отсвечивали. Оставь мне хоть немного приватности.

Миха задумчиво кивает. Я запрыгиваю в машину. Плавно трогаюсь. И через несколько десятков метров так же плавно притормаживаю, поравнявшись с девицами.

— Привет. Куда направляетесь, красивые?

— В магазин, — кокетливо хлопает ресничками одна.

— О, а мы тебя знаем! Ты с Афиной был, — подключается к разговору другая.

Был. Да… И буду.

— Все так. Хотите, подвезу?

Девчонки радостно кивают. Быстренько набиваются в тачку. Все ж в машине кондиционер, а на улице асфальт от жары плавится.

— Надеюсь, нам по пути!

— Я тоже в магазин, да. Надо бы пополнить запасы еды. У вас как в лагере с этим? Есть дежурный по кухне? Или каждый сам за себя?

— Есть-есть. Заведует всем интернатская повариха, а мы на подхвате.

— Не знаю, как вам, а мне этот режим боком выходит, — бурчит одна из девчонок. Другая щиплет ее.

— Вот этим боком? Ага. Ты жирная, Ритка.

— На себя посмотри, коза!

Та самая коза придирчиво себя осматривает. Девчонок пятеро. И все они одеты похожим образом. Уж не знаю, водится ли в их гардеробе изначально целая одежда, но сейчас они сплошь в каком-то модном мало что прикрывающем рванье. Наверное, подразумевается, что оно должно выглядеть сексуально, но меня такая откровенная демонстрация прелестей совершенно не вдохновляет. Другое дело Афина в своей юбке до пят.

— А вы как, девчонки, надолго сюда? — закидываю удочку, не позволяя мыслям о ней отвлечь меня от работы.

— Я еще на пару деньков.

— Я до конца недели…

— А ты? Тебя тоже Афина позвала? Вы с ней вместе? Или как? — хлопает ресничками блондинка и, кокетничая напропалую, ведет длинным ноготком по моей руке.

— Ты дурочка, что ли?! Не знаешь, с кем она? — шикает брюнетка.

— Да они ж расстались давно!

Сжав челюсти, внимательно прислушиваюсь к разговору.

— Ага. Как же, — фыркает рыженькая.

— Я своими ушами слышала, как она говорила, что между ними давно все кончено!

— Вряд ли это ему, — девица поднимает глаза к небу.

— Почему ты так решила?

— Потому что после такого велик риск скончаться самой. Он же на ней повернут!

Та-а-ак, это ж они про Афину, так? Получается, у нее кто-то есть? Или был. Она поэтому сказала, что у нас ничего не выйдет? Сбавляю скорость, поймав себя на том, что не очень-то хорошо контролирую ситуацию. Перед глазами мелькают точки, складывающиеся в слова «моя», «моё». Ни хрена себе, как меня пробрало! И это учитывая, что между нами еще даже толком ничего не было.

— Ой, а мы магазин проехали… — спохватывается одна из девчонок. Я притормаживаю, разворачиваюсь осторожно, но пыльная взвесь все равно поднимается над пустынной дорогой.

— А как тебя зовут, красавчик?

— Марат.

— Я — Леся, это Милана, Сашка, Рита и Вета.

— Значит, вы приехали по просьбе Афины? — пытаюсь осторожно прояснить ситуацию. Паркуюсь на небольшом пятачке у магазина.

— Угу. Она в этом интернате росла, ну и вот… Хочет защитить.

— А нам несложно, — подхватывает другая девчонка. — Ритка, ты куда это?

— За винишком, — усмехается Вета, глядя в спину приятельнице. — Куда ж еще?

— Афина строго-настрого запретила бухать в лагере!

— Вот пусть и не бухает. А я от скуки скоро помру.

— Допросишься ты! Вышвырнут тебя.

— Невелика потеря. Много мне радости в этой глуши куковать.

— Так какого черта приехала? Сидела бы дома.

Рита на последнее замечание никак не реагирует. Только выставляет перед собой фак. Я морщусь. Вот вроде и живу я в этой культуре с рождения, а все равно она мне как будто чужда. Разве женщина может вести себя так?

Беру тележку. Иду между неказистых витрин. Даже вспомнить не могу, когда я вот так лично сам что-нибудь покупал. Придирчиво изучаю этикетки. Срок годности и состав. Из всего этого я могу приготовить разве что мясо. Кладу в тележку несколько лотков с курятиной. Девки покупают что-то свое, не упуская возможности при случае состроить мне глазки.

— А ты ж нам составишь компанию?

— Посмотрим.

— Вечером веселей. Жара не такая, можно искупаться, потанцевать.

Бурчу что-то невнятное. Расплачиваюсь за покупки. Забиваем багажник. Всю дорогу до лагеря девчонки напропалую со мной флиртуют. Я вяло отмахиваюсь. От стоянки до полевой кухни идти прилично. Делать нечего. Вызываюсь помочь девчонкам донести сумки.

— Марат, а ты вечером свободен?

— Как сказать, — ухожу от ответа.

— А пойдем купаться? Голышом. Я так ненавижу все эти купальники. Но сама из-за местных боюсь. Мало ли что у них на уме.

Девки хихикают. Закатывают глаза. Намек весьма и весьма непрозрачный.

— А то, что здесь детей тьма, тебя не смущает, Никитина? — доносится глубокий, отзывающийся лаской в животе голос.

— Ой, Афин, а мы тебя не заметили.

— Я так и поняла, — усмехается та. Нечитаемый взгляд соскальзывает на мою руку, за которую прочно вцепилась девчонка. Оуч… Я машинально стряхиваю чужую загребущую лапку. Бутылки в пакете звякают. Афина недобро сощуривается.

— Надеюсь, это лимонад.

— А если нет? — выступает вперед Рита.

— А если нет, то тот, кто это приобрел, забирает свое барахло и валит отсюда на все четыре стороны.

— Это благодарность за то, что мы пришли тебе на помощь?! — рычит девица, наступая. — Да если бы не мы, здесь бы все с землею сравняли!

— Вы помогли не мне. А детям. И не за просто так, — цедит Афина. — Вы с ней заодно? — оборачивается к остальным девочкам.

— Нет. Мы говорили, что алкоголь покупать не надо. Но кто нас послушал?

Взгляд Афины скользит дальше мимо меня. Будто я — вообще пустое место.

— Я только помог донести, — замечаю тихо, и улыбка помимо воли касается моих губ. Афина в ярости — это что-то. У меня слабеют коленки. У меня кружится голова. У меня такой стояк, что сдохнуть просто. — Не могу разрешить женщине таскать тяжести, даже контрабанду.

— Блин, ты такой классный! — стонут девицы. Афина громко фыркает.

— Не злись, — подхожу к ней, опускаюсь на корточки. — Это тебе.

Афина недоверчиво заглядывает в пакет.

— Курица? — удивленно хлопает глазами.

— Угу. Разве я не добытчик? — улыбаюсь. Ну, пожалуйста, пожалуйста, давай уже, выдыхай. Не нужны мне эти малолетки и даром. Ты же умная девочка…

— Э-э-э… Еще какой. Спасибо, что она, по крайней мере, по частям и без перьев. Теперь, видимо, предполагается, что я должна ее приготовить?

— Готовка — женское дело, — пожимаю плечами.

— Т-ш-ш!

— Что?

— Ты здесь со своим махровым сексизмом потише. Девчонки-то у меня в основном феминистических взглядов. Рассоришься, никто больше не позовет купаться.

— Ревнуешь? — касаюсь ее подбородка пальцами. Фиксирую взгляд своим.

— П-ф-ф-ф. Было бы к кому.

— Ты права. Не к кому совершенно. Я исключительно твой.

Афина потрясенно моргает. Несколько раз открывает и закрывает рот, да так и не находится с ответом. Касаюсь ее губ своими, девчонки, которым хватило ума отойти, улюлюкают.

— Ты что делаешь? — накрывает губы пальчиками.

— Целую. Нельзя?

— Не слишком ли поздно ты спрашиваешь? — хмурит соболиные брови.

— Тебе не понравилось?

— Хм…

— Не распробовала? — улыбаюсь и наклоняюсь снова, но наталкиваюсь на блок.

— Перестань, — твердо. — Я не заинтересована в интрижке.

— Я тоже, — усмехаюсь, целую ее в лоб и, подхватив злосчастную курицу, иду к полевой кухне.