Грустная история Глаши Веселовой

Юлия Симбирская (2024)

Из-за частых болезней Глаша не ходит в школу, она учится дома — благо, технологии позволяют. Друзей у Глафиры немного, но на жизнь, что называется, хватает. И в общем-то все идет своим чередом, пока мама не объявляет, что уезжает в командировку в ЮАР, а Глаша остается дома. С дедом. О существовании которого девочка даже не подозревала. Теперь, вместо того чтобы радоваться лету, каникулам и новому симпатичному соседу, Глаша ведет борьбу за независимость с непрошенным престарелым квартирантом. Но так ли нужна девочке эта война? Для среднего школьного возраста.

Глава 4

Выяснилось, что мамина командировка в Африку — это не путешествие по континенту, а поездка в кейптаунский университет. Приятно было обнаружить, что я сразу вспомнила про столицы: не только Претория там главная, но ещё два города — Блумфонтейн и Кейптаун. В общем, молодец я. На этом приятности заканчивались.

Вечером, когда я вернулась из бассейна, мама была уже дома. Она разговаривала по телефону с тётей Наташей — мамой Глеба.

— Да, представляешь, так быстро всё закрутилось. Ответ надо дать через три недели, то есть вот уже прямо подписать контракт и готовить документы. Самое главное, организовать Глашу. Не знаю, можно считать это вариантом или нет, посмотрим. И не говори. Это мягко сказано, что в шоке.

Я бросила в угол прихожей рюкзак с мокрым купальником, полотенцем и резиновыми тапками. Никакой, даже малюсенькой надежды, что всё это как-то само собой исчезнет, не оставалось. Вернее, надежда даже не успела образоваться. Мама выглянула из своей спальни и кивнула в сторону кухни, имея в виду, что там меня ждёт горячий ужин. Может, я тоже могу поехать в Африку? Всё равно учусь дистанционно. Почему это даже не обсуждается? Пока я мыла руки, переодевалась и развешивала сушиться своё купальное барахло, мама договорила и пришла на кухню.

— Почему меня нельзя взять? — я решила сразу перейти к прояснению главного.

— Почему тебя нельзя взять? — повторила за мной мама и положила на тарелку кроличью котлету. — Можно. Но это сложно… и не рационально.

— А оставлять меня здесь не сложно?! — перебила я маму. — Я у кого жить буду?!

Мама добавила к котлете салат с киноа и помидорами, который я очень люблю, и поставила передо мной тарелку. Видно было, что она очень старалась с этим ужином.

— Понимаешь, я уеду на три месяца. Не на год.

Вот так, не успеешь глазом моргнуть, и мама исчезнет. Какая разница, три месяца или год, время всегда тянется непредсказуемо, и у меня было подозрение, что это тот случай, когда месяц пойдёт за год. Вот так знать о предстоящих мучениях и соглашаться на них. А если станет совсем невмоготу? Куда мне идти в железных башмаках искать маму — в Кейптаун? Кто придумал эту командировку? Валентин Валентинович? Наелся моих пирогов и кексов, нанюхался ароматизаторов от кондитерки, а потом такую свинью подложил. Я тут же представила пятнистую круглую свинью — милая. Тьфу!

— Тогда расскажи мне подробно, как я тут буду жить без тебя.

Я отломила кусочек котлеты.

— Конечно, расскажу. Мы всё продумаем за месяц.

— И ведь лето! У меня что, будут дебильные каникулы? — меня только сейчас осенило. Получается, что моря в этом году точно не будет. У меня не будет. У мамы-то целый океан.

— Мы всё решим, — повторила мама тихим голосом.

Я заплакала. Этим должно было кончиться. Сидела, капала слезами в салат, а мама гладила меня по спине. Мы молча доели ужин.

Зазвонил мамин телефон. Она посмотрела на экран и замешкалась.

— Возьмёшь? — я кивнула на телефон, который медленно катался по столешнице и жужжал.

Мама кивнула, вытерла полотенцем руки и наконец нажала на зелёный кружок на экране.

— Алло.

Разговор был странный: короткие «да», «хорошо», «конечно» и «спасибо», а чей-то бубнящий голос тараторил и тараторил в трубке.

— Всего доброго, — мама нажала на красный кружок и отложила телефон.

— Кто это? — я запрыгнула на подоконник поближе к синему вечеру.

— Столько всего за один раз!

— Чего всего? Ещё что-то есть, кроме Африки? Лучше не рассказывай!

Я правда не хотела больше ничего знать. Прямо уши хотела ладонями зажать и громко орать «ля-ля-ля», чтобы не слышать никаких новостей.

— Да уж тут вряд ли умолчишь, — вздохнула мама и выложила: — Во вторник пойдём дедушку встречать.

— Куда? — спросила я, не задумываясь.

— На вокзал, — пожала плечами мама. — В восемь тридцать поезд прибывает.

Я вытащила из мусорного ведра пакет, затянула верёвки и понесла к двери.

— Вынесу мусор!

Мне срочно нужно было куда-то деться. Это, наверное, инстинкт самосохранения или что-то в этом духе. Дедушка был для меня совсем размытой фигурой, такой же чужой, как инопланетянин, например. А с чужими людьми у меня всё просто — я их избегаю.

На лестнице было пусто и гулко, как у меня внутри в тот момент. Из почтовых ящиков торчали белые хвостики рекламных листовок: или аптечная реклама про лекарства от диареи или выгодный интернет за бешеные деньги.

У подъезда я неловко махнула мешком, чтобы потуже затянуть, а он зацепился за ветку сирени и порвался. Хлипкие делают пакеты, сказала бы бабушка. Стаканчики от йогурта, яичная скорлупа, чайные пакетики, попки от огурцов, мятые чеки из магазинов, кожура от бананов — целая жизнь. Пришлось сесть на корточки, чтобы собрать голыми руками всю эту гадость. Затирленькал домофон, и прямо на меня выскочил маламут.

— Ф-ф-фу! Чили! Фу!

Конечно, с собакой у них гуляет только сын. Не выпало мне счастливого случая, чтобы именно сегодня вечером мама вышла или папа.

— Не бойся! Он не к-кусается!

Василий намотал поводок на локоть и оттащил от меня зверя.

— Я не боюсь собак.

— Давай п-помогу?

Василий не отходил и смотрел, как я тут копошусь.

— Не надо! Лучше собаку держи.

— Ага.

Я засунула в пакет последний комок чеков, завязала узлом там, где была дырка, встала с корточек, отряхнула руки, подхватила мешок и дальше не знала, что делать. То есть логично было бы идти на помойку, но я спросила:

— Это маламут?

— Хаски. К-крупный.

Вот так поворот! И что теперь? Тут из подъезда вышла тётя Люся. Она, как обычно, держала завёрнутую в полотенце Авву, и Авва, конечно, завизжала и завырывалась, потому что рядом крутился целый маламут (ой! простите, хаски), которого Авве срочно нужно было сожрать, потому что нечего тут крутиться без разрешения.

Началась кутерьма: Чили оскалился и справедливо решил ответить на гостеприимство, Авва изо всех сил захрипела из полотенца, тётя Люся закричала:

— А ну марш отсюда с собачатиной! Это что вы тут устроили?!

Мы не стали возражать и прибавили шагу к помойке.

— Она всегда т-такая злая? — спросил Василий, когда мы отошли на безопасное расстояние?

— Авва?

Я с удовольствием швырнула мешок в бак.

— Авва? — переспросил Василий.

— Ты про кого? — я огляделась, прикидывая, как теперь вернуться домой, ведь тётя Люся наверняка всё ещё торчит у подъезда.

— Я п-про бабусю.

— А, тётя Люся? Да, она всегда такая злая. Без выходных.

Василий засмеялся.

— Вот повезло! У нас раньше тоже злая соседка была — т-тётя Рита.

Я смотрела на него и не могла понять, что теперь делать, если Чили — это хаски. Ведь по логике никакой дружбы быть не может. Хотя, стоп. По какой логике? По логике гаданий? Да какая разница, будем мы дружить или не будем! Сейчас-то вон стоим, разговариваем. Василий мне показался вполне нормальным, даже симпатичным человеком. У него доброе лицо. Кстати, что именно делает лицо добрым? Курносый нос? Веснушки? Светлые глаза? Улыбка? Вот улыбка правда много значит. Особенно когда зубы белые и ровные. У Василия они как раз такие. И длинные загнутые ресницы. Я на такое сразу обращаю внимание. Человек родился с рекламными ресницами для удлинняющей, разделяющей, увеличивающей объём и подкручивающей туши. А ещё он был довольно высоким, поэтому я всё норовила встать на цыпочки. Мне-то роста не досталось.

— Меня, кстати, Глаша зовут, — я подумала, что пора представиться.

— Очень п-приятно, Василий.

— А я знаю.

— Откуда?

— Слышала, как тебе мама кричала, чтобы ты молоко купил.

— А-а-а, — улыбнулся Василий.

Чили опять закрутился и заскулил. Ему быстро надоело слушать наши разговоры, потому что все интересные дела были в парке.

— Ладно, я домой пойду, а то мама волнуется.

— Хорошо, — кивнул Василий. — А мы в п-парк. Увидимся.

— Точно, — сказала я и пошла к дому, засунув руки в карманы. Хорошо, что у куртки высокий воротник, туда можно спрятать дурацкую улыбку.

Дома я вспомнила, на какой полке стоит книжка «Потомки бледного лиса», сказки народов Африки, порылась, нашла и села читать, чтобы понять, в какую реальность переместится моя мама. Отличный ход — поискать реальность в сказках.