Не буди Лешего

Юрге Китон (2024)

То не ветер ветку клонит, то иду по лесу я. Звать меня Лесной Хозяин, можно проще — Дух Лесной.Леший я. Слежу зорко за вверенной мне территорией. Гоняю лешаков и упырей всяких, а кот Баюн у меня частушки поет. Непристойные. Но только рядом с лесом — в самом лесу нельзя. С этим строго.Василиса, Кощей, Горыныч — в гости заглядывают. Летом ясным я бодрствую, зимой впадаю в спячку. И если устал больно, тоже в неё, в родимую. А если мимо идёшь, путник или путница, лучше ты меня не буди!

Глава 2. Упыри и вурдалаки попадаются одне

Трусоват был Ваня бедный:

Раз он позднею порой,

Весь в поту, от страха бледный,

Чрез кладбище шел домой.

Бедный Ваня еле дышит,

Спотыкаясь, чуть бредет

По могилам; вдруг он слышит,—

Кто-то кость, ворча, грызет.

Ваня стал; — шагнуть не может.

«Боже! — думает бедняк,—

Это, верно, кости гложет

Красногубый вурдалак.

Горе! малый я не сильный;

Съест упырь меня совсем,

Если сам земли могильной

Я с молитвою не съем».

Что же? вместо вурдалака

(Вы представьте Вани злость!) —

В темноте пред ним собака

На могиле гложет кость.

А.С. Пушкин. Цикл “Песни западных славян", стих"Вурдалак"

Иду я вдоль кромки поля, скрываясь в тенёчке, думаю, с чего бы предвестнику от Мары прилетать? Рядом Баюн идёт, и на ходу раны зализывает, умывается.

— Сильно потрепало тебя? — спрашиваю.

— Мяу, — отвечает.

— А сказка где, стишок какой, песенка?

Посмотрел на меня кот, подумал. Вздохнул. Пошёл дальше.

— Баюнка, ты не серчай. Надо было прогнать нечисть пернатую.

— Тьфу! — сплюнул кот чёрные перья из пасти.

Идём молча.

Чую, земля под ногами шевелится. И шум стоит нехороший. Как будто старые кости где-то ломает. Посмотрел в рощицу, а там ветви сухие с земли поднимаются, всё ходуном ходит.

— Заложные, что ли, беспокоятся… К чему бы?

А покойники те заложные, неприкаянные, мною упомянутые, а ну давай с земли вставать, ветки с себя снимать и поначалу друг на друга прыгать. А потом выстроились в одну линию и пошли.

— Надоело мне всё, — говорю и на кота смотрю. — Что они полезли, Баюнка, как думаешь? Вроде не русалочья неделя, лежали бы да лежали.

— Мяу.

— Мяу? Много у меня к тебе вопросов.

Первый упырь повёл носом и пошёл на нас с Баюном. Баюн тоже повёл носом, посмотрел на упыря, потом на меня, покачал головой из стороны в сторону и в лес сиганул.

Ладно, котик, это не твоя битва. Не всё же тебе одному отбиваться. Поднял я топор.

Рубить упырей — дело нехитрое. Только почто повставали они, да много так?

— Тут я, нечисть поганая, — поднял землицы ком и запустил в одного вурдалака. Кровь моя для них невкусная, бесполезная. Да безмозглые они, разве разберутся? Нападать будут на всё что движется. Зверья много попортят, а то и человеков заблудших или на окраине леса в лугах работающих. Так-то человеков мне не сильно жалко, но, опять же, на подвластной мне территории негоже вурдалакам шалить.

Нечисть поганая внимание на меня обратила. Побежали. Прыгают, зубы свои гнилые выпустили, пальцы с длинными когтями растопорщили. Снял я с пояса топор. Мне бы два топора сейчас, да носить их неудобно. Разве что — оба за спину приделать? В две бы руки я б упырей этих мигом раскидал.

На поясе у меня нож, рожок и фляга. Это само собой, вещи нужные, их тоже не снять. Ну да меньше думок, больше дела. Первого вурдалака порубил. Второго за пасть поймал и откинул. И дальше топором.

Рублю, значит, вурдалаков направо и налево, а всё же думки в голову лезут. С чего вурдалакам вставать? Кто-то поднял их? Уж не лешаки ли с соседнего леса?

Я за этой территорией пригляд держу, она вроде как и моя, и ничейная. Отобрал я её у другого Лешего давным давно. Ну и, понятно, что двум Лешим в одном лесу не бывать. Теперь тот лес мой, сосед, злобу притаивший, сюда глаз не кажет. А вот лешаки его остались и в услужение не пошли. Растут, множатся, злобу копят. Могли они вурдалаков натравить?

Вроде всех порубил. Стою, дух перевожу. Топор только затупил об их гнилые черепушки. Как смотрю — опять ветки задвигались, но то не на земле, а в чаще. Выстроились передо мной лешаки — бывшего Лешего с этого подлеска прихвостни.

— Гляди, целехонек!

— А что на меня любоваться, чай не красна девица.

— Много нас а ты один.

— И в прошлый раз так было.

— Меньше нас было, запамятовал?

Что моя башка нынче, в ней грибы и мох.

— Леший ваш с вами был, а теперь вы без Лешего. И многих ваших нет.

Проросли давно травой сорной на полянке спорной.

— А нас числом теперь много побольше. И без Лешего справимся.

А ведь и впрямь вся роща ими утыкана. Стоят, как боровики все, сбитые, морды кабаньи, свирепые, на головах рога загнутые. Клыками по подбородку шерсть истёрли. Ишь как много их! Неужто селян тащат да в лешаков обращают? Из заложных только упыри получаются. Не кладбищенские же? Колдун, что ли, объявился? Леший их колдуном не был.

— Ну так начнём, может? Что-то смотрины затягиваются.

Ну так они и начали. Всё ж таки плохо, что топор у меня один.