Всячина. Сборничек в дорогу

Юрий Бойцов, 2020

Маленькая книжка в дорогу, где всего понемногу – от исповеди до мелодрамы, от стихов до рассказов.

Что в голову лезет.

(сборничек стихов)

Осень.

Где же берёза твой светлый наряд?

Один лишь листочек пожаром объят.

Как маленький рыцарь солнечных дней.,

Как память о прошлом, но ливни сильней.

И ветер безжалостно бьёт тебя в грудь.

Приди кто на помощь и дай отдохнуть.

Уставшим плечАм. Как ты выдержать смог?

Последний из памяти летней листок….

Но дни всё короче, а осень всё злей.

Взгляни на него и ты станешь добрей.

Как больно, когда он сорвётся в ответ.

Оставшись последней из летних примет.

Да, лето закончило свой марафон.

Ты слышишь фонариков жалобный стон,

И в луже увидишь, войди на балкон —

Соседская кукла, рядышком ОН!

Прижавшись к стеклу ты посмотришь в окно,

Как хочется лета, как хочется… но —

Унылые песни, поют сквозняки

И осень бушует всем нам вопреки.

Признание.

Много раз я божился любимая,

Быть с тобою нежней и ласковей.

Понимал, что моя красивая,

Мою жизнь, мне же сделала сказкою.

Будни-проза мелькают поездом.

В суете затирается главное.

Кухней, стиркой и редким отдыхом

Твои дни наполнены, славная.

Виноват пред тобою пожизненно,

Что так мало дарю тебе времени.

Сколько радости мне в твоём имени!

Моя светлая, моё вдохновение!

И случается вдруг озарение —

Без тебя не возможно дыхание!

Вдруг поймешь, что такое везение —

Богом данное мне избрание.

Портрет.

Ты созданная мной из акварели

Вот-вот сойдёшь с альбомного листа.

Пройдёшь по комнате, а я ещё не веря —

Своей удаче и уже потери,

Ещё не осознав всё до конца,

Смотрю на взор прекрасного лица.

Твои глаза горят бесстыжим жаром,

А на губах полуоткрытых — сама страсть.

Твой локон, словно отблески пожара,

Так долго падал и никак не мог упасть.

Воспетая воображеньем сотни раз

Как часто гибла так и не родившись,

Любовь моя… Так может быть сейчас?

Подобная красой императрице

Сойдёшь и скажешь: Я благославляю час,

Когда твоя рука коснулась кисти…

Дождь за окном, мольберт стоит в углу.

Как на бегах куда-то ветер скачет.

Разорванный рисунок на полу,

Дымит окурок, я сижу и плачу…

Оптимистическая.

Ну что ж, дорог обратно нет!

Но кто-то зажигает свет,

И в окнах снова мир живёт,

И снова веришь тем кто ждёт.

И снова светел взор и чист,

И жизнь чиста как белый лист.

И вновь, но твёрдою рукой —

О лучшем строки за строкой.

И нет преград, что не пройти,

И ты не пропадёшь в пути.

И если будет боль опять,

Ты точно сможешь устоять!

Флешка.

Жизнь моя, словно флэшка замызганная,

Мелкая, размером с ноготь всё уместила.

Суть мою, ото всюду изгнанную.

Горе и радость, всё что со мной было…

Вёл меня навигатор когда-то

По дороге в страну без имени.

Обернулась дорога расплатой.

Да икнулась, что стал ранимее.

Может взять мне и флэшку эту

Без оглядки стереть и выбросить.

Не оставив места секретам

У фортуны, судьбы иной выпросить.

Мне бы память свою, да любовь

Отформатировать к горькой матери,

И начать как младенец вновь,

Но боюсь, что силы истратились.

И возможно ли мне забыть?

Променять всё на что — то новое.

Смех ребёнка, он должен был быть!

Не стереть, он судьбой уготованный.

И по длинной дороге без имени,

В страну где нет никакого названия…

Тянет сквозь не преодолимое

Может там я найду призвание…

КРИК.

ХРУЩЕВА ХРУЩЕБЫ-ПОЗОРИЩА,

БЕССМЫСЛЕННЫЙ МИР НИЩЕТЫ.

НО ИМЕННО ЭТИ УБОЖИЩА

РАБАМ ЗАМЕНЯЮТ МЕЧТЫ.

И ВКУСНО И СЫТО И ПРАВИЛЬНО,

НИ КАПЛИ СВОБОДЫ ГЛОТКА!

НАМ ТОЛЬКО УЛЫБКУ ОТ БАРИНА

И БОЛЬШЕ НЕ НАДО ПОКА.

НО КТО-ТО В ТОЙ СУТИ ХОЛОПСКОЙ,

ОТМЕРЯВШИ ЦЕНУ СЛОВАМ

ВДРУГ СКАЖЕТ НАМ ФРАЗОЙ НЕ БРОСКОЙ,

А МОЖЕТ БЫТЬ КРИКНЕТ, ПОРА!

Мухосранск головного мозга.

Жрущий пельмени из дерьма слепленные,

Пялящий взор свой бессмысленный в зомбоящик,

Глупо уверенный, что отмеченный,

Сидишь ровно в девять и ждешь причастия.

Ждешь и поддакиваешь каждой хрени,

Не напрягая извилин разглаженных

Всё не понятное шлёшь по фени,

Остальное не видит мозг загаженный

Мухосранск — как диагноз восторженных зрителей.

Москва или Питер совсем не важно.

Это точная суть нас, безмозглых жителей.

Всё просто и грустно — тупая лажа!

Две фотографии.

(повесть)

глава 1.

1.

Одинокий пакетик чая — секонд хэнд, сиротливо болтался в стакане, еды больше не было, деньги кончились, а до аванса, так безнадёжно — оставалась бесконечность. На улице тоскливо моросил дождь и уж совсем не хотелось высовывать нос из — под одеяла…

Нет, я не какой-то там опустившийся алкоголик или бомж, я просто ленивый студент, который мечтает как в кино, о стакане апельсинового сока и яичнице с беконом, но их нет… Нет ничего, кроме"высосанного"трижды пакетика, абсолютно пустого холодильника и кит кэт для кота…

Сегодня я просто проспал, проспал окончательно и бесповоротно, и до зачета по"уголовному процессу"осталось минут 30, до зачёта, который не видать мне как собственных ушей. Какого рожна, мне так подфартило с жилищем, чтобы в решительный момент бездарно прозевать, проспать…. и деньги на ветер? Изощренный студенческий мозг лихорадочно соображал: больничный, авария, бабушка. Стоп, проходили — нужно что-то новенькое, оригинальное, не замызганное, но мысли не было и пересдача была неминуема. Погода, чёрт бы её побрал!

Как зовут меня, возможно совсем не важно, лично мне очень нравиться Егор, но к сожалению родители мои и их окружающие предпочли другое имя. Мне же казалось, что с придуманным именем жить легче и свободней, одним словом — называйся как хочешь, лишь бы в радость.

Не важно, что мой выбор, всегда был выбором проб и ошибок, но он вопреки всему всё-таки состоялся или состоялся как мне казалось. Когда — то, ещё до армейки, моя маниакальная страсть к истории решила всё, и на бюджетный исторический я поступил не напрягаясь. Но как-то после двух курсов интерес к любимому предмету вдруг потерялся и виной всему стало осознание того, что зачастую историю"пишет"не история, а люди со своими предпочтениями, и очень часто это пишущие в угоду кому-то холуи. Короче, мне не по нраву оказалась история переписываемая под каждого нового барина. Историк из меня не получился, поэтому я решил, что армия развеет мою печальку и прочистит мозги… В итоге, к сегодняшнему утру я чувствовал себя бедным и свободным студентом-юристом, хотя бедность и свобода в мегаполисе чушь.

2

–"Ох и хороша стерва!"Глядя на себя в зеркало, я улыбнулась.

Стройная, высокая, с красивой грудью и торчащими как антенны сосками — одним словом безупречная и красотой бог не обидел (спасибо конечно мамаше, хоть и шалава была конкретная, но видная сучка). Сколько раз, как палочка-выручалочка моя внешность вытягивала меня из дерьма."Красивой можно всё!" — я твердила как мантру и пользовалась этим по полной…

Кто бы мог подумать, что однажды приютская девчонка превратиться в львицу, и поклон до земли нашей нянечке, тёте Варе, давшей мне самый главный и важный совет…

Случилось это в лет пятнадцать, я"залетела"и ревела белугой ночи на пролёт, спрятавшись под одеяло, и только эта толстая, умудрённая жизнью тетка оказалась самой чуткой, заподозрив неладное. Не знаю почему я ей поверила, может просто истосковалась по родительской ласке, может потому, что нуждалась в чьём-то совете. Она прижала меня одной рукой к груди и тихо приговаривая и причитая, гладила другой рукой по голове:

–"Эх девочка, девонька, бедолага горькая, это ещё цветочки, а ягодки впереди. Помочь горю твоему не сложно, но знала бы ты дитя, как обречена жизнь твоя и без этого, и только чудо сможет вытащить тебя из этой помойной ямы. Другие вон уже рождаются с золотой ложечкой и дорожка их мягко стелена, а у тебя и деревянной то нет. Придется тебе девка место своё по жизни пробивать где локтями, где зубами, а где и ноги раздвигать пошире, и самое главное терпеть, стиснув зубы терпеть."

Говоря всё это, она плакала вместе со мной, а я прижималась к ней, словно беззащитный, маленький котёнок.

Простая была тётка, оттого и слова её легко в душу запали, просто и накрепко, навсегда…

3.

Очень сложно понять, что жизнь течёт не по законам логики, она идёт своим чередом из настоящего в прошлое. Просыпаешься однажды утром и понимаешь, что всё что ты делал — пустое, и нужно начинать сначала. С историческим после"прозрения", было завязано и армейская пауза для того чтобы осмотреться, подошла как нельзя лучше. Трудно сказать, что казарма дала мне что-то, за год я даже друзей настоящих не смог найти, хотя про армейскую дружбу много чего говорят. Конечно же я физически окреп, стал серьёзней, но тараканы живущие в голове, все до одного, остались на месте. И как не хотелось бы мне обижать своих старичков, но всё-таки после службы я решил твёрдо уехать из города, куда — нибудь поближе к Москве и искать свое счастье там…

Конечно поначалу было трудно, спасибо сослуживцам пристроили меня охранять ночью магазин, а днями я стал готовиться к поступлению или возможно переводу в московский вуз. Перевод на коммерческий юридический состоялся, чему я был очень рад, но добавило кучу бытовых и материальных проблем на решение которых уходило всё моё время.

4.

Чудные и славные у меня старички, готовы за меня в лепешку разбиться, но я никогда и ничего не просил у них (сам большой). После армии частенько, пока не уехал, засиживался с отцом на кухне. Он конечно"совок"отъявленный, но совок"правильный", возможно я, как бывший историк, знал больше заводского инженера, но он всегда как козырь из рукава, когда аргументов уже не оставалось, доставал рассуждения о вековых общечеловеческих ценностях, его личной мудрости прожитых лет и тогда крыть мне уже было не чем. Мы могли с ним орать до хрипоты, спорить возможно о пустом, но вдруг пена уходила и мы посмеиваясь пили вместе чай, а мать смотрела на нас как на каких-то заговорщиков.

Матушка, матушка просто любила меня. Любила так, что я даже не сомневался, в том, что если у меня заболит сердце она вырвет своё и отдаст. Школьная учительница начальных классов, она всегда смотрела на меня как на самого любимого, но к сожалению самого маленького ученика. Возможно она была права — дети в глазах родителей всегда маленькие, но меня, великовозрастного детину, это смущало.

И именно (как мне казалось) чрезмерная опека, повлияла на моё решение уехать из города, не понимая, что связь с моими родителями неразрывна. Неразрывна настолько, что когда мне приходилось туго, они как — будто слышали, видели и чувствовали. Естественно звонили и совсем уж без слов и объяснений, то деньжат подбрасывали, то посылку варганили.

Да, юридический — это был мой очередной выбор, я за него отвечал прежде всего перед собой, но сколько раз мне пришлось успокаивать мать, что не хлюпик и не ботан, что у меня серьёзная спортивная и армейская подготовка, что всегда смогу постоять за себя и уж точно выживу. Матушка просто хотела видеть меня всегда рядом, а отец, отец просто стоял рядом и молчал. Я знал, что он меня понимает.

5.

Вообще-то детский дом не место для слабонервных. Это только Петрович, алкаш и бывший партийный работник, наш директор, всегда повторял, что мы одна семья, мы братья и сестры, но в 17.00 он,"выполнив"долг шёл квасить, а у нас начиналась жизнь другая и иногда очень страшная. Дети часто бывают жестоки, дети приютов жестоки вдвойне. Слабым здесь не место.

Катька повесилась в туалете, я первая кто нашла её, но ничего сделать не могла, да и не умела. Я могла только истошно орать, разбудив весь детский дом, я только хотела рвать всех на куски, потому что знала, кто убил мою Катеньку, худенькую немногословную и робкую девочку, не способную никого обидеть.

Катю похоронили, но почему-то самое страшное и противное было в том, что именно мне было ужасно стыдно и именно я чувствовала себя виноватой во всём, а эти сволочи проходили мимо с ухмыляющимися рожами.…Тогда я первый раз в отчаянии и слезах обратилась к богу, чтобы меня забрала отсюда мама, чтобы он вырвал яйца всем этим козлам, которые довели мою подружку и обрюхатили меня. Но бог молчал, пока однажды я сама не засадила в пах вилкой одному из этих уродов. Больше ко мне ни кто не приставал…

Только гораздо позже, через много лет я поняла, что это чудовищное событие и мой первый искусственный выкидыш (спасибо тетё Варе) определили мою судьбу, мой выбор. Я твердо, чего бы мне не стоило, решила стать врачом, и если бы для этого нужно было порвать пах любому козлу — я сделала бы это не задумываясь.

6.

Первые два года учёбы пролетели пулей, постоянное желание выспаться и наесться, забивали жажду познания. Честно говоря ночь работать, а днём, добираясь по два часа до учёбы, грызть науку, выдержит не каждый. Сколько раз я просыпал станцию метро, добираясь до универа, но подобрать себе жилье поудобней не было времени, пока однажды мне всё-таки повезло. Один из приятелей, когда-то в армейке я вписался за него, свалил из России на неопределённый срок и на такой же срок попросил меня присматривать за его квартирой. Не знаю, почему парнишка доверился мне, но оплачивать только коммуналку и жить в 30 минутах от учёбы — просто мечта любого нищего и голодного студента.

Квартирка показалась мне очень оригинальной, оригинальной прежде всего из-за своего расположения. Она находилась на чердаке обыкновенного десятиэтажного дома и если бы не крохотные размеры, можно смело было бы назвать её пентхаузом. Приятель сразу предупредил, что за стеной живет какая-то шибко навороченная дама, (занимающая своей хатой весь этаж), а слышимость очень хорошая, так что вести себя придётся прилично, по скромней и потише. Я, поменявший столько съёмных квартир, пришёл в полный восторг от неё и от отрывающейся панорамы из окна.

7.

Что дал мне детский дом, кроме памяти о той девочке, разговоров с тётей Варей и облегчения от расставания с ним? И совсем было неважно, что я как бедная родственница, а по настоящему нищая сирота, выходила из него с одним чемоданчиком, главное выходила без слёз и сожаления. Важно, что впереди меня ждал медицинский, где прошлое было не нужно, а важно будущее, будущее любой ценой. Меня даже совсем не смущало то, что за всё нужно было платить. И платить пришлось много, платить как умела, давая коменданту за комнату в общаге, преподу за зачёт, иногда просто за то, чтобы посидеть в кафе и вкусно поесть. Всё это продолжалось до тех пор, пока на 2 курсе я не встретила свою первую любовь.

Сережка был смешным и трогательным очкариком, простым и стеснительным и я возможно никогда бы не заметила его, если бы однажды, он заикаясь и краснея подошёл и пригласил меня в кино. Меня приглашали на пиво, на"потанцуем", оттопыримся, но в кино, и так трогательно никогда. Это убило меня в самое сердце, я вдруг показалась себе целомудренной барышней, которую только что, в первый раз поцеловали в щечку и душа моя затрепетала от восторга. Он не сделал ничего особенного, но его трогательная улыбка и сияющие глаза, разбудили во мне что-то, и мне вдруг страстно захотелось быть любимой, любимой по настоящему. Никогда больше я не испытывала такого чувства щемящего восторга, только оттого, что кто-то просто взял тебя за руку, и самое главное, что ещё было ощущение твоей значимости для него. Да, я влюбилась, влюбилась как сумасшедшая и полоумная, влюбилась как исстрадавшаяся по настоящему вниманию и возможно влюбилась только потому, что никто и никогда не брал меня за руку так, как он.

Мы начали жить вместе и если честно, именно я была инициатором всего, потому что, где-то в глубине души, всегда, мечтала о собственной семье, семье настоящей, где есть родители, есть куча детей и нет никаких детдомов…

Но каждой сказке когда-то приходит конец, корабль любви как всегда разбился о берег быта. Трудно любить после ночной смены медсестрой, когда хочется спать, есть, а впереди сессия. Сережка отличный парень, но глядя в его влюблённые глаза я однажды остро и с болью поняла, что эта дорога в никуда, он может дать мне только любовь, а мне, дуре, было этого мало и я отчаянно пыталась найти выход.

Конец ознакомительного фрагмента.