Проект US – RUSSIA

Юрий Зельманович Котлярский, 2017

Футуристическая история о том, как случайно брошенный лозунг «ХОТИМ ЖИТЬ КАК В АМЕРИКЕ» взбудоражил всю Россию и привёл к самым непредсказуемым результатам. Смесь фэнтези с юмором и сатирой.

Глава 5

Промежуточный диалог

Если бы не строгие выражения лиц и не обстановка приёмной, в которой происходил диалог, то обоих собеседников можно было бы принять за комиков немого кино Пата и Паташона, либо за персонажей чеховского рассказа «Толстый и тонкий», либо, хотя и с некоторой натяжкой, за гоголевских Чичикова и Ноздрёва, ибо один из них был высокий и очень худощавый, а второй — невысокий, коротконогий и с социальными накоплениями в виде выступающего живота. Своим обликом и манерами он убедительно подтверждал расхожее мнение о том, что коренастые коротышки наиболее неисправимые оптимисты. Впрочем, на этом сходство с литературно-карикатурными персонажами и исчерпывалось, ибо оба были вполне солидными людьми, можно сказать, заслуженными чиновниками, с большим опытом работы (каждый по своему ведомству), да и их разговор никак не настраивал на смешливый лад. Но ведь как-то же надо обозначить упомянутых лиц в нашем романе, тем более что они ещё не раз промелькнут на его страницах. Вот и обозначим их пока на чеховский лад Толстым и Тонким, впрочем, без какого-либо намёка на насмешку.

Однако же следует восстановить их короткую встречу с самого начала.

Ровно без четверти двенадцать дня, как и было условлено, Толстый с неизменной улыбкой на широкоскулом лице вошёл в приёмную, безраздельным хозяином которой являлся Тонкий. Тем, кто хорошо знал этого оптимистичного толстячка, нередко казалось, что улыбка не только не сходила с его лица на работе, но что с ней он ложился спать и вставал по утрам и, не исключено, не расставался с ней даже по ночам. В левой руке Толстый держал небольшую коричневую папку, какую берут с собой для доклада начальству, правая оставалась свободна для рукопожатия.

— Михаил Алексеевич, рад вас видеть в добром здравии! — на ходу протягивая руку хозяину приёмной, шумно заговорил он. — Как личная жизнь?

— Откуда ей взяться — личной жизни, — пожимая протянутую руку, поддёрнул плечами Тонкий. — Во-первых, семья, а во-вторых, при такой работе, как наша…

— Смотря с какой стороны посмотреть, — улыбнулся Толстый. — Как говорила моя покойная матушка, отсутствие личной жизни — тоже личная жизнь.

— Вот с этим, пожалуй, трудно не согласиться, как, впрочем, и с тем, что беспринципность — тоже принцип, — поддержал тональность разговора Тонкий и, указывая на кресло для посетителей, пригласил: — Прошу, присаживайтесь. Вы, как всегда, точны до долей секунды.

— Служба такая, Михаил Алексеевич. Нам иначе нельзя. Да и вам тоже.

— Что верно, то верно, — кивнул головой тот, которого Толстый назвал Михаилом Алексеевичем. — Мы ведь с вами, Виктор Сергеевич, одному ведомству сколько лет отдали. А там пунктуальность всегда считалась добродетелью номер один.

— Да и поныне считается, — подтвердил Толстый.

— Правда, вы там так и остались, а меня волею судеб вон куда занесло. Уж и не знаю, кому из нас больше повезло.

— Ну-ну, нечего кивать на судьбу. Моя покойная матушка имела привычку повторять: от сумы, тюрьмы и развода не зарекайся. А от себя добавлю: и от перехода на другую работу.

— Мы люди государевы: где велят — там и служим.

— Вот именно. Всё нормально? — кивнул Толстый головой на дверь, за которой находилось высокопоставленное лицо, к которому он пришёл для доклада.

— Нормально. Скоро освободится. А вы тем временем поделитесь со мной секретом: как там наш американский объект? Сломается или нет? Как вы считаете?

— Зачем же так прямолинейно, Михаил Алексеевич! Такие люди не гнутся и не ломаются. Они скорее похожи на добропорядочных женщин, которые только по любви ложатся в постель.

Мужчины коротко хохотнули.

— Вот и работайте в этом направлении, влюбляйте, пока не влюбится.

— А мы и работаем. Главное, чтобы он окончательно дал согласие, а уж здесь мы постараемся использовать его энергию в мирных целях.

Толстый и Тонкий отлично понимали друг друга.

— Вы же читали отчёт Хворостенкова.

— Читал. Только, по совести, ни к какому определённому выводу не пришёл.

— Ишь чего захотели: чтобы такой стопроцентный янки, как Рокфуллер, можно сказать, символ преуспеяния Америки, так сразу бросил свои дела и ринулся спасать Россию? Здравствуйте! Ему это надо? Как же! Они, — и Толстый неопределённо указал головой в сторону окна, — последних сто лет только тем и занимались, что пытались устроить России похороны по первому разряду, а ему вдруг предлагают её спасать. Да от такого предложения у кого угодно голова пойдёт кругом. Нет, предстоит ещё пахать и пахать. Нет, на данный момент даже Вольф Мессинг, будь он в добром здравии, затруднился бы предсказать результат.

— Бог с ним, с Мессингом, лучше скажите, что сообщает источник? — Тонкий искоса посмотрел на Толстого.

— Вы и о нём наслышаны? — вскинул брови Толстый.

— В какой-то мере, — ушёл от ответа Тонкий. — Не о нём конкретно, а о его существовании. Мы же с вами не совсем посторонние друг другу люди.

— Однако и не настолько родные. Но лично вам могу сообщить под большим секретом: от нашего предложения Белый дом залихорадило, как на вибротренажёре.

— Охотно верю.

— А коли так, то и всё остальное становится более чем понятным. Даже если Рокфуллер, представим себе, вдруг согласится, то почти наверняка на его пути встанет Госдеп, который меньше всего заинтересован в сильной России. Это же, дорогой мой, большая политика. Оч-чень большая! Не зря же их Президент созывает на днях Совет национальной безопасности для обсуждения данного вопроса. Оцените уровень? А там такие троглодиты сидят — ого-го! Одно лишь упоминание о России вызывает у них оскомину. Сердцем чувствую: драчка будет такая, что кое-кого придётся уносить на носилках.

— А что ещё сообщает источник?

— Пардон, но далее следует уже строго конфиденциальная информация, — широко улыбаясь, развёл руками Толстый, — которую я не имею права сообщать даже вам.

И Толстый слегка помахал папочкой в левой руке.

— Ладно, Бог с ней, с вашей конфиденциальной информацией. — Тонкий бросил взгляд на настенные стене, висевшие напротив окна. — Кстати, кажется, вам пора. Одну минуту.

Он сделал предостерегающий жест ладонью и прошёл в рабочий кабинет шефа. Толстый остался стоять. Спустя несколько секунд Тонкий снова появился в приёмной и на этот раз официальным тоном произнёс:

— Прошу. Президент ждёт.

Толстый по-военному постарался выпрямить спину, насколько это позволяла его комплекция, и направился в сторону предупредительно приоткрытых дверей.