Дом с химерами

Юрий Иваниченко, 2020

От крыши до подземелий большого московского дома разворачивается клубок детективных историй, в которых переплелись события и загадочные происшествия последних десятилетий и более чем столетней давности. Бывшие и настоящие обитатели дома, диггеры, спецназовцы и частные охранники – все они участвуют в действии, изредка даже помогая оперативникам райотдела полиции. Есть в этом ироническом детективе выстрелы и взрывы, загадочные исчезновения и самые настоящие скелеты, склады и раритеты, а старший из оперов, капитан Точилин, ещё и получит две награды: одну – совсем неожиданную, а другую – желанную. Серия «Любимый детектив» была удостоена Премии МВД РФ в 2018 году.

Глава 4. Заложники в погонах

Разумеется, пока специальную следственную бригаду по факту троекратного покушения на председателя правления банка «Красный Кредит» Г.И. Варге назначить ещё не успели, с Петровки выехала дежурная бригада 1-й оперативно-розыскной части МУРа. Из хрестоматийно-знакомых решётчатых ворот Петровки в сторону Покровских ворот повернул полицейский уазик, белый с синей полосой. Езды было, по вечернему времени, всего-то минут пятнадцать.

— Следаки из районного уже есть? — спросил в пространство, выбираясь из уазика в десяти метрах от останков «бентли» перед парадным дома с химерами, старший дежурной бригады, капитан Бакшеев.

Несмотря на хамоватую самоуверенность и оперуполномоченную бритую лысину, капитан Бакшеев О.В. не страдал отсутствием ни профессионализма, ни специфического чувства юмора.

Поскольку пространство не отозвалось, капитан Бакшеев повторил свой вопрос, похлопав по плечу полицейского, во всеобщей суматохе воплощавшего собой монументальность «ordo ordinans», то есть порядка вещей. Но на самом деле монументальность вызвана была тем, что патрульно-постовой полицейский напряжённо следил, чтобы испуганные взрывом голуби, возвращаясь на парапет крыши, занимали места согласно ранжиру.

— Были тут местные опера, — не отвлекаясь от попыток проникнуть в тайну птичьей субординации, отозвался сержант. — Двое. Но убежали куда-то…

— Как грохнуло — так разбежались? — с иронической гримасой обернулся на своих товарищей капитан.

— Не. Погодя… — разочаровал его сержант.

Бакшеев поморщился, соображая, и, обойдя полицейского, привлёк его внимание щелчком перед носом.

— А чего погодя?

— Не знаю, — сосредоточился на долю секунды на кончике носа патрульный. — Догонять кого-то метнулись.

— Кого?

— Да почём мне знать? — снова задрал голову шестипудовый парняга, никак не желая прервать важнейшее своё занятие.

— Так что ж там сейчас, никого нет? — кивнул в сторону подъезда Бакшеев.

— Ну почему? — пожал плечами орнитолог. — ФСБ есть.

— Уже? — недовольно удивился Бакшеев.

— Уже, — утвердительно мотнул головой сержант, придержав фуражку. — Сначала представились съёмочной группой «Ночных Новостей», а когда я их послал согласно Уставу постовой службы сунули контрамарку.

— И чего на ней было?

— Ну… — собрал патрульный морщины под козырьком фуражки. — Меч такой и щит с орлом, в одной лапе скипетр, в левой гиря. Надпись на ленте: «Федеральная Служба Безопасности», голограмма и печать. На ней опять-таки щит и меч, орёл двуглавый…

Так и не поняв, издевается ли над ним сержант или действительно горд своей зрительной памятью, Бакшеев сердито поторопил:

— Ещё какие-нибудь буквы отснял, ксерокс хренов?

— Не, он пальцами закрывал, — простодушно огорчился сержант.

«ФСБ. Управление информационной безопасности» — прочитал капитан Бакшеев на пластиковой карточке, которой шулерски помахал перед ним неприметный тип из числа тех, кого в протоколе иначе как «без особых примет» и не отметишь.

— Ну, так и что?.. — продолжил Бакшеев напирать грудью на ленту ограждения. — Что из этого следует?

— Для вас ничего хорошего, — покладисто согласилось инкогнито из ФСБ. — Потом ещё из департамента «экстремизма» понаедут, из Генеральной прокуратуры. И только потом, убедившись, что государственные интересы не затронуты…

— Сбагрят это дело нам, — со злым вдохновением подхватил Бакшеев. — Загадив место происшествия и взяв со свидетелей подписку о неразглашении.

— «На тебе, боже, чего нам негоже…» — опять-таки с обидной лёгкостью согласился инкогнито из ФСБ, но тут же попытался утешить Бакшеева: — Да ты не кипи, как самовар. Мы ж не практиканты из школы милиции, капитан, мы чисто работаем. Так что, насчёт «загадить» — это ты сгоряча.

— То-то и оно, — проворчал Бакшеев, по-прежнему напирая на ленту, но напирая уже как-то не слишком. — После вас, как в морге, одни трупы и запах хлорки.

— Послушайте, капитан, — теряя терпение, предложило «инкогнито» компромисс. — Пойдите, поработайте там. — Он указал на дом. — Мы ещё соседей не опрашивали. Допросите, как вы умеете, с пристрастием, с превышением полномочий…

— Пошли. Раз уж эти тут, — капитулировал Бакшеев. — Если дело к утру не заберёт ФСБ, считайте меня оптимистом. — Он протолкнулся между плечами соратников и с мстительным рвением вытер ноги о красную дорожку лестницы. — В любом случае нас теперь тут попользуют только в качестве мальчиков для битья.

— У МУР-а уже есть комментарии по поводу происшествия? — тут же явилась и «пресса», сунув чуть ли не в рот капитану уличный мохнатый микрофон. И пометила из-под него ядовито: — Правда ли, что за покушением стоит, сами знаете, кто?

— Происшествия?.. — скроил озадаченную мину Бакшеев, дескать: «А какое такое происшествие?» И даже оглянулся на товарищей: «Не в курсе?»

— Ну как же, — не особенно растерялся проныра с бейджиком «Московские ночные новости» на дутой куртке и радостно огорошил: — Тринадцать пожарных команд! Воронка с провалом в метро! Восемьдесят трупов и зловещее молчание МВД!

— А-а… — «припомнил» и сам Бакшеев. — Там ещё съемочная группа «Ночных новостей» пострадала намертво в перестрелке с инопланетянами? Сейчас, только приведу факты в соответствие, — полез он в подмышку. — Кто пропустил журналистов?!

— Куда мы теперь? — разочарованно проворчал его ближайший помощник, здоровенный опер Ухватов, пряча пистолет и с очевидным трудом отказываясь от идеи раз и навсегда оборвать всякие «связи с общественностью».

— В подвальный этаж, — скептически покосился на него капитан Бакшеев. Сам-то он свой табельный Макаров не вынимал, да и не собирался. — Больше тут соседей искать негде. Я этот дом знаю…

Действительно, путём не вполне законного обобществления квартир, пентхаус и все три этажа выше первого занимали апартаменты господина Варге. Ещё пять комнат третьего подъезда приходилось на какого-то генерал-полковника в отставке, которого, как ни бился господин Варге, сковырнуть с насиженного места так и не сумел. Бывший товарищ, к удивлению господина, оказался ему не по зубам. Варге даже реконструкцию с отселением хотел учудить, да тут так гавкнули с самой «Знаменки», то есть из Белого дома МО РФ, что у Генриха мочевой пузырь ёкнул. Пришлось даже порушенную генеральскую канализацию за свой счёт восстановить — а она была сооружена из дореволюционного чугуна, сейчас такой и не сыщешь… На первом же этаже кроме поста наблюдения и кордегардии личной охраны была просторная квартира мажордома — этакой альтернативы экономки. Тут же сохранилась и квартирка консьержа — древнего старичка с таким дореволюционным обхождением и титулом, что новый барин не только не выгнал его за МКАД подальше, но даже не раз подумывал: «Не обрядить ли дедка в ливрею?»

Этаж с «домоуправлением» сыскарям пришлось пропустить, поскольку инкогнито ФСБ отчасти-таки наврал. Допрашивали их или нет, но оба, и консьерж, и мажордом, были на месте происшествия в качестве не то свидетелей, не то понятых. В любом случае за дверями, куда оперативников не пустили. Так что, как и предвидел капитан Бакшеев, им достался только цокольный этаж, по сути дела, подвал. Подвал, об обитателях которого сам господин Варге представление имел самое смутное. Кто-то там изредка чем-то звенел в канализации, кому-то мажордом звонил по внутреннему телефону, если вдруг закашляется кран на кухне или перегорит лампочка в люстре.

— Эти никак не попадают ни в криминальные разборки, ни в теракты, — сказал Бакшеев сам себе.

Вытертые ступени, винтом уходившие в подземелье, они нашли под парадной лестницей. Покружив во тьме, ступени вывели их на свет, но какой-то не совсем божий. С чётким серным духом и почему-то угольным смрадом кочегарки, на самом деле давно газифицированной.

— Это даже не моё коммунальное детство, — хмыкнул капитан Бакшеев, замерев на пороге коридора. — Это «юность Максима» какая-то.

— Был в разработке? — насторожился Ухватов.

— Давно… — с сомнением посмотрев на него, отмахнулся Бакшеев. — Ещё в III отделении Имперской канцелярии. Ну-с, что мы имеем?

Несколько массивных дверей, как и везде в доме, похожих на порталы баронских замков. На дубовых створах ржавели висячие замки, впрочем, кое-где и ухоженные, с потёками масла. Изредка виднелись почтовые ящики и медные антикварные звонки, свидетельствуя об обитаемости лабиринта.

Бакшеев остановился у первых же обитаемых. Со звонком. Но звонок промолчал. Тогда капитан постучал в дверь костяшками пальцев, а потом и каблуком, повернувшись к двери задом. Дверь отозвалась гулким, но порожним эхом.

— Есть кто живой? — уже без особой надежды спросил капитан Бакшеев в дыру на месте английского замка, а потом и заглянул в неё — и отшатнулся.

Слезящийся глаз, под обвислыми веками, прильнул к дыре с внутренней стороны.

— Откройте, полиция. Я вас там видел, — добавил Бакшеев после паузы.

— Ну, так и я вас видела… там, — наконец отозвалась дверь. — Так я ж к вам не лезу… туда. Ладно, входите… Сами напросились…

Дверь отворилась. Капитан, отчего-то помявшись, шагнул-таки в негостеприимную тьму и поискал в ней выключатель. Но выключателя так и не нашёл, сколько ни шарил.

— У вас что, хозяйка, и спичек нет?.. — поинтересовался Бакшеев, сдерживая раздражение и чуть ли не вслепую пробираясь захламленным коридором.

— Отчего ж нет?.. — равнодушно отозвался всё тот же дребезжащий голосок. — Есть спички. Такой костёр могу развести, что куда там Наполеону в 12-м…

Жёлтая вспышка ослепила Бакшеева.

— Ваня, не двигаться! Замри! — не оборачиваясь, прорычал капитан Ухватову, и без того застывшему позади, у порога.

— Да я и так умер, — чуть слышно просипел опер.

— Ну и как это понимать, гражданка? — Бакшеев огляделся и утёр мигом вспотевшее лицо.

— А так и понимать, гражданин начальник, — удовлетворённо прокряхтела взрывоопасная — то есть вся обвешанная брусками тротила, — старушка, шаркая из коридора обратно на кухню. — Или, как вас там теперь правильно называть, господин?.. Так и понимать, что пришёл конец вашей американской деспотии. Потому, что не так мы воспитаны Родину любить, как вы теперь. Не по прейскуранту. Так что стоять я буду до конца! А вы присаживайтесь, — кивнула старушка на табурет в дальнем углу кухни.

Бакшеев послушно сел, а опасная старуха, оправив набитую брусками тротила жилетку, продолжила:

— Гостить вам теперь у меня, как я понимаю, долго. У нас же власть с террористами переговоров не ведёт. Куда ей, когда она сама с собой договориться не может. Так что…

Тем временем снаружи дома Шатурова

Вернувшись после того, как отогнал машину с «чопиком», запертым в ней, Ильич нашёл Арсения на месте происшествия за спинами начальства.

— Ты машину куда отогнал? — не оборачиваясь, спросил капитан.

Спросил вполголоса, чтобы ненароком не обратить на себя внимания этого самого начальства.

— Да тут, в проходном, а что?..

— А то, что в случае, если нас всё-таки привлекут к расследованию, этот «чопик» будет единственным показателем нашей с тобой активности. Больше нам тут ничего не светит, — кивнул капитан на мощное зарево прожекторов, в котором тут и там чернели бронежилеты. — Просто не пройдём.

— Ну почему?.. — возразил ст. лейтенант. — Не светит? Ещё как светит. Особенно, если это будет расследование нашего с тобой служебного несоответствия. Больше, кстати, твоего…

Точилин рывком развернул ст. лейтенанта к себе: «Ты, что, Брут?!». Ильич сокрушённо всплеснул руками:

— А что я? Я человек подневольный, казённый. Вы принудили умыкнуть свидетеля в корпоративных интересах. Живого человека про запас?! — картинно ужаснулся Ильич, закрыв лицо ладонями.

— Ладно, кончай пантомиму. Пошли, в самом деле, запротоколируем наш НЗ. В протокол свидетельских показаний, — ворчливо уточнил Арсений. — Всё равно из-за их спин сейчас ни шиша не увидишь, — кивнул он на «Волгу» и джип с логотипом ЦСН, возле которых происходила служебная суета.

— А потом что?.. — спросил ст. лейтенант Кононов. — Отпустим, если что?

— Потом, — назидательно постучал пальцем капитан Арсений Точилин по философскому лбу ст. лейтенанта. — Потом, если что, отмажемся: мол, ничего существенного задержанный не сообщил, вот и не стали задерживать.

— А ну как сообщит? — отмахнулся от его пальца Ильич. — Чего существенного?

— Не накаркай!

Связываться с этим делом Арсению хотелось всё меньше, но согласно печальному опыту падения бутербродов Кононов таки напророчил. Следы нового — чтоб не сказать «очередного», — преступления они обнаружили уже на подходе к углу, за которым ст. лейтенант Кононов оставил их служебную «семерку».

— Фадей?.. — запнулся лейтенант, задержав подошву ботинка в дюйме от булыжников проходной арки.

Рельефная подошва едва не расплющила свежий пончик. Определённо свежий, поскольку и собаки, и их вожак в драповом пальто и летней соломенной шляпе ревниво следили за ногой Кононова с другого конца проходной. Румяных, масляно-рыжих пончиков в сахарной пудре рассыпано было не меньше чем с полкило.

— Фадей? — уже встревоженно позвал в гулкую пустоту проходной Ильич.

— Нет больше вашего Фадея, — заупокойным басом аукнулась гулкая пустота.

Наполнил её гулом всё тот же бомж в соломенной шляпе и чёрном пальто, трещавшем на теле центнерных габаритов. Войдя под арку проходной в окружении своей стаи, он повторил:

— Нет больше вашего Фадея, грохнули его.

Переглянувшись, Арсений с Ильичом бросились за угол.

Синяя «семёрка» со следами многочисленных испытаний и редкого ухода стояла там, где её и оставили, но с беспризорно распахнутыми дверями по левому борту. В задней дверце открывался вид на порожнее сиденье, где должен был оставаться пленённый «секьюрити». Из передней на мостовую выпросталась пара ног, неестественно вывернутых ступнями внутрь.

Ст. лейтенант Кононов протиснулся поверх обширного зада Фадея и нащупал в разрезе джемпера артерию над его ключицей.

— Что там? — нетерпеливо спросил капитан Арсений Точилин, едва не вырвав переднюю дверцу с мясом. — Жив?

— Что такое жизнь?.. — философски проворчал Ильич, подаваясь назад, и вытер лицо, пошедшее пунцовыми пятнами, своим вязаным шлемом. — Ничем не спровоцированная активизация аминокислот…

От этой сентенции сержант-водитель немедленно ожил и выкарабкался из машины.

— Так, Фадей, — посмотрев на него, поморщился капитан Точилин. — Давай по порядку, опуская скорбь по пончикам.

— Так, мать, 700 грамм?! Вот такой пакет… — Сержант-водитель злобно пнул носком туфли упаковочную бумагу в жирных пятнах и тотчас скривился, схватившись за щеку.

— Не так это просто, — сочувственно заметил гуманный Ильич. Он раскрыл автомобильную аптечку и, смачивая клок ваты перекисью водорода, продолжил сочувствовать: — Сердце, можно сказать, вырвали… через прямую кишку.

— Хорошо, занесём в протокол как обстоятельство, усугубляющее вину преступников, — согласился Арсений.

— Какой протокол? — засуетился Фадей, оттирая кровоподтек на скуле. — Не надо никаких протоколов.

— А объяснительная, как ты думаешь, нужна? — посуровел капитан. — Или тебе взыскание безо всякого разбирательства выносить?

— Не надо взыскания, — менее уверенно пробормотал Фадей. — За что?

— Бросил пост. Оставил без надзора поднадзорного? Мало?

— Попрал долг и попёр, понимаешь, за пончиками, — добавил ст. лейтенант Кононов.

— Да какой ещё долг? — возмутился водитель.

— Действительно, — ляпнул Ильич смоченный пергидролем ватный тампон на скулу Фадея. — Какое может быть чувство долга, когда есть уже чувство голода?

Фадей дёрнулся и настороженно посмотрел на него одним глазом из-под тампона.

— Итак… — с протокольной сухостью начал сначала капитан. — Бросив государственное имущество, в том числе задержанного, ты пошёл за пончиками.

— Да почему бросил? Закрыл я его. И вообще на нём же браслеты были…

— Пока ключи от них ты не отдал его сообщникам, — заметил Арсений, изобразив некий жест.

— А может, своим сообщникам?.. — ужаснулся Ильич, очевидно не веря себе.

— Ничего я не отдавал! — подскочил Фадей на сиденье, но Ильич его удержал. — Ничего и никому я не отдавал. Их с меня, с бесчувственного уже, сняли. Я же говорю, когда к машине с пончиками подошёл, меня сзади как грохнут…

— Сзади, — въедливо уточнил Арсений, кивнув на залепленный ватой глаз Фадея.

— Это я уже об крышу, — буркнул водитель и нехотя пояснил: — Я пакет на сиденье клал, когда меня сзади огрели. Вот я об крышу и…

Капитан посмотрел на неповреждённую крышу «семёрки» и недоверчиво — на Фадея.

Поспешно порывшись с болезненной гримасой в загривке, водитель продемонстрировал пальцы в розовой сукровице.

— Я ж говорю, сзади, — даже обрадовался он кровавому своему алиби.

— Господи, твоей бесчувственностью хоть не того?.. — охнул старший лейтенант, отрывая новый клок ваты. — Не воспользовались? Ты ещё где пощупай… сзади.

Фадей злобно сплюнул, не удостоив его ответом.

— На месте был «чопик», когда подходил?.. — вернул Арсений разговор в протокольное русло.

— Да, на месте.

— А ты точно видел? — как-то нехорошо усомнился Кононов, прикладывая новый тампон к затылку водителя. Тот недоверчиво покосился на него через плечо. — Ты ж, поди, в пончики зарылся, что свинья в лохань помоев.

— Да пошёл ты…

— Рылом в лохань или лоханью в рыло, — констатировал Арсений, закрывая воображаемый протокол. — В любом случае, наша «лохань» преступников не видала.

Капитан, будто вспомнив что-то, покрутил голову Фадея так и этак, словно пробуя резьбу лампочки в патроне.

— Может, слышал? — И повторил вопрос Фадею, как тугоухому — почти криком: — А по ушам? Тебе тоже надавали?

— Точно! — снова подскочил на сиденье Фадей.

— Что точно? Надавали?

— Нет, я не про то, — завертел головой старшина. — Есть особая примета. Акцент! Они говорили так… С кавказским акцентом…

— Чего говорили-то?

— Да откуда ж я знаю? — стушевался Фадей. — Говорю же, с акцентом, да и по-своему…

— По-кавказски, да ещё с кавказским акцентом, — фыркнул Ильич. — И впрямь, хрен разберёшь.

— Да уж, примета не слишком особая, — согласился Арсений.

«Личному составу подразделений оперативного реагирования ГУВД, — вдруг сама собой прозвучала команда из приборной панели. — Сигнал “Гроза”, готовность № 1!»

Оперативники переглянулись. Нечасто, слава богу, звучит «Единый сигнал оповещения личного состава МВД, привлекаемого к освобождению заложников».

«Подтвердить получение сигнала… — попросила рация и завелась повторять, сонно и равнодушно: — Личному составу…»

— Ладно, пошли назад, — вздохнул Арсений, нагибаясь за микрофоном между сиденьями. — Теперь это не праздное любопытство, а ещё и долг.