Хроники Проклятого

Ян Валетов, 2010

Этой рукописи 2000 лет, и в истории человеческой цивилизации для нее нет места. Те, кто нашел ее, обречены на гибель – по их следам идет отряд безжалостных убийц, созданный еще во времена Римской империи. От воинов Легиона не скрыться ни в ущельях Иудейских гор, ни на улочках Иерусалима – выбрав себе жертву, они никогда промахивались… Но на этот раз они промахнулись, и тайна Проклятого осталась в руках у троих беглецов. Могут ли свидетельства тысячелетней давности изменить сегодняшний мир? Что будет, если черное и белое в человеческой истории поменяются местами? Разные страны, разные времена, дружба, зависть, смерть, любовь, предательство – в новом романе от Яна Валетова, автора «Ничьей земли».

Глава 5

Израиль, наши дни. Иудейская пустыня неподалеку от Мертвого моря

План передвигаться по ночам был хорош чисто теоретически.

Шагровский убедился в этом сразу же, как только они тронулись в путь. Иудейская пустыня — не Кара-Кум или какая-нибудь там Сахара. В сравнении со скалами, по которым беглецам приходилось пробираться в свете луны, прячась в глубоких черных тенях, пески могли показаться асфальтовым шоссе. Даже не будь Арин обессилена раной, жаждой и суточным переходом, им бы пришлось несладко, а уж учитывая, что и сам Шагровский энергией после всех приключений не фонтанировал — было совсем нехорошо.

За час они не преодолели и полукилометра, зато три раза едва не свернули себе шею, перебираясь через угловатые камни, на которых расселись скорпионы, и Валентин, оступившись, так рассадил себе локоть об острый скальный выступ, что рукав стал мокнуть кровью.

Квадроцикл, который еще недавно гудел мотором, как москит крыльями, где-то на пределе слышимости, теперь ревел неподалеку — злобно, мощно, угрожающе. Если прислушаться к эху, бродившему между скалами, то становилось понятно — в ущелье передвигаются несколько четырехколесных машин-«проходимцев».

По скалам, конечно, на них не полазишь, но для езды по высохшим руслам и каменному бездорожью здешних мест квадроциклы подходили как нельзя лучше. Погоня приближалась, обшаривая стены ущелья яркими бело-голубыми лучами фар и портативных ксеноновых фонарей. Спрятаться от преследователей, конечно, было возможно. На поднимающихся к звездному небу скалах было полно выступов, кое-где валуны, наползая друг на друга, образовывали неровные стенки, похожие на искусственные укрепления, вдоль которых тянулись, переходя в языки осыпей, узкие, как ленты, козьи тропки. Спрятаться на склоне — это одно, а вот передвигаться по нему — совсем другое. Уйти от погони невозможно. Значит, то, что их найдут — вопрос времени. И как догадывался Шагровский, прислушиваясь к шуму мотоциклетных моторов, разрывающих ночь, достаточно короткого времени.

— Ты как? — спросил Валентин спутницу, невольно понижая голос.

— Бывало лучше, — отозвалась Арин хрипло.

В свете луны было видно, как сильно бьется жилка на ее шее.

— Но ничего… Идти я могу.

— Куда? — спросил Шагровский, невольно усмехнувшись, но в этой усмешке не было ничего общего с улыбкой. — Если мы пойдем понизу, нас догонят через пять минут. Ну через десять. Слышишь? Три квадроцикла, кажется?

— Похоже на то.

— Останемся здесь — вычислят к утру. До рассвета осталось совсем чуть-чуть…

— А если подняться наверх?

— С твоей рукой? Нереально. Думаю, что они и поверху пустят людей.

— Сидеть здесь и ждать, пока нас поймают — лучше?

— Конечно, нет… Но если мы сорвемся и разобьемся о камни, результат будет тот же…

Шагровский посмотрел на лежащий рядом с ним «узи» и крякнул от досады.

— Эх! Ни одного патрона к машинке нет…

— У них есть, — сказала Арин, показав подбородком в сторону, откуда приближалась погоня. — Сколько человек может быть на трех квадроциклах?

— Шесть максимум. Но вряд ли по такой дороге будут ехать по двое. Скорее всего — на каждой машине по одному водителю. А сзади — оружие, вода и все такое.

— Они не ждут от нас сопротивления, — торопливо выговорила девушка, сверкая глазами. — Они ждут, что мы будем бежать. Бежать и прятаться, как звери. Значит, мы должны все делать наоборот…

— Лечь у них на виду? — невесело пошутил Шагровский. — Хорошая идея. Впрочем, умереть, не мучаясь, неплохой выход. Так?

— Если придется умереть, то лучше уж забрать с собой кого-то из этих тварей…

Забывшись, Арин взмахнула раненой рукой и тут же вскрикнула от боли.

— Ты предлагаешь спрятаться за камнями и испугать их до смерти? У меня, кроме пустого автомата и швейцарского ножа в рюкзаке, ничего нет…

— Лучше, чем совсем ничего.

— Для рукопашного боя маловато будет…

— Оторви от рубашки полу, — попросила девушка. — И поищи палку. Если ты найдешь рычаг, то сможешь столкнуть вниз этот валун. Если никого не придавишь, так, по крайней мере, завалишь проезд.

— Ты всерьез думаешь на них напасть?

— Думаю, — отрезала Арин. — И нападу. Знаешь, ждать, пока меня зарежут, как овцу — это не мой стиль. Я умею кусаться.

Ткань рубахи оказалась прочной, и Валентин был вынужден воспользоваться ножом.

— Это зачем? — спросил он, протягивая отрезанное спутнице.

— Как маленький Давид победил Голиафа? — спросила Арин. Даже в темноте было видно, что, несмотря на смуглость кожи, она болезненно бледна. Капли пота обильно выступали на границе волос и катились по лицу одна за другой, хотя предрассветный холод и сопровождающая его сырость уже проникали под кожу и выворачивали натруженные суставы. — Я служила в армии, Вэл. Служила, как гражданка Израиля, пусть и арабского происхождения. И проходила курс выживания. Нас учили — пока у тебя есть руки и ноги, пока тебе не выбили зубы, не вырвали ногти — у тебя всегда есть оружие. Пора проверить это на практике…

Она, неловко двигая раненой рукой, сворачивала из ткани самодельную пращу.

— Не стой. Ищи рычаг. И найди несколько камней, чтобы были более-менее правильной формы, небольшие, но потяжелее. Хорошо, что мне не прострелили правую руку…

— Арин, давай мы найдем для тебя убежище, — начал было Шагровский, но девушка так сверкнула на него глазами исподлобья, что он запнулся на полуслове.

Звук моторов был слышен отчетливо, погоня сократила расстояние до полукилометра, а то и меньше. Казалось, еще минута-другая, и квадроциклы запрыгают по камням прямо под беглецами, полосуя фарами рыжие глыбы, громоздящиеся вдоль сухого русла.

Валентин нашел полутораметровую сухую ветку, принесенную в ущелье одним из ливней, попробовал ее на прочность и остался доволен. Выбеленный зноем до белизны ствол звенел, касаясь камней, и был тяжел, как пудовая гиря. Шагровский, матерясь сквозь зубы, подтащил импровизированный рычаг к нависшему над склоном валуну, но по пути едва не сверзился вниз, наступив на осыпь мелких камушков. Гравий зашуршал по скалам и сполз по ложбинке, словно причудливый ручеек, а чудом сохранивший равновесие Шагровский с облегчением рухнул рядом с Арин, сжимая в руках сук.

— Камни? — спросила девушка, примеряя пращу. — Камни принес?

Благо за метательными снарядами далеко ходить не пришлось. Буквально в десятке метров от валуна нашлась целая россыпь крупного серовато-коричневого галечника, похожего на голыши с кавказских пляжей — таких же гладких, увесистых, обкатанных водой.

Когда Шагровский возвращался к месту засады, в конце ущелья, там, где скалы уходили вправо, образуя уступ, но не на западе, откуда приближалась погоня, а на юго-востоке мелькнул свет, похожий на мерцание фонаря с подсевшими батареями. Валентин замер, едва не уронив камни, и уперся взглядом в то место, где только что видел вспышку.

Ничего. Наверное, показалось.

— Годится? — спросил он, вываливая гальку из подола рубашки. — Там еще есть…

Арин посмотрела на него снизу вверх и невесело улыбнулась.

— Если я успею бросить десяток камней — это значит, что мы с тобой круче, чем Бен-Гурион в молодые годы. У нас не так много шансов, Вэл. И не так много времени. Я давно не практиковалась с пращой, но когда-то на спор сбивала камнем пивную банку с сорока шагов. Но банка не ездила на квадроцикле и не стреляла в ответ из автомата.

Она села, привалившись к камню спиной, и принялась здоровой рукой перебирать камни, выбирая из принесенной Валентином кучки подходящие.

Шагровский уселся рядом и посмотрел на лицо Арин, высветленное бледным светом скатившейся к горизонту луны. Небо на востоке еще не начало розоветь, но до рассвета оставалось не более полутора часов. По узкой, как сабельное лезвие, тропе, прямо над их головами, простучали легкие копытца. Несколько каменных крошек полетели вниз, пощелкивая о валуны.

— Ты не обижайся, — сказала она, почувствовав на себе взгляд. — Я знаю, все мужчины болезненно реагируют, если за руль садится женщина. Но сейчас не те обстоятельства… Не злишься?

— А теперь скажи это по-русски…

Арин снова улыбнулась, на этот раз веселее, и повторила на другом языке.

— Не злишься?

По-русски в ее исполнении это прозвучало почти правильно, только шипящие оказались чуть длиннее, чем надо.

— Не злюсь. В сравнении с тобой — я ботаник.

— Ботаник? Ты же журналист? — удивилась девушка. — А… Это сленг?

— Да. Я даже в армии не служил…

— Вчера ты ловко управлялся с «узи».

— Я его в первый раз в руках держал. Это тлетворное влияние американских фильмов… В экспедициях научился из карабина стрелять. Там медведи были, так что пришлось взять пару уроков у егерей. Из пистолета дома в тире стрелял, доводилось. На военной кафедре из автомата пару раз… С друзьями ходили на пейнтбол.

— Здесь шариков с краской не будет.

— Я знаю.

— Обещай не делать глупостей и слушаться меня. Я видела, ты смелый, мне ничего не надо больше доказывать. Ты уже все доказал. Вчера, Вэл, ты меня спас. И может быть, еще кого-то спас, когда застрелил тех двоих на тропе. Но вчера те, кто напал, не ждали сопротивления. Сегодня они знают, что могут нарваться на неприятности. Значит, они станут осторожнее, злее и во много раз опаснее.

— Хорошо, — согласился Шагровский и осторожно взял в ладонь ее пальцы — грязные, исцарапанные и неожиданно тонкие, несмотря на немалую силу рук, которую Арин неоднократно демонстрировала. — Какие будут приказы, командир?

— Для того чтобы удачно метнуть камень, мне надо спуститься ниже и чуть левее. Вот туда… — она показала подбородком на уступ над высохшим руслом, образованный двумя массивными обломками скал, вросших в землю в виде уродливо-толстой буквы «V». — Если я попаду, то они остановятся ровно под тобой, и ты накроешь их валуном. На все про все — у тебя секунд тридцать, пока они будут перегруппировываться. Поэтому расшатай камень сейчас. Если ты не сбросишь его быстро, можешь этого не делать вообще.

— Понял. Что дальше?

Арин вздохнула.

— Сплошные «если». Если ты попадешь, у меня появится возможность сделать еще бросок…

— То есть — план на этом заканчивается? — спросил Шагровский.

— Да.

— Не густо. А если что-то пойдет не так?

— Значит, оно пойдет не так.

— И ты будешь сидеть прямо перед ними с десятком камней и куском моей рубашки?

Она пожала плечами.

— Мне не нравится твой план.

— Мне самой он не нравится. Но другого у меня нет.

По стенам ущелья уже плясали отблески квадроциклетных фар. Моторы ревели наполную, и голоса животных, еще десять минут назад наполнявших пустынную ночь, испуганно стихли. Даже далекий рев леопарда замер в межгорье, столкнувшись с резким металлическим треском двигателей.

— А раз другого нет — по местам. Помоги мне спуститься, Вэл…

Когда они встали, Валентин не удержался и обнял Арин. Осторожно охватил за талию, стараясь не зацепить продырявленное предплечье. Сладковатый, нежный аромат ее кожи с трудом пробивался через запах пыли, пота и присохшей раны. От волос почему-то пахло порохом. Едва-едва, но пахло.

Она ответила на объятие, прижавшись к нему на несколько секунд, спрятав лицо у него в плече, потом подняла на него огромные темные глаза, приоткрыла было рот, но ничего не сказала, только качнула головой — то ли подтверждая обещания, данные взглядом, то ли раскаиваясь в них.

Шагровский помог Арин спуститься к «V», а к валуну возвращался уже бегом. Камень весил минимум килограммов триста, а может быть, и все полтонны. Во всяком случае, когда Валентин начал раскачивать его, пытаясь вставить деревянный рычаг в тонкий слой щебня, опоясывающий валун, первая попытка закончилась ничем. Шагровскому не хватило силы даже на миг нарушить равновесие глыбы в ее многовековом ложе. Он навалился на камень всем телом, оставив на время попытки забить сук под его основание. Спина хрустнула, но валун едва пошевелился. Шагровский был не уверен — возможно, это просто ему показалось. Прислушиваясь к реву моторов, треск которых уже метался в стенах ущелья, как брошенный в колодец теннисный мячик, Валентин повернулся к глыбе спиной. Примерился, пошевелил лопатками, чувствуя, как лопается тонкая корочка на боку и по коже начинает бежать теплая, разбавленная сукровицей, кровь, уперся ногами в скальную стенку и изо всех сил навалился на камень.

Спина заныла так, что он перестал чувствовать резь в ране, натруженные прыжками по скалам колени взорвались острой болью, щелкнули суставы, но камень сдвинулся вполне ощутимо. Используя энергию обратного движения, Шагровский качнул его еще раз, нащупал прислоненный рядом сук и, извернувшись, словно падающая с пальмовой кроны обезьяна, успел вставить конец рычага под основание. Дерево захрустело под весом валуна, но выдержало, и Валентин закрепил успех, продвинув ветку еще на несколько сантиметров вперед. Камень завис на краю впадины, в которой пролежал не одну сотню лет. Шагровский не почувствовал, а, скорее, услышал, как с омерзительным шорохом по ногам побежали потревоженные насекомые.

И в этот момент квадроциклы въехали на открытый его взгляду участок.

Слух не подвел — машин было три. Массивные, покрытые блестящим лаком, подпрыгивающие на огромных колесах, похожие на чудовищных черных тараканов — их мощные фары пластали темноту, словно лезвия лазерных мечей из очередной серии «Звездных войн». Сравнение, конечно, отдавало банальщиной, но глядя на пляшущие световые столбы, Валентин никак не мог придумать чего-нибудь пооригинальнее.

Квадроциклов было три, а вот наездников — четверо. Одна машина, выглядевшая явно крупнее и мощнее остальных, несла на себе двоих седоков, две помельче — по одному. Все четверо преследователей экипировались полностью — в черном с головы до ног, за спинами автоматы, головы изуродованы наростами приборов ночного видения. Но все «ночники» оказались в нерабочем состоянии — откинутыми наверх. Пользоваться ими при движении с включенными фарами было небезопасно для сетчатки.

Первый квадроцикл перебрался через мелкую каменную россыпь, притормозил, объезжая плоский камень, лежащий поперек пути…

Шагровский замер в ожидании.

Не зная точного месторасположения Арин, можно было вполне не заметить начала атаки, но он знал, куда смотреть.

Видно, в свое время в армейской школе выживания у нее были хорошие наставники. Голова и верхняя часть корпуса девушки на миг возникли в середине буквы «V», движения руки Валентин не успел уловить, зато один из преследователей поймал головой двухсотграммовый голыш, пущенный со скоростью под сто метров в секунду. Расстояние между Арин и ее мишенью было не более тридцати шагов, но она успела скрыться в укрытии раньше, чем камень попал в цель, угодив ровно под ПНВ, в район надбровных дуг и переносицы. Охотника снесло с седла в мгновение ока, только ноги мелькнули в воздухе.

Звук треснувшего черепа прозвучал так громко, что на миг перекрыл вой движков, а вот крикнуть раненый не успел — автомат загремел по камням и упавшее навзничь тело забилось в конвульсиях.

Рассматривать упавшего времени не было, Шагровский навалился на рычаг, более всего на свете боясь не справиться с весом или не успеть. Валун внезапно провалился, поддавшись, ухнул вниз по склону, пролетел первые несколько метров по воздуху, набирая скорость, а потом грохнул о низкую стесанную скалу и пошел вниз, словно пушечное ядро, рикошетирующее от морских волн.

Валентин потерял равновесие и сам едва не отправился вслед за своим снарядом, но умудрился удержаться на самом краю обрывчика, упав лицом вниз, в оставленную валуном впадину. Захрустели раздавленные насекомые, прямо перед лицом мелькнул рассвирепевший черный скорпион, но ударить Шагровского хвостом не успел: Валентин взлетел вверх с шипением, как наступивший на зеркало кот.

Краем глаза он увидел, как набравший приличную скорость камень влепил в бок шедшему последним квадроциклу, смел его, протащил несколько метров и вбил, словно молотом, в огромную скалу, похожую на торчащий из земли хребет доисторического чудовища. Сначала со скрежетом смялся металл, потом дико закричал наездник, втиснутый между двумя валунами. Снизу ударил автомат — стреляли в сторону Шагровского, наугад.

Поливая из короткоствола окрестности, стрелок явно хотел напугать, не дать приблизиться, но попасть особо не надеялся. Валентин припал к теплому камню, а струя свинца хлестнула сначала на пару метров ниже, а потом ушла выше и левее. Стрелял пассажир второго квадроцикла — он даже не встал с седла, просто вытянул в сторону руку с автоматом и нажал на курок. Звук очереди прозвучал сухо, зато пули защелкали так, что эхо забилось в скалах. Лязгнул затвор, оповещая, что в автомате кончились патроны, и тут же Арин, привстав, метнула второй снаряд.

Бросок вышел не таким точным, как первый, но получить тяжелый булыжник в грудь хоть и лучше, чем в лоб, но все равно удовольствие маленькое. Водитель второго квадроцикла схватился руками за проломленную грудину и с хрипом повалился на руль. Все это время зажатый в обломках раздавленного вездехода охотник верещал, как раненый заяц, на высокой ноте, не переставая. Вопль был беспрерывным, и Шагровский успел подумать, что не понимает, когда раненый успевает набрать воздух в легкие. Так без передышки могла бы реветь сирена воздушной тревоги, но не живой человек.

Первый квадроцикл, водитель которого вылетел из седла, словно рыцарь, получивший копьем в забрало, остался без управления и, наехав на бугор, опрокинулся на бок. Его головной свет, мазнув по небу, уперся аккурат в скалу в форме «V», за которой притаилась Арин, и поэтому стрелок-пассажир из экипажа номер два заметил ее в момент следующего броска.

Он как раз успел перезарядить автомат, и очередь из «узи» не дала девушке возможности метко метнуть булыжник. Камень попал в скалу справа от стрелка и срикошетировал в темноту. Валентин прыгнул вниз, понимая, что, несмотря на растерянность, профессионал сейчас прижмет Арин огнем к земле, а потом, подойдя ближе, спокойно расстреляет.

Прыжок получился — благо фары и луна давали возможность все рассмотреть и примериться. Ошибка в полметра привела бы Шагровского минимум в инвалидное кресло, а в данной ситуации — прямо в морг, если бы кто-то нашел тела до того, как шакалы обглодают кости дочиста. Но дуракам и новичкам везет.

Шагровский приземлился двумя ногами на покатый бок скалы тремя метрами ниже, а не в расселину, уходившую направо, заскользил по гладкому камню, опрокидываясь на спину. Стрелок заметил его и пальнул из-под локтя короткой, на три патрона, очередью, но промазал. Пятки Валентина ударили в осыпь из мелкого гравия, инерция бросила тело вперед, и он рыбкой перелетел невысокий валун. Новая очередь разорвала воздух над самой его макушкой, но «почти попал» в бою не считается.

Шагровский, закрывая голову руками, неуклюже шлепнулся между двумя камнями и тут же с перепугу, шустро, словно тренированный десантник, откатился в сторону. Вовремя! Стрелок полил то место, где только что был Валентин, длинной, как раз до щелчка затвора, очередью.

Шагровский перепрыгнул через разделявший их валун, вернее, попытался перепрыгнуть, потому что прыгать вверх и вперед из положения «лежа» — весьма специфическое упражнение, если ты не из семейства кошачьих. Прыжок получился неуклюжим, коротким, и в результате Валентин тушкой распластался на верхушке валуна.

От противника его отделяло не более метра. Он видел лицо врага в отраженном свете фар во всех подробностях — хоть портрет пиши.

Европеец, едва за тридцать, круглоголовый блондин с залысинами на лбу, курносый, с вытаращенными от избытка адреналина глазами. Зубы блондина сверкали так, словно он только что вышел от дантиста. Это был оскал победителя: он уже вставил обойму в рукоять автомата и тянулся к затвору, чтобы дослать патрон в ствол. А Шагровский лежал перед ним, как бурсак на порке, в глупой позе, с растопыренными руками, задом вверх и дотянуться до врага не было никакой возможности — просто было не во что упереться!

Говорят, что перед лицом смерти человек способен мобилизовать все свои жизненные силы. Если бы Валентина попросили повторить прыжок, который он сделал, спасая свою и Арин жизни, то вторая попытка не получилась бы наверняка. Тело, по приказу испуганного мозга, собралось в пружину, и мышцы, едва не лопаясь от напряжения, метнули восемьдесят с лишним валентиновых килограммов вперед.

Дослать патрон в патронник стрелок успел, а вот направить ствол на Шагровского — нет. Валентин врезался в него в лучших традициях регби — плечом, слегка выставив локоть. Противник весил на десяток килограммов больше, но законы физики никто не отменял, и масса, умноженная на квадрат скорости, пусть даже и деленная на два, победила просто массу, находящуюся в положении относительного покоя.

Воздух из блондина вылетел весь и сразу, как из лопнувшего шарика.

Пролетев пару метров, Шагровский и его противник рухнули на землю. Затылок блондина встретился с препятствием, но не с камнем, что сразу бы поставило точку в поединке, а с гравием, острые грани которого вонзились в кожу, рассекая ее до кости. Курносый убийца взвыл, но сознания не потерял. Шагровский ударил его локтем, метя в скулу, но промазал, и стрелок, используя инерцию удара, спихнул Валентина в сторону и зашарил вокруг руками в поисках автомата.

Шагровский, не думая, пнул противника ногой и попал по касательной каблуком в колено блондина, но тут же схлопотал в ответ, только не по ноге, а в голову кулаком и вдогонку пяткой в раненый бок. Бок взорвался яркой вспышкой боли, перед глазами закружились белые хлопья. Валентин увидел летящий из темноты кулак…

Через четверть секунды в голове у него ударили в колокол — раз, потом еще… Он попытался навести резкость и увидел, как блондин встает, с неуклюжим бруском «узи» в руках. Сзади него из-за камней показалась Арин, размахивающая пращой, но она не успевала, не могла успеть, потому что ствол автомата уже смотрел в живот Шагровскому…

А потом блондин упал ничком, выронив оружие. Камень, брошенный девушкой, ушел в темноту, Арин замерла в недоумении. По-прежнему захлебывался воплем раздавленный водитель, на холостых бухтели моторы квадроциклов, но Шагровскому показалось, что внезапно наступила тишина. Все еще не понимая, что произошло, Валентин на четвереньках метнулся к упавшему врагу, схватил лежащий в пыли автомат, рванул блондина за плечо…

Точно в основании шеи, на два пальца ниже кадыка курносого, торчала обрезиненная рукоятка ножа. Блондин был еще жив, но уже в агонии — изо рта толчками выплескивалась черная в искусственном свете кровь. Один глаз смотрел Валентину в лицо, а второй полуприкрылся веком, и под тонкой кожей быстро и страшно бродило глазное яблоко. Шагровский опустил автомат.

Откуда в горле у убийцы взялся нож?

Валентин медленно, не пытаясь встать, развернулся вокруг своей оси, держа взведенный «узи» у бедра.

Теперь он мог осмотреться.

По крайней мере, один из преследователей был еще жив — из-под смятых обломков квадроцикла, того самого, что попал под удар спущенного Шагровским с горы валуна, торчали под странным углом две ноги в десантных ботинках. Тело раненого, прижатое к скале, возвышалось над искореженным корпусом, и трудно было понять, как оно соединено с неподвижными ногами. Во всяком случае, у Валентина представить себе это не получилось.

Водитель первого квадроцикла, тот, кому Арин попала в голову, лежал навзничь, в той же позе, как упал. Шагровский видел его открытый глаз, мертвый, как сухое дупло, и проваленный ударом лоб. Еще один из преследователей обнаружился в метре справа, точно между двух камней, в позе раздавленного жука. Он двигал конечностями, силясь если не подняться, то, по крайней мере, перевернуться на спину, чтобы не наваливаться всем весом на сломанную грудину, но ничего не получалось, и он тихо стонал, стараясь втянуть в легкие хоть немного воздуха.

Валентин подобрал его автомат — не «узи», а какой-то совсем незнакомый, странной формы, с прозрачным пластиковым прикладом, но неожиданно легкий и ухватистый. Его сразу же реквизировала оказавшаяся рядом Арин.

— Кто здесь? — крикнул в окружавший их сумрак Валентин. — Выходи! Стрелять буду!

И только через секунду сообразил, что кричать по-русски в центре Иудейской пустыни, по крайней мере, странно.

— Вот поэтому я и не выхожу, что будешь стрелять… — отозвался тоже по-русски знакомый голос, и Арин вскрикнула от радости. — Опустите-ка оружие, ребята!