Книга покойника

Янина Забелина, 2019

Это роман о богатом библиофиле с наклонностями незабвенного Шерлока Холмса Гарольде Графе. С одной стороны тайна – уникальная подборка пьес Шекспира с пометками случайного владельца и смятые кусочки бумаги с чьими-то каракулями, с другой – таинственное убийство. И только Гарольду Графу и его помощникам – секретарю и «правой руке» Стефану Галлеру – под силу раскрыть загадку и вычислить преступника!.. Как утверждает автор: «Берн и его окрестности – наилучшие в Европе декорации для классического детектива».

© ИД «Флюид ФриФлай», 2019

© Забелина Я, 2019

Предисловие

История создания этой книги весьма необычна. Году в 2003-м я, отправившись по заданию журнала-работодателя в пресс-тур по Швейцарии, в удивительно красивом городе Тун, что на берегу одноименного озера, познакомилась с симпатичной старушкой. Мы с ней одновременно метнулись к единственному пустому столику на террасе кафе на двухэтажной улице Хауптгассе со своими чашечками кофе. Опознав друг в друге неисправимых интровертов, обменялись смущенными улыбками, а потом, глоток за глотком, завели беседу на языке, который обе считали английским. В какой-то момент госпожа Юлия — так представилась старушка — поинтересовалась, откуда я родом и чем занимаюсь. И, услышав, что занятие мое — журналистика, а постоянное место жительства — Россия, ужасно обрадовалась. А потом попросила оказать ей услугу. «Что ж, бабушка милая, ухоженная, вряд ли станет просить деньги. И на шпионку не похожа», — подумала я и согласилась. Госпожа Юлия объяснила, что ей необходимо сходить за «объектом просьбы» домой, но вернется она очень скоро. Я снова согласилась и предалась созерцанию живописных домиков, толп туристов, бродивших внизу, по улице, и горных вершин. Старушка появилась примерно через полчаса со здоровенным пакетом, содержавшим две старинного вида папки, наполненные писчей бумагой, рукописями! — и поведала следующую историю. Ее отец, родившийся на территории Российской империи еще до начала XX века и покинувший в возрасте четырнадцати лет родное Вильно, добрался до Швейцарии и сумел на ее земле добиться известности (в узких кругах химиков и военных инженеров), достатка, а заодно обзавестись многочисленным семейством. Однако незадолго до кончины, в 1967 году, сей достойный господин решил выразить свое уважение человеку, благодаря которому жизнь его сложилась так удачно, а заодно и реализовать юношескую мечту — стать писателем. Старик подготовил тексты, снабдил их предисловием и взял с госпожи Юлии, в то время юной барышни, слово, что все это непременно увидит свет. Потом в жизнь Юлии ворвался некий летчик, последовал скоротечный брак, затем следующий… В общем, немало воды утекло с момента кончины уроженца Вильно, прежде чем моя собеседница нашла время и силы, чтобы выполнить завет отца. Но заглянув в папки, госпожа Юлия пришла в ужас — рукопись оказалась на старорусском, которого она не знала. Искать переводчика, наборщика, редактора…

Старушка так горестно ломала руки, описывая свою беспутную юность, так живо путая английские, немецкие, французские и итальянские слова, свою привязанность к отцу… И в результате уговорила меня. В аэропорт я явилась с тяжеленным чемоданом, добрую половину которого занимали упомянутые папки.

Потом прошло еще несколько лет — рукописи швейцарского гражданина мирно пылились на шкафу. Но и в моей жизни настал момент, когда я вспомнила о своих неисполненных обещаниях, а затем и об этих папках. И заглянула туда. Действительно, текст, которого хватило бы на три или четыре полновесных романа, оказался на русском языке с вкраплением немецких и еще каких-то неидентифицируемых слов. Повествование оказалось связным, иногда очень интересным, однако изобиловало лакунами и нестыковками. А предисловие автора, к моему ужасу, было изложено на превосходном немецком! Но когда мне его перевели, я решила, что выполнить просьбу Стефана Галлера — так именовал себя уроженец Вильно, но, видит бог, неизвестно, какой на самом деле была его фамилия, — все-таки стоит. Что я, с помощью фантазии восполнив недостающее и приведя текст в удобочитаемое для современников состояние, и делаю.

ОТ АВТОРА

Дорогой мой, уважаемый господин читатель!

Будучи в весьма преклонных годах, я решил подвести итоги своей весьма удачной жизни: за нищей безродной юностью последовали известность, увлекательнейшие исследования и достаток. Однако одна моя мечта так и осталась нереализованной — когда-то я надеялся зарабатывать исключительно литературным трудом и снискать славу создателя гениальных остросюжетных романов. И, дорогой мой читатель, я не только надеялся, я еще и много и усердно трудился! А вот теперь, удобно устроившись за рабочим столом в кабинете на собственной вилле с видом на Женевское озеро, я вспомнил о своих ранних опытах писательства и решил одним махом не только заявить о себе, но принести дань уважения человеку, благодаря которому я стал уважаемым гражданином прекрасной Швейцарии. Итак, его звали Гарольд Граф.

Что этот умнейший из известных мне людей, библиофил и аристократ до мозга кости нашел в тощем мальчишке-посыльном сомнительного происхождения? Разве лишь потенциал.

Мы познакомились в Женеве, где я занимался тем, что днем подносил к поезду чужие чемоданы, а вечерами бродил по букинистическим магазинам в надежде если не купить книги по интересовавшим меня естественным наукам, то хотя бы почитать их возле полки. В одном из таких магазинов господин Граф приветствовал меня фразой: «Никогда еще не видел посыльного из гостиницы, интересующегося физикой! Как тебя зовут, молодой человек?» — а потом забрал с собой в Берн. Там, в прекрасном родовом доме моего благодетеля, я, постепенно овладевая занимавшими меня науками — языками мне пришлось овладеть за годы странствий по Европе, — стал его верным помощником. И летописцем. В те времена мне хотелось превзойти сэра Конана Дойла — себя я воображал доктором Уотсоном, а господина Графа, занимавшегося, кстати сказать, именно расследованиями, связанными с печатными и рукописными текстами, — Шерлоком Холмсом…

Писания свои я завершил с окончанием великой войны, которая теперь именуется Первой мировой, поскольку за ней последовало не в пример более разрушительное бедствие — Вторая мировая война, но рукописи берег. И ныне, решив подготовить их к изданию, пересмотрел и остановился на наиболее поздних, созданных как раз в военные годы. Исключив пару-тройку повествований о делах и событиях, которые и по сей день не подлежат огласке, я, с изумлением отметив, что лучше всего мне давались сюжеты, которые я реконструировал по рассказам непосредственных участников и самого господина Графа, остановился на тех, что сейчас ожидают твоего внимания, уважаемый читатель.

Напоследок, поскольку со времен Первой мировой прошло изрядно времени, и воспоминания о ней скрылись под напором более свежих и более жутких впечатлений относительно недавнего прошлого, напомню, какой же была Швейцария в ту пору.

В начале 1914 года жизнь в Швейцарии была динамичный и многообещающей: по пыльным, еще не мощеным дорогам ездили немецкие, французские и даже швейцарские автомобили, работали первые телефонные линии, хотя во время разговоров в трубке вечно что-то шумело, между плотно населенными кварталами, радостно позванивая, бегали трамваи. Стремительно развивалось многообразное производство, создавались молодые семьи. Но потом началась война, породившая страх и неуверенность в будущем.

2 августа 1914 года — напомню, эрцгерцог Франц Фердинанд был убит в Сараево 28 июня, а через месяц Австро-Венгрия объявила войну Сербии, — Швейцарская конфедерация объявила о начале проведения всеобщей мобилизации. Днем позже было официально объявлено, что Швейцария останется в этой войне нейтральной, но все равно под ружье были поставлены все годные к службе по состоянию здоровья мужчины в возрасте от 20 до 48 лет. Одним из первых на фронт отправился и автор этих строк — мне довелось дослужиться до сержанта артиллерии, получить контузию в одной из редких стычек и вволю покормить окопных вшей.

Страну охватила волна патриотизма, однако во франкофонных кантонах жители сочувствовали Франции, а в германоговорящих — поддерживали Германию и самого кайзера Вильгельма, который двумя годами ранее, в 1912-м, с триумфом посетил Берн — я сам его видел, а господин Граф принимал участие в обеспечении безопасности высокого гостя. Да и политики разделились во мнениях и приложили немало усилий, пытаясь втянуть страну в войну на той или другой стороне. К счастью, здравый смысл у облеченных властью людей возобладал. Иначе все сложилось бы куда печальнее, но и так было не слишком здорово: мужчины поднялись на защиту границ, женщины встали за швейные машинки — шили для них униформу, готовили бинты, щипали корпию… И вообще делали все, чтобы заменить своих ушедших на войну мужей.

Продукты — настоятельно только местного происхождения, — несмотря на карточки, во всех домах создавались склады продовольствия и топлива. Но приобретение чего-либо «про запас» было строго запрещено. Гостиницы пустовали. Пользоваться телефоном и отправлять телеграммы можно далеко не всем (а с 8 августа и вплоть до конца сентября 1914 года было вообще строжайше запрещено). С середины августа 1914-го был издан запрет на вождение автомобилей частными лицами. Исключения сделали для медиков, продавцов продуктов питания, для шоферов, осуществлявших военные поставки, а также для общественного транспорта и для сельскохозяйственной техники. А позже, в ноябре, крайне обострилась ситуация с резиновыми покрышками и бензином, поскольку Соединенные Штаты и Австро-Венгрия, основные поставщики минерального топлива, практически остановили весь свой экспорт.

Еще одной проблемой стала безработица — в войну никого не интересовали прекрасные швейцарские часы! В итоге в городе Ла-Шо-де-Фон, центре швейцарской часовой промышленности, установился такой высокий уровень безработицы, что властям пришлось начать материально поддерживать тысячи граждан. А вот интерес к шоколаду не ослабел — заказы стабильно поступали из Британии, Германии и Франции, — и потому их производителей сильно тревожили поставки какао и сахара. Представляете, каково было доставлять все это через бушующую Европу!

Словом, на фоне вот таких декораций разворачивались трагедии, которые привлекли внимание моего старшего товарища, учителя и благодетеля Гарольда Графа…

Приятного тебе чтения, уважаемый господин читатель!