Неточные совпадения
После сдачи Данцига ополчение было распущено, и Загоскин,
не желая продолжать военной службы, для
чего он мог бы перейти в какой-нибудь армейский полк, отправился в Россию,
на свою родину, в Пензенскую губернию, в свой любимый Рамзай, где, хотя
на короткое время, обратился снова к прежним, дорогим его сердцу, занятиям: чтению и сочинению.
Я
не знаю этой пиесы: ее играли
на театре с посредственным успехом, и она никогда
не была напечатана; но впоследствии я слышал от князя Шаховского,
что он был приятно изумлен, когда между десятками бездарных произведений попалась ему в руки эта небольшая комедия, в которой он заметил много живости и неподдельной веселости.
Хотя публика
не слушала этих нападений, хотя во время представления этой комедии театр всегда был полон и беспрестанно раздавались громкие рукоплескания, но Загоскину были так досадны выходки противников князя Шаховского,
что он решился высказать
на сцене в защиту «Липецких вод» все то,
что можно было изложить в длинной полемической статье — и он написал «Комедию против комедии».
Я сам слыхал, даже от противников князя Шаховского,
что в пиесе Загоскина гораздо более живости действия, интереса завязки и комизма,
чем в «Липецких водах»; хотя
на искренность таких отзывов нельзя полагаться, ибо тут похвалою защитника бьют защищаемого, но комедия Загоскина точно имела достоинство,
не только как первый дебют молодого писателя, как пиеса, написанная кстати, по обстоятельствам, как пиеса своего времени, но как литературное произведение с нравственной мыслью, высказанной
на сцене живо и весело, языком чистым, легким и разговорным.
Литературное заседание в доме сестры его, пожилой вдовы г-жи Радугиной, помешавшейся
на сочинении стихов и прозы, так забавно, исполнено такого добродушного комизма,
что эту сцену никто
не выслушает и
не прочтет без смеха.
Один раз в кругу коротких приятелей рассердили его тем,
что не хотели даже выслушать каких-то его замечаний
на какие-то стихи, основываясь
на том,
что он в стихотворстве ничего
не понимает.
Старик, хорошо понимающий своих наследников, прикидывается,
что сам хочет жениться
на Лизе, и все родные, смертельно перепуганные, желая удержать богатство дяди в своей семье, спешат помолвить ее за Любима, о
чем прежде
не хотели и слышать.
До 1828 года Загоскин ничего
не напечатал; литературная деятельность его как будто приостановилась;
на это были следующие причины; во-первых, он усердно занялся своей хлопотливой должностью; во-вторых, ему очень
не нравилась служебная перспектива в чине вечного титулярного советника, потому
что не воспитывавшись ни в одном казенном заведении, он
не мог быть произведен в следующий чин, и Загоскин решился выдержать экзамен для получения чина коллежского асессора.
Должно сказать правду,
что необыкновенному успеху пиесы способствовало мастерское исполнение
на сцене: пиесу ставил князь Шаховской,
не имевший равного себе знатока в этом деле.
Жуковский писал: «Вот
что со мной случилось: получив вашу книгу, я раскрыл ее с некоторою к ней недоверчивостью, с тем только, чтобы заглянуть в некоторые страницы, получить какое-нибудь понятие о слоге вообще; но с первой страницы перешел я
на вторую, вторая заманила меня
на третью, и вышло наконец,
что я все три томика прочитал в один присест,
не покидая книги до поздней ночи.
Все-таки от твоего романа, который он получил, развернул, хотел прочесть кое-что, и,
не сходя с места и
не ложась спать,
не мог
не прочесть всех трех томов; а это самая лучшая похвала, какую он мог сделать твоему сочинению; он просил меня тотчас к тебе написать о действии, которое ты над ним произвел, о своей благодарности и о том,
что хотя он еще
не успел поднести твоего романа императрице, но предварил ее,
что она увидит диво
на нашем языке».
Загоскин сам чувствовал,
что Юрий Милославский мало возбуждает участия, и потому хотел оживить его, придав ему черты русского молодечества; он исполнил это
не совсем удачно, потому
что поступок с паном Копычинским
не вытекает из характера Юрия Милославского; к тому же это анекдот новый, всем известный, и перемена рябчиков
на гуся
не помешала читателю вспомнить,
что это случилось недавно, а
не 200 лет тому назад.
Я подошел к нему так тихо,
что он меня
не слыхал; когда я взглянул
на него, то был поражен…
Очевидно,
что Загоскин взял
на себя слишком тяжелое обязательство, невозможное в исполнении по близости эпохи, которой прошло только 18 лет;
не говорю уже о громадности, о всемирном значении самого события.
Еще невероятнее,
что содержатель типографии, Н. С. Степанов, покупавший роман,
не имел денег для такого предприятия, и
что московские книгопродавцы купили экземпляров будущего неоконченного романа, в 4-х небольших частях, с обыкновенною уступкою 20 процентов за комиссию,
на 36 тысяч рублей ассигнациями, и внесли деньги вперед, обязуясь продавать
не дороже 20 рублей за каждый экземпляр!
Не только современное, величайшее в мире, событие, так близко к нам стоявшее,
что глаз еще
не мог оглянуть его, но и самое содержание романа, основанное
на современном же, известном тогда, происшествии,
не могло произвесть полного впечатления и возбудить сильного участия, которое должен произвесть роман.
Многие, в том числе я сам, прихаживали в театр
не за тем, чтобы слушать оперу, которую знали почти наизусть, а с намерением наблюдать публику в третьем акте «Аскольдовой могилы»; но недолго выдерживалась роль наблюдателя: Торопка обморачивал их мало-помалу своими шутками, сказками и песнями, а когда заливался соловьем в известном «уж как веет ветерок», да переходил потом в плясовую «чарочка по столику похаживает» — обаяние совершалось вполне; все ему подчинялось, и в зрителях отражалось отчасти то,
что происходило
на сцене, где и горбатый Садко, озлобленный насмешками Торопки, против воли пускался плясать вместе с другими.
Должно заметить,
что Загоскину была
не коротко знакома общественная жизнь губернских наших городов и вообще быт провинциальный: по четырнадцатому году его отправили в Петербург, и только после окончания войны 1812 года приезжал он,
не более, как
на год, в пензенскую отцовскую деревню; с тех пор он жил безвыездно сначала в Петербурге, а потом в Москве.
В том же году Загоскин сделал из своей повести «Тоска по родине» оперу того же имени, а Верстовский написал для нее музыку. Она была дана 21 августа 1839 года. Опера
не имела успеха и очень скоро была снята с репертуара. Я
не читал либретто и
не видал пиесы
на сцене, но слышал прежде некоторые нумера музыки и помню,
что они нравились всем.
Литературный суд
не обратил
на него особенного внимания, признавая,
что Загоскин с обыкновенным своим дарованием, но с излишнею плодовитостью, описал ничем
не замечательную жизнь пошлого, бесхарактерного человека.
Разбирая этот роман, прежде всего надобно сказать,
что дело идет
не о том, до какой степени справедливо воззрение автора
на это великое событие.
Завязка состоит в том,
что Прокудин сначала
не соглашается отдать свою племянницу за Симского, который в большом горе отправляется с своим полком
на войну с турками.
Эта пиеса — новое доказательство,
что прекрасные, легкие и сильные стихи, оправленные часто в диковинные, мастерски прилаженные рифмы, и
что даже забавные сцены (если взять их отдельно)
не могут дать успеха комедии
на театре, если в ней нет внутренней связи и единства интереса.
Сначала он выезжал по вечерам почти ежедневно, но ездил уже
не в светское общество, а к самым коротким друзьям, где нередко увлекался своим живым характером, забывая
на мгновение мучительные боли, горячился в спорах о каких-нибудь современных интересах, а иногда в спорах о картах за пятикопеечным ералашем: громкий голос его звучно раздавался по-прежнему, по-прежнему все были живы и веселы вокруг него, и взглянув в такие минуты
на Загоскина, нельзя было подумать,
что он постоянно страдал недугом, тяжким и смертельным.
[С. И. Клименков, почтенный и всем известный в Москве врач, который 15 лет был медиком, и другом покойного Загоскина и всего его семейства, но которого, по несчастию, он
не слушался в последние два года, призванный только за три дня до кончины Загоскина, полагает,
что она произошла вследствие истощения сил больного, сначала гидропатией, потом средствами горячительными и раздражающими, наконец четырехмесячным употреблением Цитманова декокта;
что наследственная подагра, гнездившаяся в нем издавна, несмотря
на трезвую и правильную жизнь, при существовавшей тогда эпидемии в Москве кровавых дизентерий, бросилась
на пищеварительные органы и произвела воспаление и антонов огонь.]
— Загоскин был
не только рассеян, но и чрезвычайно беспамятен, отчего так конфузился
на сцене,
что почти
не мог участвовать в благородных спектаклях, хотя иногда очень желал разделять со всеми эту забаву, бывшую в большом ходу в Москве в 1820 годах.
— Когда я спросил его о том же в свою очередь, Загоскин шепнул мне
на ухо: «так сконфузился, мой друг,
что не мог разобрать своей руки: уж это я выдумал,
что будто положил в карман белую бумагу; только молчи, никому
не сказывай».
Неточные совпадения
Анна Андреевна.
Что тут пишет он мне в записке? (Читает.)«Спешу тебя уведомить, душенька,
что состояние мое было весьма печальное, но, уповая
на милосердие божие, за два соленые огурца особенно и полпорции икры рубль двадцать пять копеек…» (Останавливается.)Я ничего
не понимаю: к
чему же тут соленые огурцы и икра?
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья
не хватает даже
на чай и сахар. Если ж и были какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь да
на пару платья.
Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ,
что на жизнь мою готовы покуситься.
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто хочет!
Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать
не куды пошло!
Что будет, то будет, попробовать
на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в
чем другом, то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Один из них, например, вот этот,
что имеет толстое лицо…
не вспомню его фамилии, никак
не может обойтись без того, чтобы, взошедши
на кафедру,
не сделать гримасу, вот этак (делает гримасу),и потом начнет рукою из-под галстука утюжить свою бороду.
Городничий (бьет себя по лбу).Как я — нет, как я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать лет живу
на службе; ни один купец, ни подрядчик
не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких,
что весь свет готовы обворовать, поддевал
на уду. Трех губернаторов обманул!..
Что губернаторов! (махнул рукой)нечего и говорить про губернаторов…
