Неточные совпадения
Дня через три после своего возвращения Камашев вызвал меня из фронта на средину залы и сказал мне довольно длинное поучение на следующую
тему: что дурно быть избалованным мальчиком, что очень нехорошо пользоваться пристрастным снисхождением начальства и не быть благодарным правительству, которое великодушно
взяло на себя немаловажные издержки для моего образования.
На заре шестеро молодцов, рыбаков по промыслу, выросших на Каме и привыкших обходиться с нею во всяких ее видах, каждый с шестом или багром, привязав за спины нетяжелую поклажу, перекрестясь на церковный крест,
взяли под руки обеих женщин, обутых в мужские сапоги, дали шест Федору, поручив ему тащить чуман,
то есть широкий лубок, загнутый спереди кверху и привязанный на веревке, взятый на
тот случай, что неравно барыня устанет, — и отправились в путь, пустив вперед самого расторопного из своих товарищей для ощупывания дороги.
Мать моя дала сто рублей своим провожатым,
то есть половину своих наличных денег, но честные люди не захотели ими воспользоваться; они
взяли по синенькой на брата (по пяти рублей ассигнациями).
Между
тем намерение
взять меня из гимназии, подкрепляемое согласием Бениса, остановленное на время моею новою болезнию, приняло официальный ход.
Впрочем, если
взять все пространство земли, идущее до плотины,
то с натяжкой оно может еще называться прежним именем.
Развив другую мою удочку, дядька мой закинул ее поскорее на
то же самое место, где
взяла у него рыба, и, сказав: «Видно, я маленько погорячился, теперь стану тащить потише», — сел на траву дожидаться новой добычи, но напрасно.
Хозяин зажег свечу, запер дверь,
взял с меня обещание никому не сказывать о
том, что увижу, и бережно отпер таинственный сундук…
Мы узнали, что он поехал жениться в деревню к своей невесте, Настасье Петровне Елагиной, что через месяц после свадьбы они приедут в Казань, наймут особый дом и тогда уже
возьмут нас к себе и что до
тех пор будет заниматься нами Григорий Иваныч.
Взять было не трудно, но убедить Григорья Иваныча нарушить свое намерение, единожды принятое, — казалось невозможностью, которая увеличивалась еще
тем обстоятельством, что он был не только товарищ, но и короткий приятель с Иваном Ипатычем.
Она решилась приехать в Казань по зимнему пути: во-первых, для
того, чтобы взглянуть своими глазами на мое житье, и, во-вторых, для
того, чтобы употребить все усилия к убеждению Григорья Иваныча
взять меня к себе.
— С Иваном Ипатычем не обошлось без неприятных объяснений; он обижался и
тем, что мать перевезла меня на свою квартиру, и
тем, что
взяла другого доктора.
Мать моя очень обрадовалась этому обстоятельству: она и без
того не оставила бы меня у Ивана Ипатыча, но тогда ей было бы гораздо труднее, даже невозможно, убедить Григорья Иваныча
взять меня к себе прямо от своего приятеля.
Сначала Григорий Иваныч не мог без смеха смотреть на мою жалкую фигуру и лицо, но когда, развернув какую-то французскую книгу и начав ее переводить, я стал путаться в словах, не понимая от рассеянности
того, что я читал, ибо перед моими глазами летали утки и кулики, а в ушах звенели их голоса, — воспитатель мой наморщил брови,
взял у меня книгу из рук и, ходя из угла в угол по комнате, целый час читал мне наставления, убеждая меня, чтобы я победил в себе вредное свойство увлекаться до безумия, до забвения всего меня окружающего…
Я не стану распространяться о
том, как устроивала свое городское житье моя мать, как она
взяла к себе своих сестер, познакомилась с лучшим казанским обществом, делала визиты, принимала их, вывозила своих сестер на вечера и на балы, давала у себя небольшие вечера и обеды; я мало обращал на них внимания, но помню, как во время одного из таких обедов приехала к нам из Москвы первая наша гувернантка, старуха француженка, мадам Фуасье, как влетела она прямо в залу с жалобою на извозчиков и всех нас переконфузила, потому что все мы не умели говорить по-французски, а старуха не знала по-русски.
Неточные совпадения
Хлестаков.
Возьмите,
возьмите; это порядочная сигарка. Конечно, не
то, что в Петербурге. Там, батюшка, я куривал сигарочки по двадцати пяти рублей сотенка, просто ручки потом себе поцелуешь, как выкуришь. Вот огонь, закурите. (Подает ему свечу.)
Говорят, что я им солоно пришелся, а я, вот ей-богу, если и
взял с иного,
то, право, без всякой ненависти.
Городничий. О, черт
возьми! нужно еще повторять! как будто оно там и без
того не стоит.
«Он, говорит, вор; хоть он теперь и не украл, да все равно, говорит, он украдет, его и без
того на следующий год
возьмут в рекруты».
Артемий Филиппович. О! насчет врачеванья мы с Христианом Ивановичем
взяли свои меры: чем ближе к натуре,
тем лучше, — лекарств дорогих мы не употребляем. Человек простой: если умрет,
то и так умрет; если выздоровеет,
то и так выздоровеет. Да и Христиану Ивановичу затруднительно было б с ними изъясняться: он по-русски ни слова не знает.