Мне по ночам грезились эти звуки, и я просыпался в исступлении, думая, что страдальцы эти в нескольких шагах от меня
лежат на соломе, в цепях, с изодранной, с избитой спиной — и наверное без всякой вины.
О медицинской помощи, о вызове доктора к заболевшему работнику тогда, конечно, никому не приходило в голову. Так Антось лежал и тихо стонал в своей норе несколько дней и ночей. Однажды старик сторож, пришедший проведать больного, не получил отклика. Старик сообщил об этом на кухне, и Антося сразу стали бояться. Подняли капитана, пошли к мельнице скопом. Антось
лежал на соломе и уже не стонал. На бледном лице осел иней…
Тут он и проводил большую часть своего времени, или
лежа на соломе у самой мачты, или же взбирался по ней вверх до «беседки» и здесь сидел или тоже спал, чтобы к нему не приставали ни докучные люди, ни собаки.
Только к вечеру наши странники возвращаются в деревню. Дети идут на ночлег в заброшенный сарай, где прежде ссыпался общественный хлеб, а Терентий, простившись с ними, направляется к кабаку. Прижавшись друг к другу, дети
лежат на соломе и дремлют.
Неточные совпадения
Однажды мужичок соседней деревни привез к Василию Ивановичу своего брата, больного тифом.
Лежа ничком
на связке
соломы, несчастный умирал; темные пятна покрывали его тело, он давно потерял сознание. Василий Иванович изъявил сожаление о том, что никто раньше не вздумал обратиться к помощи медицины, и объявил, что спасения нет. Действительно, мужичок не довез своего брата до дома: он так и умер в телеге.
Вахрушка
лежал на полу,
на какой-то
соломе.
Бедность и недостаток во всем поразительные: кроме ветхого стола и обрубка дерева вместо стула, никаких следов мебели; кроме жестяного чайника из керосиновой банки, никаких признаков посуды и домашней утвари; вместо постели кучка
соломы,
на которой
лежит полушубок и вторая рубаха; по мастерству тоже ничего, кроме нескольких игол, нескольких серых ниток, нескольких пуговиц и медного наперстка, служащего вместе с тем и трубкой, так как портной, просверлив в нем отверстие, по мере надобности вставляет туда тоненький мундштучок из местного камыша: табаку оказалось не больше как
на полнаперстка» (приказ № 318, 1889 г.).]
Лежи целый день
на свежей, пахучей
соломе подле кучек, еще более, чем
солома, пахучих падали ярового и зимового яблока, поглядывай, не забрались ли где ребята за яблоками, посвистывай и распевай песни, А песни петь Василий был мастер.
— Не шутили! В Америке я
лежал три месяца
на соломе, рядом с одним… несчастным, и узнал от него, что в то же самое время, когда вы насаждали в моем сердце бога и родину, — в то же самое время, даже, может быть, в те же самые дни, вы отравили сердце этого несчастного, этого маньяка, Кириллова, ядом… Вы утверждали в нем ложь и клевету и довели разум его до исступления… Подите взгляните
на него теперь, это ваше создание… Впрочем, вы видели.