Неточные совпадения
Она улыбнулась моим
словам и так взглянула на меня, что я хотя
не мог
понять выражения этого взгляда, но был поражен им.
После ржаных хлебов пошли яровые, начинающие уже поспевать. Отец мой, глядя на них, часто говорил с сожалением: «
Не успеют нынче убраться с хлебом до ненастья; рожь поспела поздно, а вот уже и яровые поспевают. А какие хлеба, в жизнь мою
не видывал таких!» Я заметил, что мать моя совершенно равнодушно слушала
слова отца.
Не понимая, как и почему, но и мне было жалко, что
не успеют убраться с хлебом.
Я многого
не понимал, многое забыл, и у меня остались в памяти только отцовы
слова: «
Не вмешивайся
не в свое дело, ты все дело испортишь, ты все семейство погубишь, теперь Мироныч
не тронет их, он все-таки будет опасаться, чтоб я
не написал к тетушке, а если пойдет дело на то, чтоб Мироныча прочь, то Михайлушка его
не выдаст.
Я
не понял этих
слов и думал, что чем больше родни у него и чем он ласковее к ней — тем лучше.
Когда мать выглянула из окошка и увидала Багрово, я заметил, что глаза ее наполнились слезами и на лице выразилась грусть; хотя и прежде, вслушиваясь в разговоры отца с матерью, я догадывался, что мать
не любит Багрова и что ей неприятно туда ехать, но я оставлял эти
слова без понимания и даже без внимания и только в эту минуту
понял, что есть какие-нибудь важные причины, которые огорчают мою мать.
Хотя я
не понимал тогда тайной музыки этих
слов, но я тут же почувствовал что-то чужое, недоброхотное.
Но в подписях Матвея Васильича вскоре произошла перемена: на тетрадках наших с Андрюшей появились одни и те же
слова, у обоих или «
не худо», или «изрядно», или «хорошо», и я
понял, что отец мой, верно, что-нибудь говорил нашему учителю; но обращался Матвей Васильич всегда лучше со мной, чем с Андрюшей.
Наконец мать обратила на нас внимание и стала говорить с нами, то есть собственно со мною, потому что сестра была еще мала и
не могла
понимать ее
слов, даже скоро ушла в детскую к своей няне.
Я ничего
не понял; грустно звучали ее
слова, и мне как будто стало грустно; но ненадолго!
Прасковьи Ивановны я
не понимал; верил на
слово, что она добрая, но постоянно был недоволен ее обращением со мной, с моей сестрой и братцем, которого она один раз приказала было высечь за то, что он громко плакал; хорошо, что маменька
не послушалась.
Много содействовали тому разговоры с отцом и Евсеичем, которые радовались весне, как охотники, как люди, выросшие в деревне и страстно любившие природу, хотя сами того хорошенько
не понимали,
не определяли себе и сказанных сейчас мною
слов никогда
не употребляли.
Я начинал уже считать себя выходящим из ребячьего возраста: чтение книг, разговоры с матерью о предметах недетских, ее доверенность ко мне, ее
слова, питавшие мое самолюбие: «Ты уже
не маленький, ты все
понимаешь; как ты об этом думаешь, друг мой?» — и тому подобные выражения, которыми мать, в порывах нежности, уравнивала наши возрасты, обманывая самое себя, — эти
слова возгордили меня, и я начинал свысока посматривать на окружающих меня людей.
Несмотря на мой ребячий возраст, я
понимал, что моей матери все в доме боялись, а
не любили (кроме Евсеича и Параши), хотя мать никому и грубого
слова не говаривала.
Это напомнило мне давнопрошедшие истории с Волковым; и хотя я с некоторой гордостью думал, что был тогда глупеньким дитятей, и теперь
понимал, что семилетняя девочка
не может быть невестой сорокалетнего мужчины, но
слово «невеста» все-таки неприятно щекотало мое ухо.
Я в первый раз услышал это
слово, совершенно
не понимал его, и оно нисколько
не решало моего вопроса.
Слушая этот горький рассказ, я сначала решительно как будто
не понимал слов рассказчика, — так далека от меня была мысль, что Пушкин должен умереть во цвете лет, среди живых на него надежд. Это был для меня громовой удар из безоблачного неба — ошеломило меня, а вся скорбь не вдруг сказалась на сердце. — Весть эта электрической искрой сообщилась в тюрьме — во всех кружках только и речи было, что о смерти Пушкина — об общей нашей потере, но в итоге выходило одно: что его не стало и что не воротить его!
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Но позвольте, я еще
не понимаю вполне значения
слов. Если
не ошибаюсь, вы делаете декларацию насчет моей дочери?
Всечасное употребление этого
слова так нас с ним ознакомило, что, выговоря его, человек ничего уже
не мыслит, ничего
не чувствует, когда, если б люди
понимали его важность, никто
не мог бы вымолвить его без душевного почтения.
Тут только
понял Грустилов, в чем дело, но так как душа его закоснела в идолопоклонстве, то
слово истины, конечно,
не могло сразу проникнуть в нее. Он даже заподозрил в первую минуту, что под маской скрывается юродивая Аксиньюшка, та самая, которая, еще при Фердыщенке, предсказала большой глуповский пожар и которая во время отпадения глуповцев в идолопоклонстве одна осталась верною истинному богу.
Из всех этих
слов народ
понимал только: «известно» и «наконец нашли». И когда грамотеи выкрикивали эти
слова, то народ снимал шапки, вздыхал и крестился. Ясно, что в этом
не только
не было бунта, а скорее исполнение предначертаний начальства. Народ, доведенный до вздыхания, — какого еще идеала можно требовать!
И второе искушение кончилось. Опять воротился Евсеич к колокольне и вновь отдал миру подробный отчет. «Бригадир же, видя Евсеича о правде безнуждно беседующего, убоялся его против прежнего
не гораздо», — прибавляет летописец. Или, говоря другими
словами, Фердыщенко
понял, что ежели человек начинает издалека заводить речь о правде, то это значит, что он сам
не вполне уверен, точно ли его за эту правду
не посекут.