Неточные совпадения
Я вслушивался в беспрестанные разговоры об этом между
отцом и матерью и наконец узнал, что дело уладилось: денег дал тот же мой книжный благодетель С. И. Аничков, а детей, то есть нас с сестрой, решились завезти в Багрово и оставить у бабушки с
дедушкой.
Отец мой с сердцем отвечал, и таким голосом, какого я у него никогда не слыхивал: «Так ты за вину внука наказываешь больного
дедушку?
Мы торопились, чтоб приехать поранее, потому что в Коровине, где все знали и моего
дедушку, и
отца, мы услыхали, что
дедушка нездоров.
К
дедушке сначала вошел
отец и потом мать, а нас с сестрицей оставили одних в зале.
Перед ужином
отец с матерью ходили к
дедушке и остались у него посидеть.
Отец ходил к
дедушке и, воротясь, сказал, что ему лучше и что он хочет встать.
Отец громко сказал: «Сережа, ступай к
дедушке».
Я поспешил рассказать с малейшими подробностями мое пребывание у
дедушки, и кожаные кресла с медными шишечками также не были забыты;
отец и даже мать не могли не улыбаться, слушая мое горячее и обстоятельное описание кресел.
Он добрый, ты должен любить его…» Я отвечал, что люблю и, пожалуй, сейчас опять пойду к нему; но мать возразила, что этого не нужно, и просила
отца сейчас пойти к
дедушке и посидеть у него: ей хотелось знать, что он станет говорить обо мне и об сестрице.
Дедушка поморщился и сказал: «Ну, так пусть
отец кормит их как знает».
Запах постного масла бросился мне в нос, и я сказал: «Как нехорошо пахнет!»
Отец дернул меня за рукав и опять шепнул мне, чтоб я не смел этого говорить, но
дедушка слышал мои слова и сказал: «Эге, брат, какой ты неженка».
Тут я узнал, что
дедушка приходил к нам перед обедом и, увидя, как в самом деле больна моя мать, очень сожалел об ней и советовал ехать немедленно в Оренбург, хотя прежде, что было мне известно из разговоров
отца с матерью, он называл эту поездку причудами и пустою тратою денег, потому что не верил докторам.
Дедушка сидел на кровати, а возле него по одну руку
отец, по другую мать.
«А, так ты так же и
отца любишь, как мать, — весело сказал
дедушка, — а я думал, что ты только по ней соскучился.
Милая моя сестрица была так смела, что я с удивлением смотрел на нее: когда я входил в комнату, она побежала мне навстречу с радостными криками: «Маменька приехала, тятенька приехал!» — а потом с такими же восклицаниями перебегала от матери к
дедушке, к
отцу, к бабушке и к другим; даже вскарабкалась на колени к
дедушке.
Понимая дело только вполовину, я, однако, догадывался, что маменька гневается за нас на
дедушку, бабушку и тетушку и что мой
отец за них заступается; из всего этого я вывел почему-то такое заключение, что мы должны скоро уехать, в чем и не ошибся.
Впрочем, я и теперь думаю, что в эту последнюю неделю нашего пребывания в Багрове
дедушка точно полюбил меня, и полюбил именно с той поры, когда сам увидел, что я горячо привязан к
отцу.
После обеда они ушли в спальню, нас выслали и о чем-то долго говорили; когда же нам позволили прийти,
отец уже куда-то собирался ехать, а мать, очень огорченная, сказала мне: «Ну, Сережа, мы все поедем в Багрово:
дедушка умирает».
Мы остановились у первого крестьянского двора, и после я узнал, что
отец посылал спрашивать о
дедушке: отвечали, что он еще жив.
Тетушка взялась хлопотать обо мне с сестрицей, а
отец с матерью пошли к
дедушке, который был при смерти, но в совершенной памяти и нетерпеливо желал увидеть сына, невестку и внучат.
Отец остался на всю ночь у
дедушки, кончины которого ожидали каждую минуту.
Она повела нас в горницу к
дедушке, который лежал на постели, закрывши глаза; лицо его было бледно и так изменилось, что я не узнал бы его; у изголовья на креслах сидела бабушка, а в ногах стоял
отец, у которого глаза распухли и покраснели от слез.
Наконец пришла мать, сама расстроенная и больная, сказала, что
дедушка скончался в шесть часов утра и что сейчас придет
отец и ляжет спать, потому что уже не спал две ночи.
В самом деле, скоро пришел
отец, поцеловал нас, перекрестил и сказал: «Не стало вашего
дедушки», — и горько заплакал; заплакали и мы с сестрицей.
Двор и улица были полны народу: не только сошлись свои крестьяне и крестьянки, от старого и до малого, но и окольные деревни собрались проститься с моим
дедушкой, который был всеми уважаем и любим как
отец.
Возвращаясь с семейных совещаний,
отец рассказывал матери, что покойный
дедушка еще до нашего приезда отдал разные приказанья бабушке: назначил каждой дочери, кроме крестной матери моей, доброй Аксиньи Степановны, по одному семейству из дворовых, а для Татьяны Степановны приказал купить сторгованную землю у башкирцев и перевести туда двадцать пять душ крестьян, которых назвал поименно; сверх того, роздал дочерям много хлеба и всякой домашней рухляди.
Узнав о смерти моего
дедушки, которого она называла вторым
отцом и благодетелем, Прасковья Ивановна писала к моему
отцу, что «нечего ему жить по пустякам в Уфе, служить в каком-то суде из трехсот рублей жалованья, что гораздо будет выгоднее заняться своим собственным хозяйством, да и ей, старухе, помогать по ее хозяйству.
Бабушка, беспрестанно со слезами вспоминая
дедушку, кушала довольно; она после обеда, по обыкновению, легла уснуть, а мать и
отец принялись распоряжаться своим помещением в доме.
Приезжал из города какой-то чиновник, собрал всех крестьян, прочел им указ и ввел моего
отца во владение доставшимся ему именьем по наследству от нашего покойного
дедушки.
Я один был с
отцом; меня также обнимали и целовали, и я чувствовал какую-то гордость, что я внук моего
дедушки.
В этот год также были вынуты из гнезда и выкормлены в клетке, называвшейся «садком», два ястреба, из которых один находился на руках у Филиппа, старого сокольника моего
отца, а другой — у Ивана Мазана, некогда ходившего за
дедушкой, который, несмотря на то, что до нашего приезда ежедневно посылался жать, не расставался с своим ястребом и вынашивал его по ночам.
Там был полуразвалившийся домишко, где жили некогда мой
дедушка с бабушкой, где родились все мои тетки и мой
отец.
Потом она стала сама мне рассказывать про себя: как ее
отец и мать жили в бедности, в нужде, и оба померли; как ее взял было к себе в Багрово покойный мой и ее родной
дедушка Степан Михайлович, как приехала Прасковья Ивановна и увезла ее к себе в Чурасово и как живет она у ней вместо приемыша уже шестнадцать лет.
Мы прежде никогда не обедали розно с
отцом и матерью, кроме того времени, когда мать уезжала в Оренбург или когда была больна, и то мы обедали не одни, а с
дедушкой, бабушкой и тетушкой, и мне такое отлучение и одиночество за обедом было очень грустно.
На нем выражалась глубокая, неутешная скорбь, и я тут же подумал, что он более любил свою мать, чем
отца; хотя он очень плакал при смерти
дедушки, но такой печали у него на лице я не замечал.
К обеду все воротились и привезли с собой попа с попадьей, накрыли большой стол в зале, уставили его множеством кушаний; потом подали разных блинов и так же аппетитно все кушали (разумеется, кроме
отца и матери), крестясь и поминая бабушку, как это делали после смерти
дедушки.
Неточные совпадения
Клим думал, но не о том, что такое деепричастие и куда течет река Аму-Дарья, а о том, почему, за что не любят этого человека. Почему умный Варавка говорит о нем всегда насмешливо и обидно?
Отец,
дедушка Аким, все знакомые, кроме Тани, обходили Томилина, как трубочиста. Только одна Таня изредка спрашивала:
Это было очень обидно слышать, возбуждало неприязнь к
дедушке и робость пред ним. Клим верил
отцу: все хорошее выдумано — игрушки, конфеты, книги с картинками, стихи — все. Заказывая обед, бабушка часто говорит кухарке:
Было очень трудно понять, что такое народ. Однажды летом Клим, Дмитрий и дед ездили в село на ярмарку. Клима очень удивила огромная толпа празднично одетых баб и мужиков, удивило обилие полупьяных, очень веселых и добродушных людей. Стихами, которые
отец заставил его выучить и заставлял читать при гостях, Клим спросил
дедушку:
Когда
дедушка,
отец и брат, простившийся с Климом грубо и враждебно, уехали, дом не опустел от этого, но через несколько дней Клим вспомнил неверующие слова, сказанные на реке, когда тонул Борис Варавка:
Старик Обломов как принял имение от
отца, так передал его и сыну. Он хотя и жил весь век в деревне, но не мудрил, не ломал себе головы над разными затеями, как это делают нынешние: как бы там открыть какие-нибудь новые источники производительности земель или распространять и усиливать старые и т. п. Как и чем засевались поля при
дедушке, какие были пути сбыта полевых продуктов тогда, такие остались и при нем.