Неточные совпадения
Картечь
есть не что иное, как маленькие пулечки или огромные дробины, несравненно крупнее безымянки; впрочем, величина их бывает различная, смотря по надобности; самую крупную картечь употребляют для зверей, как-то: медведей, волков, оленей и проч., а маленькую — для больших птиц, собравшихся
в стаи, для лебедей, гусей, журавлей и дроф.
Я полагал прежде, что куличков-воробьев считать третьим, самым меньшим видом болотного курахтана (о котором сейчас
буду говорить), основываясь на том, что они чрезвычайно похожи на осенних курахтанов пером и статями, и также на том, что к осени кулички-воробьи почти всегда смешиваются
в одну
стаю с курахтанами; но, несмотря на видимую основательность этих причин, я решительно не могу назвать куличка-воробья курахтанчиком третьего вида, потому что он не разделяет главной особенности болотных курахтанов, то
есть самец куличка-воробья не имеет весною гривы и не переменяет своего пера осенью.
Недели через три после своего появления огромными
стаями курахтаны улетают вместе со всею пролетною птицей, и к осени, то
есть в августе, петушки возвращаются пепельно-серыми, пестрыми куличками без грив и хохолков, почти совершенно сходными с своими самками, которые и весной и осенью сохраняют один и тот же вид и цвет, постоянно имея хлупь и брюшко белые.
Мне удалось один раз, уже довольно поздно для чибисов, кажется
в половине сентября, вышибить крупною дробью одного чибиса из
стаи, пролетевшей очень высоко надо мною, вероятно
в дальний поход. Чибис
был облит салом и так вкусен, что уступал
в этом только бекасиной породе.
Я застрелил однажды пигалицу, кажется
в августе, с белыми как снег крыльями. Она находилась
в большой
стае, и мне стоило немало хлопот, чтоб убить именно ее, — она
была очень красива.
Болотною и водяною дичью они не богаты; только позднею осенью отлетная птица
в больших
стаях гостит на них короткое время, как будто на прощанье; зато всякая рыба бель, кроме красной, то
есть осетра, севрюги, стерляди и проч., водится
в степных озерах
в изобилии и отличается необыкновенным вкусом.
Лебединых
стай я не видывал:
в тех местах Оренбургской губернии, где я постоянно охотился, лебеди бывают только пролетом, а постоянно не живут и детей не выводят, и для меня появление их не во время пролета
было редкостью.
Надобно отыскивать благоприятную местность, из-за которой
было бы подкрасться к ним поближе. Местность эта может
быть: лес, кусты, пригорок, овраг, высокий берег реки, нескошенный камыш на прудах и озерах. Нечего и говорить, что стрелять надобно самою крупною дробью, безымянной, даже не худо иметь
в запасе несколько картечных зарядов, чтоб пустить
в стаю гусей, к которой ни подойти, ни подъехать, ни подкрасться
в меру нет возможности.
Если же тревога
была не пустая, если точно человек или зверь приблизится к
стае — быстро поднимаются старики, и стремглав бросаются за ними молодые, оглашая зыбучий берег и спящие
в тумане воды и всю окрестность таким пронзительным, зычным криком, что услышать его за версту и более…
Небольшие
стаи кряковных уток окончательно разбиваются на пары, понимаются [То
есть совокупляются] и делаются смирнее, особенно потому, что подрастет трава и уткам прятаться
в ней.
Во-первых, надобно, чтобы поблизости не
было больших прудов и озер и чтоб утиным
стаям некуда
было перемещаться, не разбиваясь; во-вторых, чтобы река текла не
в пологих берегах и чтобы по ней росли кусты, без чего охотник
будет виден издалека и утки никогда не подпустят его
в меру.
Утка
была ранена на расстоянии по крайней мере девяноста или ста шагов, ранена рикошетом, взмывшею от воды 4-го нумера дробинкой (ибо я стрелял
в чирков вдвое ближе), улетала вместе со
стаей, как будто здоровая, и улетала довольно далеко; потом прилетела назад, села на прежнее место и умерла перед моими глазами.
Чирки с весны парами, а потом и
в одиночку попадаются охотникам везде, где только
есть вода,
в продолжение всего лета, но они особенно любят маленькие речки, озерки и лужи, часто
в самом селении находящиеся; прилетают даже к русским уткам.
В осеннее время иногда сделать очень удачный выстрел
в навернувшуюся нечаянно
стаю чирят, и мне случилось один раз убить из одного ствола моего ружья, заряженного рябчиковою дробью, девять чирков.
Убить несколько стрепетов одним зарядом — великая редкость: надобно, чтоб большая
стая подпустила
в меру и сидела кучно или чтоб вся
стая нечаянно налетела на охотника; убивать пару, то
есть из обоих стволов по стрепету, мне случалось часто, но один только раз убил я из одного ствола трех стрепетов сидячих, а из другого двух влет; это случилось нечаянно: я наскакал на порядочную
стаю, которая притаилась
в густой озими, так что ни одного стрепета не
было видно;
в нескольких саженях двое из них подняли свои черные головки, кучер мой увидел их и указал мне; из одного ствола выстрелил я по сидячим, а из другого по взлетевшей
стае: трое остались на земле, два упали сверху; стрепетов
было штук тридцать.
Пошатавшись таким образом недели две, кроншнепы, несмотря на теплое, иногда даже жаркое время,
в половине августа пропадают, то
есть, соединясь еще
в огромнейшие
стаи, подвигаются к югу.
Если и наткнешься как-нибудь нечаянно, объезжая берега пруда, озера или речного плеса, на большую станицу степных куликов, то хорошо, если удастся и один раз
в них выстрелить; надобно, чтобы места
были очень обширны и привольны и чтобы
стая кроншнепов пересела на другой берег или другое место после вашего выстрела, а не улетела совсем.
По счастию, именно вдоль того самого берега, плоского и открытого, на который обыкновенно садилась вся
стая, тянулся старый полусогнивший плетень, некогда окружавший конопляник, более десяти лет оставленный; плетень обрастал всегда высокою травою, и мне ловко
было в ней прятаться.
Впоследствии я
был спокойнее и целил или
в самого большого кроншнепа, или
в то место, где гуще слеталась
стая, не подпуская ее к себе слишком близко или пропустя; выстрелить
в слишком близком расстоянии — значит убить и нередко разорвать только одного кулика.
Стаи куропаток ночуют где-нибудь поблизости селенья,
в лесных оврагах,
в таловых кустах по речке, и непременно
в уреме, если урема
есть.
Мне случилось однажды целый месяц каждый день стрелять их на одном и том же току; кроме убиваемых на месте, некоторые пропадали оттого, что
были поранены;
стая убавлялась с каждым днем, и, наконец, остались две куропатки и продолжали прилетать на тот же ток
в урочное время…
В моих записках отмечено, что иногда сивок бывало очень мало, а иногда очень много;
были года,
в которые я слышал только их писк и видел их
стаи, кружившиеся под небесами, как темное облако, но не видал их опускающихся на землю;
в 1811 году сивки не прилетали совсем.
Вот как это
было: выстрелив
в стаю озимых кур и взяв двух убитых, я следил полет остальной
стаи, которая начала подниматься довольно высоко; вдруг одна сивка пошла книзу на отлет (вероятно, она ослабела от полученной раны) и упала или села неблизко;
в одно мгновение вся
стая быстро опустилась и начала кружиться над этим местом очень низко; я немедленно поскакал туда и нашел подстреленную сивку, которая не имела сил подняться, а только ползла, потому что одна нога
была переломлена;
стая поднялась выше.
Есть еще порода «болотных сивок», близко подходящих перьями к кроншнепу. Они
стаями не летают, а попадаются
в одиночку по отмелям рек и берегам прудов, но я их почти не знаю.
Никакому сомнению не подвержен отлет их на зиму
в теплые страны юга. Много читали и слышали мы от самовидцев, как перепелки бесчисленными станицами переправляются через Черное море и нередко гибнут
в нем, выбившись из сил от противного ветра. Теперь предстоит вопрос: когда и где собираются они
в такие огромные
стаи? Очевидно, что у них должны
быть где-нибудь сборные места, хотя во всех губерниях средней полосы России, по всем моим осведомлениям, никто не замечал ни прилета, ни отлета, ни пролета перепелок.
Я должен упомянуть, что знал одного охотника, который уверял меня, что перепелки не улетают, а уходят и что ему случилось заметить, как они пропадали
в одном месте и показывались во множестве, но не
стаей,
в другом, где их прежде
было очень мало, и что направление этого похода, совершаемого днем, а не ночью, по ею замечаниям, производилось прямо на юг.
Отдельные семьи, то
есть выводки, собираются сначала
в маленькие общества,
в небольшие
стаи, а потом
в огромные станицы.
Без преувеличения могу сказать, что я и другие охотники часто делывали до обеда, то
есть до второго часа, по пятьдесят верст, гоняясь за улетающими
стаями тетеревов и ошибаясь иногда
в их направлении.
Вот мое предположение: клинтухи начинают лететь с севера на юг ранее, чем мы думаем, даже
в феврале; но летят по ночам и высоко, как многие породы дичи, почему никто о том не знает;
в больших
стаях, вероятно, всегда
есть усталые и слабые, которые отстают от станиц
в продолжение дороги, где случится, и как некуда более деваться, то поселяются до настоящей весны на гумнах: их-то так рано встречают охотники.
Неточные совпадения
Но Прыщ
был совершенно искренен
в своих заявлениях и твердо решился следовать по избранному пути. Прекратив все дела, он ходил по гостям, принимал обеды и балы и даже завел
стаю борзых и гончих собак, с которыми травил на городском выгоне зайцев, лисиц, а однажды заполевал [Заполева́ть — добыть на охоте.] очень хорошенькую мещаночку. Не без иронии отзывался он о своем предместнике, томившемся
в то время
в заточении.
Уже не видно
было за великим дымом, обнявшим то и другое воинство, не видно
было, как то одного, то другого не
ставало в рядах; но чувствовали ляхи, что густо летели пули и жарко становилось дело; и когда попятились назад, чтобы посторониться от дыма и оглядеться, то многих недосчитались
в рядах своих.
В одном месте
было зарыто две бочки лучшего Аликанте [Аликанте — вино, названное по местности
в Испании.], какое существовало во время Кромвеля [Кромвель, Оливер (1599–1658) — вождь Английской буржуазной революции XVII века.], и погребщик, указывая Грэю на пустой угол, не упускал случая повторить историю знаменитой могилы,
в которой лежал мертвец, более живой, чем
стая фокстерьеров.
Когда Самгин вышел на Красную площадь, на ней
было пустынно, как бывает всегда по праздникам. Небо осело низко над Кремлем и рассыпалось тяжелыми хлопьями снега. На золотой чалме Ивана Великого снег не держался. У музея торопливо шевырялась
стая голубей свинцового цвета. Трудно
было представить, что на этой площади, за час пред текущей минутой, топтались, вторгаясь
в Кремль, тысячи рабочих людей, которым, наверное, ничего не известно из истории Кремля, Москвы, России.
По праздникам из села являлись
стаи мальчишек, рассаживаясь по берегу реки, точно странные птицы, они молча, сосредоточенно наблюдали беспечную жизнь дачников. Одного из них, быстроглазого, с головою
в мелких колечках черных волос, звали Лаврушка, он
был сирота и, по рассказам прислуги, замечателен тем, что пожирал птенцов птиц живыми.