Неточные совпадения
Я думал сначала
говорить подробно в моих записках вообще
о ружейной охоте,
то есть не только
о стрельбе,
о дичи,
о ее нравах и местах жительства в Оренбургской губернии, но также
о легавых собаках, ружьях,
о разных принадлежностях охоты и вообще
о всей технической ее части.
С
тех пор как ввелись в употребление ружья с пистонами, дробовики и пороховницы — патронташи и пыжи,
о которых я сейчас
говорил, уволены в отставку.
Между
тем осечка может случиться на охоте за такою драгоценною добычей, потеря которой невознаградима; не
говорю уже
о том, что осечка при стрельбе хищных зверей подвергает охотника великой опасности.
Я
говорю о собаке, хорошо дрессированной,
то есть выученной.
Во-вторых, в охотах,
о которых я сейчас
говорил, охотник не главное действующее лицо, успех зависит от резвости и жадности собак или хищных птиц; в ружейной охоте успех зависит от искусства и неутомимости стрелка, а всякий знает, как приятно быть обязанным самому себе, как это увеличивает удовольствие охоты; без уменья стрелять — и с хорошим ружьем ничего не убьешь; даже сказать, что чем лучше, кучнее бьет ружье,
тем хуже,
тем больше будет промахов.
Приступая к описанию дичи, я считаю за лучшее начать с лучшей,
то есть с болотной,
о чем я уже и
говорил, и притом именно с бекаса, или, правильнее сказать, со всех трех видов этой благородной породы, резко отличающейся и первенствующей между всеми остальными. Я разумею бекаса, дупельшнепа и гаршнепа, сходных между собою перьями, складом, вообще наружным видом, нравами и особенным способом доставания пищи. К ним принадлежит и даже превосходит их вальдшнеп, но он займет свое место в разряде лесной дичи.
Говоря о болотной дичи, я часто буду упоминать
о месте ее жительства,
то есть
о болотах. Я стану придавать им разные названия: чистых, сухих, мокрых и проч., но людям, не знакомым с ними в действительности, такие эпитеты не объяснят дела, и потому я хочу
поговорить предварительно
о качествах болот, весьма разнообразных.
И тогда-то производятся
те славные охоты целым обществом,
о которых я недавно
говорил.
Говоря о средних и мелких куличках, я не упоминал
о том, какую дробь надо употреблять для их стрельбы, и потому скажу единожды навсегда, что при расстоянии близком всего лучше бекасиная дробь нумер 9-й, для самых мелких куличков — нумер 10-й; на расстоянии дальнем я предпочитаю 8-й нумер.
Я полагал прежде, что куличков-воробьев считать третьим, самым меньшим видом болотного курахтана (
о котором сейчас буду
говорить), основываясь на
том, что они чрезвычайно похожи на осенних курахтанов пером и статями, и также на
том, что к осени кулички-воробьи почти всегда смешиваются в одну стаю с курахтанами; но, несмотря на видимую основательность этих причин, я решительно не могу назвать куличка-воробья курахтанчиком третьего вида, потому что он не разделяет главной особенности болотных курахтанов,
то есть самец куличка-воробья не имеет весною гривы и не переменяет своего пера осенью.
Породы уток многочисленны и разнообразны, Я стану
говорить только
о тех, которые мне более или менее коротко известны.
Но я не стану
говорить об утках собственно пролетных: это завело бы меня слишком далеко и при всем
том дало бы моим читателям слабое и неверное понятие
о предмете.
Молодой парень, распевая
о том, как ловко и легко пройдет он к своей красной девице, между прочим
говорит...
В доказательство я укажу на
то, что все охотники употребляют самую крупную дробь для стрельбы глухарей; разумеется, я
говорю об охоте в позднюю осень или по первозимью и преимущественно
о косачах.
Кто не знает тетерева, простого, обыкновенного, полевого тетерева березовика, которого народ называет тетеря, а чаще тетерька? Глухарь, или глухой тетерев, — это дело другое. Он не пользуется такою известностью, такою народностью. Вероятно, многим и видеть его не случалось, разве за обедом, но я уже
говорил о глухаре особо. Итак, я не считаю нужным описывать в подробности величину, фигуру и цвет перьев полевого тетерева,
тем более что,
говоря о его жизни, я буду
говорить об изменениях его наружного вида.
Не
говорю уже
о том, что волки, а особенно лисы нередко их истребляют.
Настоящая причина этой неимоверной крепости, особенно косача, происходит от
того, что перья, покрывающие его зоб и верхнюю часть хлупи (не
говорю уже
о больших перьях в крыльях), делаются от холода так жестки и гладки, что дробь в известном расстоянии и направлении скользит по ним и скатывается.
4-я и 5-я породы — черные дрозды, величиною будут немного поменьше большого рябинника; они различаются между собою
тем, что у одной породы перья темнее, почти черные, около глаз находятся желтые ободочки, и нос желто-розового цвета, а у другой породы перья темно-кофейного, чистого цвета, нос беловатый к концу, и никаких ободочков около глаз нет; эта порода, кажется, несколько помельче первой [
Тот же почтенный профессор,
о котором я
говорил на стр. 31, сделал мне следующие замечания: 1] что описанные мною черные дрозды, как две породы, есть не что иное, как самец и самка одной породы, и 2) что птица, описанная мною под именем водяного дрозда, не принадлежит к роду дроздов и называется водяная оляпка.
По достоинству своему это — первая дичь, но так как она, хотя, по месту жительства, принадлежит к отделу лесной дичи, но в
то же время совершенно разнится с ней во всем: в устройстве своих членов, чисто куличьем, в пище и нравах —
то я решился
говорить о вальдшнепе после всех пород лесной дичи.
Когда же начнется настоящий валовой пролет и окажутся высыпки вальдшнепов, стрельба их получает особенную важность и самый высокий интерес для настоящих охотников,
тем более что продолжается очень недолго и что в это раннее время, после шестимесячного покоя, еще не насытилась охотничья жадность; не
говорю уже
о том, что вальдшнепы — дичь сама по себе первоклассная и что никогда никакой охотник не бывает к ней равнодушен.
— Вот видишь ли, Евгений, — промолвил Аркадий, оканчивая свой рассказ, — как несправедливо ты судишь о дяде! Я уже не
говорю о том, что он не раз выручал отца из беды, отдавал ему все свои деньги, — имение, ты, может быть, не знаешь, у них не разделено, — но он всякому рад помочь и, между прочим, всегда вступается за крестьян; правда, говоря с ними, он морщится и нюхает одеколон…
Неточные совпадения
Марья Антоновна. Право, маменька, все смотрел. И как начал
говорить о литературе,
то взглянул на меня, и потом, когда рассказывал, как играл в вист с посланниками, и тогда посмотрел на меня.
Городничий. Ну, а что из
того, что вы берете взятки борзыми щенками? Зато вы в бога не веруете; вы в церковь никогда не ходите; а я, по крайней мере, в вере тверд и каждое воскресенье бываю в церкви. А вы…
О, я знаю вас: вы если начнете
говорить о сотворении мира, просто волосы дыбом поднимаются.
Г-жа Простакова. Полно, братец,
о свиньях —
то начинать. Поговорим-ка лучше
о нашем горе. (К Правдину.) Вот, батюшка! Бог велел нам взять на свои руки девицу. Она изволит получать грамотки от дядюшек. К ней с
того света дядюшки пишут. Сделай милость, мой батюшка, потрудись, прочти всем нам вслух.
— Не к
тому о сем
говорю! — объяснился батюшка, — однако и
о нижеследующем не излишне размыслить: паства у нас равнодушная, доходы малые, провизия дорогая… где пастырю-то взять, господин бригадир?
И второе искушение кончилось. Опять воротился Евсеич к колокольне и вновь отдал миру подробный отчет. «Бригадир же, видя Евсеича
о правде безнуждно беседующего, убоялся его против прежнего не гораздо», — прибавляет летописец. Или,
говоря другими словами, Фердыщенко понял, что ежели человек начинает издалека заводить речь
о правде,
то это значит, что он сам не вполне уверен, точно ли его за эту правду не посекут.