Неточные совпадения
Признаюсь, именно им желал бы я быть хоть несколько полезным. Меня утешает мысль, что добрый совет по части технической может
так же пригодиться им, как
и наблюдения над нравами дичи или заметки
и указания в самой стрельбе.
Для охотников, стреляющих влет мелкую, преимущественно болотную птицу, не нужно ружье, которое бы било дальше пятидесяти или, много, пятидесяти пяти шагов: это самая дальняя мера; по большей части в болоте приходится стрелять гораздо ближе; еще менее нужно, чтоб ружье било слишком кучно, что, впрочем, всегда соединяется с далекобойностью; ружье, несущее дробь кучею, даже невыгодно для мелкой дичи; из него гораздо скорее дашь промах, а если возьмешь очень верно на близком расстоянии, то непременно разорвешь птицу: надобно только, чтоб ружье ровно
и не слишком широко рассевало во все стороны мелкую дробь, обыкновенно употребляемую в охоте
такого рода,
и чтоб заряд ложился, как говорится, решетом.
Распространение двуствольных ружей, выгоду которых объяснять не нужно, изменило ширину
и длину стволов, приведя
и ту
и другую почти в одинаковую, известную меру. Длинные стволы
и толстые казны, при спайке двух стволин, очевидно неудобны по своей тяжести
и неловкости,
и потому нынче употребляют стволинки короткие
и умеренно тонкостенные; но при всем этом даже самые легкие, нынешние, двуствольные ружья не
так ловки
и тяжеле прежних одноствольных ружей, назначенных собственно для стрельбы в болоте
и в лесу.
Вообще надобно сказать, что, несмотря на новое устройство, впрочем давно уже появившееся,
так называемых полуторных
и двойных камер в казенном щурупе, несмотря на новейшее изобретение замков с пистонами, — старинные охотничьи ружья били кучнее, крепче
и дальше нынешних ружей, изящных по отделке
и очень удобных для стрельбы мелкою дробью мелкой дичи, но не для стрельбы крупной дробью крупной дичи.
Неверность
таких предположений всего лучше объясняется опытом: кто из охотников не видал ружей с чрезвычайно короткими стволами, которые бьют отлично хорошо: кучно, далеко
и крепко?
Едва ли нужно говорить о том, что в ружейном стволе не должно быть: расстрела, выпуклостей, внутренних раковин, еще менее трещин
и что казенный щуруп должен привинчиваться всеми цельными винтами
так плотно, чтоб дух не проходил.
Звук его густ, полон
и приклад ружья не толкнет, не отдаст, а только плотнее прижмется к плечу
и щеке стрелка, тогда как большой заряд, не в меру, даст толчок
и в плечо
и в щеку,
так что от нескольких выстрелов кожа на скуле щеки покраснеет
и даже лопнет.
Такой заряд, пригодный только для ружей небольшого малопульного калибра, бывает иногда с первого раза впору, по большей части несколько маловат, но никогда велик; для широкоствольного же ружья он будет чрезмерно велик, а для узенького — слишком мал; но по заряду в ружье среднего калибра уже сделать приблизительно заряд
и для широкого
и для узенького ствола.
Таким зарядом надобно начать стрелять в цель; если звук выстрела не густ, не полон, приклад не плотно прижимается к плечу, дробь не глубоко входит даже в мягкое дерево
и ложится пониже цели, то заряд мал: прибавляя понемногу пороху
и дроби, вы, наконец, непременно найдете настоящий заряд.
Русские продавцы называют последнюю: «дунец», производя это слово от глагола дунуть, то есть дробь
так мелка, что дунешь —
и разлетится.
Вместо них стали употреблять
так называемые рубленые пыжи, но вернее сказать — вырубаемые кружки из старых шляп
и тонких войлоков посредством особенной железной формы, края которой
так остры, что если наставить ее на войлок
и стукнуть сверху молотком, то она вырубит войлочный кружок, который, входя в дуло несколько натуге, весьма удобно
и выгодно заменяет все другого рода пыжи.
Таких легких
и укладистых пыжей положить в один карман более сотни.
Притом осечки у ружья с кремнем могут происходить
и от других многих причин, кроме сырости: а) ветер может отнесть искры в сторону; б) кремень притупиться или отколоться; в) огниво потерять твердость закалки
и не дать крупных искр; г) наконец, когда все это в исправности, осечка может случиться без всяких, по-видимому, причин: искры брызнут во все стороны
и расположатся
так неудачно, что именно на полку с порохом не попадут.
Мне всегда казалось
и теперь кажется, что
такие заряды приготовляются вернее.
Всякий охотник знает необходимость легавой собаки: это жизнь, душа ружейной охоты,
и предпочтительно охоты болотной, самой лучшей; охотник с ружьем без собаки что-то недостаточное, неполное! Очень мало родов стрельбы, где обойтись без нее, еще менее
таких, в которых она могла бы мешать.
Только в стрельбе с подъезда к птице крупной
и сторожкой, сидящей на земле, а не на деревьях, собака мешает, потому что птица боится ее; но если собака вежлива, [То есть не гоняется за птицей
и совершенно послушна] то она во время самого подъезда будет идти под дрожками или под телегой,
так что ее
и не увидишь; сначала станет она это делать по приказанию охотника, а потом по собственной догадке.
Если
и поднимешь нечаянно, то редко убьешь, потому что не ожидаешь; с доброю собакой, напротив, охотник не только знает, что вот тут, около него, скрывается дичь, но знает, какая именно дичь; поиск собаки бывает
так выразителен
и ясен, что она точно говорит с охотником; а в ее страстной горячности, когда она добирается до птицы,
и в мертвой стойке над нею — столько картинности
и красоты, что все это вместе составляет одно из главных удовольствий ружейной охоты.
Для приобретения совершенного послушания обучаемой молодой собаки надобно сначала употреблять ласку
так, чтоб она сильно привязалась к хозяину,
и непременно самому ее кормить; но с возрастом собаки надобно оставлять ласковость, никогда не играть с нею
и быть всегда серьезным
и настойчивым.
Я имел двух
таких собак, которые, пробыв со мной на охоте от зари до зари, пробежав около сотни верст
и воротясь домой усталые, голодные, едва стоящие на ногах, никогда не ложились отдыхать, не ели
и не спали без меня; даже заснув в моем присутствии, они сейчас просыпались, если я выходил в другую комнату, как бы я ни старался сделать это тихо.
После тонкого чутья самое важное достоинство собаки — легкость, нестомчивость, особенно на Руси, где пространства
так обширны
и где собаке беспрестанно приходится пробегать «дистанции огромного размера».
9) В птицу, летящую высоко
и прямо над головой охотника,
так что ружье надобно поставить перпендикулярно, должно метить в голову.
Мой скромный труд получил от всех
такой благосклонный прием,
такую высокую оценку, каких я не смел ожидать] Ученые натуралисты могут смело полагаться на мои слова: никогда вероятных предположений не выдаю я за факты
и чего не видел своими глазами, того не утверждаю.
Правда, рано утром,
и то уже в исходе марта,
и без лыж ходить по насту, который иногда бывает
так крепок, что скачи куда угодно хоть на тройке; подкрасться как-нибудь из-за деревьев к начинающему глухо токовать краснобровому косачу; нечаянно наткнуться
и взбудить чернохвостого русака с ремнем пестрой крымской мерлушки по спине или чисто белого как снег беляка: он еще не начал сереть, хотя уже волос лезет; на пищик [Пищиком называется маленькая дудочка из гусиного пера или кожи с липового прутика, на котором издают ртом писк, похожий на голос самки рябца] подозвать рябчика —
и кусок свежей, неперемерзлой дичины может попасть к вам на стол…
Наконец, наступает совершенная ростополь: юго-западный теплый ветер
так и съедает снег, насыщенный дождем.
Все породы уток стаями, одна за другою, летят беспрестанно: в день особенно ясный высоко, но во дни ненастные
и туманные, предпочтительно по зарям, летят низко,
так что ночью, не видя их, по свисту крыльев различить многие из пород утиных.
Тут начинаются
так называемые у охотников «высыпки» — слово весьма знаменательное, употребляемое только для выражения внезапного появления, во множестве, лучшей породы дичи: вальдшнепов, дупельшнепов, бекасов
и гаршнепов.
Озимые куры, или сивки (они же
и ржанки), огромными стаями начинают виться под облаками
так высоко, что не всегда разглядишь их простыми глазами; но зато очень хорошо услышишь их беспрестанный писк, состоящий из двух коротких нот: одна повыше, другая пониже.
Степные кулики (кроншнепы) присоединяются к полевой птице несколько позднее
и не
такими большими стаями, в какие собираются при отлете.
Высыпки как появляются,
так и пропадают внезапно.
Заблеял дикий барашек, [
Так называет народ бекаса, потому что он, быстро
и прямо опускаясь вниз, подгибает одно крыло, а другим машет
так часто, что от сильного упора в воздухе происходит звук, подобный блеянию барашка.
Птицы бывало
такое множество, что все болота, разливы рек, берега прудов, долины
и вражки с весенними ручьями, вспаханные поля бывали покрыты ею.
Я не разделяю мнения, что
такое ужасное уменьшение дичи произошло от быстрого народонаселения
и умножения числа охотников.
Да
и число их всегда было ничтожно для
такого обширного края.
Точно
так и тетерев, дичь лесная, половину года держится в полях, даже водится в местах почти безлесных; вальдшнеп, тоже лесная дичь, весной
и особенно осенью долго держится в кустах довольно топких болот
и только остальное время года — в лесу; коростель же, помещенный мною в разряд дичи степной, или полевой, равно живет в степи, хлебных полях, луговых болотах
и лесных опушках.
Такие же противоречия встретим мы в размещении
и других пород дичи.
Перепелки точно бывают
так жирны осенью, что с трудом могут подняться,
и многих брал я руками из-под ястреба; свежий жир
таких перепелок, употребленных немедленно в пищу, точно производит ломоту в теле человеческом; я испытал это на себе
и видал на других, но дело в том, что это были перепелки обыкновенные, только необыкновенно жирные.
Говоря о болотной дичи, я часто буду упоминать о месте ее жительства, то есть о болотах. Я стану придавать им разные названия: чистых, сухих, мокрых
и проч., но людям, не знакомым с ними в действительности,
такие эпитеты не объяснят дела,
и потому я хочу поговорить предварительно о качествах болот, весьма разнообразных.
Болота бывают чистые луговые. Этим именем называются все влажные, потные места, не кочковатые, а поросшие чемерицей
и небольшими редкими кустами, мокрые только весной
и осенью или во время продолжительного ненастья. Покрытые сочною
и густою травою, они представляют изобильные сенокосы
и вообще называются лугами; они составляют иногда,
так сказать, окрестность, опушку настоящих мокрых болот
и почти всегда сопровождают течение рек по черноземной почве, особенно по низменным местам, заливаемым полою водою.
Такие места по большей части зарастают кустами
и отбиваются от сенокоса.
Это по большей части случается в
такие годы, когда дождливая, продолжительная осень до того насытит землю, что она уже не принимает в себя влаги, когда внезапно последуют затем зимние морозы, выпадут необыкновенно глубокие снега,
и все это повершится дождливою, дружною весною.
В
такие мочливые года, как говорят крестьяне, не только иссякшие ключи получают прежнее течение, но нередко открываются родники
и образуются около них болота там, где их никогда не бывало.
Ходить по
таким болотам не вязко, не топко
и не тяжело.
Струйка эта
так мала, что не может составить никакого течения
и только образует около себя маленькие лужицы мутной, иногда красноватой воды, от которой, однако, вымокают даже
и болотные растения: торф обнажается
и превращается в топкую, глубокую грязь.
Травы па
таких болотах бывает очень мало,
и хотя они грязноваты, по не топки
и мелкий скот может бродить по ним без всякого затруднения
и опасности завязнуть, что часто случается в болотах топких.
На черноземной почве болота
такого рода — редкость, почему
и в Оренбургской губернии их очень мало, но зато Московская губерния, кроме южной стороны, изобилует ими.
В
таких болотах родится, иногда в великом изобилии, клюква
и брусника; красивая зелень последней известна всем, ягоды же служат лакомою
и питательною пищею для некоторых пород лесной дичи, равно как
и для людей.
С непривычки может закружиться голова
и ходить покажется страшно, хотя
и не опасно, если болота не имеют
так называемых окошек, то есть мест, не заросших крепкими корнями трав
и растений.
Такие места очень верно называют крестьяне «прососами»
и «просевами».
Окошки чистые, не малые, в которых стоит жидкая тина или вода, бросаются в глаза всякому,
и никто не попадет в них; но есть прососы или окошки скрытные,
так сказать потаенные, небольшие, наполненные зеленоватою, какою-то кисельною массою, засоренные сверху старою, сухою травою
и прикрытые новыми, молодыми всходами
и побегами мелких, некорнистых трав;
такие окошки очень опасны; нередко охотники попадают в них по неосторожности
и горячности, побежав к пересевшей или подстреленной птице, что делается обыкновенно уже не глядя себе под ноги
и не спуская глаз с того места, где села или упала птица.
— Весенняя стрельба бекасов с прилета несравненно труднее осенней
и для меня приятнее, хотя она не
так добычлива: во-первых, потому, что с прилета всякая птица дорога, а бекасы еще дороже,
и, во-вторых, потому, что чем более трудности, тем более требуется искусства от охотника
и тем драгоценнее делается добыча.