Неточные совпадения
Когда кто-нибудь чихал, о.
дьякон издалека кричал веселым
голосом...
Голос его, слабый и нежный тенор, начинал дрожать, и в волнении, которое он старался скрыть от окружающих, о.
дьякон подносил к глазам платок и улыбался.
Дальше от слез о.
дьякон продолжать не мог, но, уже улегшись в постель, из-под одеяла шепнул сдавленным
голосом...
— Внук-то, хорош? Четыре года всего, а умен, так умен, что не могу я вам этого выразить. Руку приложил, а? — В восторге от остроумной шутки, отец
дьякон хлопал себя руками по коленям и сгибался от приступа неудержимого, тихого смеха. И лицо его, давно не видевшее воздуха, изжелта-бледное, становилось на минуту лицом здорового человека, дни которого еще не сочтены. И
голос его делался крепким и звонким, и бодростью дышали звуки трогательной песни...
Дьякон блаженно умолк, и в наступившей тишине короткое и прерывистое дыхание Лаврентия Петровича напоминало гневное сопение паровика, удерживаемого на запасном пути. И еще не рассеялась перед глазами
дьякона вызванная им картина близкого счастья, когда в ухо его вошли непонятные и ужасные слова. Ужас был в одном их звуке; ужас был в грубом и злобном
голосе, одно за одним ронявшем бессмысленные, жесткие слова.
— Нет, отец, не боюсь, — тем же жалобным поющим
голосом ответил
дьякон и энергично покачал головой. — Нет, не боюсь, — повторил он и, снова повернувшись на бок, застонал и дрогнул от рыданий.
Отец
дьякон охватил руками лицо и, раскачивая головой, произнес высоким, поющим
голосом...
Но когда мы с причтом, окончив служение, проходили мимо бакалейной лавки братьев Лялиных, то один из поляков вышел со стаканом вина на крыльцо и, подражая
голосом дьякону, возгласил: „Много ли это!“ Я понял, что это посмеяние над многолетием, и так и описал, и сего не срамлюсь и за доносчика себя не почитаю, ибо я русский и деликатность с таковыми людьми должен считать за неуместное.
Воображаю, сколько иронии должно быть в
голосе дьякона, возглашающего ему перед каждой обедней: «Благослови, владыко!» Хорош владыко!
Неточные совпадения
— Не то еще услышите, // Как до утра пробудете: // Отсюда версты три // Есть
дьякон… тоже с
голосом… // Так вот они затеяли // По-своему здороваться // На утренней заре. // На башню как подымется // Да рявкнет наш: «Здо-ро-во ли // Жи-вешь, о-тец И-пат?» // Так стекла затрещат! // А тот ему, оттуда-то: // — Здо-ро-во, наш со-ло-ву-шко! // Жду вод-ку пить! — «И-ду!..» // «Иду»-то это в воздухе // Час целый откликается… // Такие жеребцы!..
Он вытянул шею к двери в зал, откуда глухо доносился хриплый
голос и кашель. Самгин сообразил, что происходит нечто интересное, да уже и неловко было уйти. В зале рычал и кашлял
Дьякон; сидя у стола, он сложил руки свои на груди ковшичками, точно умерший, бас его потерял звучность, хрипел, прерывался глухо бухающим кашлем;
Дьякон тяжело плутал в словах, не договаривая, проглатывая, выкрикивая их натужно.
Ему было лет сорок, на макушке его блестела солидная лысина, лысоваты были и виски. Лицо — широкое, с неясными глазами, и это — все, что можно было сказать о его лице. Самгин вспомнил
Дьякона, каким он был до того, пока не подстриг бороду. Митрофанов тоже обладал примелькавшейся маской сотен, а спокойный, бедный интонациями
голос его звучал, как отдаленный шумок многих
голосов.
Дьякон неестественно изогнулся, перекинулся на колени, схватил палку обеими руками и замахал ею; тут человек в пальто, подпоясанном ремнем, подскочив к нему, вскричал жестяным
голосом:
После двух рюмок необыкновенно вкусной водки и
дьякон и Лютов показались Климу менее безобразными. Лютов даже и не очень пьян, а только лирически и до ярости возбужден. В его косых глазах горело нечто близкое исступлению, он вопросительно оглядывался, и высокий
голос его внезапно, как бы от испуга, ниспадал до шепота.