Неточные совпадения
— Не то еще услышите,
Как до утра пробудете:
Отсюда версты три
Есть
дьякон… тоже с
голосом…
Так вот они затеяли
По-своему здороваться
На утренней заре.
На башню как подымется
Да рявкнет наш: «Здо-ро-во ли
Жи-вешь, о-тец И-пат?»
Так стекла затрещат!
А тот ему, оттуда-то:
— Здо-ро-во, наш со-ло-ву-шко!
Жду вод-ку пить! — «И-ду!..»
«Иду»-то это в воздухе
Час целый откликается…
Такие жеребцы!..
Он вытянул шею к двери в зал, откуда глухо доносился хриплый
голос и кашель. Самгин сообразил, что происходит нечто интересное, да уже и неловко было уйти. В зале рычал и кашлял
Дьякон; сидя у стола, он сложил руки свои на груди ковшичками, точно умерший, бас его потерял звучность, хрипел, прерывался глухо бухающим кашлем;
Дьякон тяжело плутал в словах, не договаривая, проглатывая, выкрикивая их натужно.
Ему было лет сорок, на макушке его блестела солидная лысина, лысоваты были и виски. Лицо — широкое, с неясными глазами, и это — все, что можно было сказать о его лице. Самгин вспомнил
Дьякона, каким он был до того, пока не подстриг бороду. Митрофанов тоже обладал примелькавшейся маской сотен, а спокойный, бедный интонациями
голос его звучал, как отдаленный шумок многих
голосов.
Дьякон неестественно изогнулся, перекинулся на колени, схватил палку обеими руками и замахал ею; тут человек в пальто, подпоясанном ремнем, подскочив к нему, вскричал жестяным
голосом...
После двух рюмок необыкновенно вкусной водки и
дьякон и Лютов показались Климу менее безобразными. Лютов даже и не очень пьян, а только лирически и до ярости возбужден. В его косых глазах горело нечто близкое исступлению, он вопросительно оглядывался, и высокий
голос его внезапно, как бы от испуга, ниспадал до шепота.
Клим слушал и его возбужденный, сверлящий
голос и глуховатый бас
дьякона...
Хотя кашель мешал
Дьякону, но говорил он с великой силой, и на некоторых словах его хриплый
голос звучал уже по-прежнему бархатно. Пред глазами Самгина внезапно возникла мрачная картина: ночь, широчайшее поле, всюду по горизонту пылают огромные костры, и от костров идет во главе тысяч крестьян этот яростный человек с безумным взглядом обнаженных глаз. Но Самгин видел и то, что слушатели, переглядываясь друг с другом, похожи на зрителей в театре, на зрителей, которым не нравится приезжий гастролер.
— А вот этот господин, — продолжал Салов, показывая на проходящего молодого человека в перчатках и во фраке, но не совсем складного станом, — он вон и выбрит, и подчищен, а такой же скотина, как и батька; это вот он из Замоскворечья сюда в собрание приехал и танцует, пожалуй, а как перевалился за Москву-реку, опять все свое пошло в погребок, — давай ему мадеры, чтобы зубы ломило, — и если тут в погребе сидит поп или
дьякон: — «Ну, ты, говорит, батюшка, прочти Апостола, как Мочалов, одним
голосам!»
Наконец, откуда-то издали раздались
голоса священника и
дьякона: «Христос воскресе!» Хор певчих сейчас же подхватил: «Из мертвых смертию, смерть поправ!»; а затем пошли радостные кантаты: «святися, святися!» «приидите пиво пием» — Павел стоял почти в восторге: так радостен, так счастлив он давно уже не бывал.
Дьякон лучше всех знал эту историю, но рассказывал ее лишь в минуты крайнего своего волнения, в часы расстройства, раскаянии и беспокойств, и потому когда говорил о ней, то говорил нередко со слезами на глазах, с судорогами в
голосе и даже нередко с рыданиями.
Это поет
дьякон Ахилла; она хорошо узнает его
голос.
Не успел он оглянуться, как увидел, что отец протопоп пристально смотрел на него в оба глаза и чуть только заметил, что
дьякон уже достаточно сконфузился, как обратился к гостям и самым спокойным
голосом начал...
Когда в конце обедни великолепный расчесанный
дьякон провозгласил «многая лета» и певчие прекрасными
голосами дружно подхватили эти слова, Николай, оглянувшись, заметил стоявшую у окна Нелидову с ее пышными плечами и в ее пользу решил сравнение с вчерашней девицей.
Мы сделали самый подробный обзор всего Парголова и имели случай видеть целый ряд сцен дачной жизни. В нескольких местах винтили, на одной даче слышались звуки рояля и доносился певший женский
голос, на самом краю составилась партия в рюхи, причем играли гимназисты, два интендантских чиновника и
дьякон. У Пепки чесались руки принять участие в последнем невинном удовольствии, но он не решился быть навязчивым.
Дьякон из него, по всем признакам, должен был выйти хороший — и по фигуре и по
голосу, только вот как он сумеет пролезть через консисторские мытарства.
— Ничего, как-нибудь! — говорил
дьякон дрогнувшим
голосом; зубы у него так и стучали от холода.
— Что ты говоришь? — ужаснулся Самойленко. — С перцем, с перцем! — закричал он отчаянным
голосом, заметив, что
дьякон ест фаршированные кабачки без перца. — Ты, величайшего ума человек, что ты говоришь?! Нашего друга, гордого, интеллигентного человека, отдавать в общественные работы!!
Слушая их,
дьякон вообразил, что будет с ним через десять лет, когда он вернется из экспедиции: он — молодой иеромонах-миссионер, автор с именем и великолепным прошлым; его посвящают в архимандриты, потом в архиереи; он служит в кафедральном соборе обедню; в золотой митре, с панагией выходит на амвон и, осеняя массу народа трикирием и дикирием, возглашает: «Призри с небесе, боже, и виждь и посети виноград сей, его же насади десница твоя!» А дети ангельскими
голосами поют в ответ: «Святый боже…»
—
Дьякон, где же рыба? — послышался
голос Самойленка.
А знаете, сударь, — другим
голосом прибавил Федя: — ежели разобрать, так
дьякон от меня и с кругу сбился.
— Отцы… уморили! Ох, смерть моя!.. — доносился чей-то хриплый
голос из глубины одной повозки. — Ослобоните, отцы…
Дьякон раздавил совсем… Эй, черт, вставай!..
— Нет. Купцы не допустили: лекаря наняли. Наши купцы разве так бросят? Лекарь говорит: может еще на поправку пойти, но только
голоса уже не будет. Вот мы и приехали сюда с нашим с первым прихожанином хлопотать, чтобы нашего
дьякона от нас куда-нибудь в женский монастырь монашкам свели, а себе здесь должны выбрать у вас промежду всех одного самого лучшего.
Прежде Павел Мироныч посредине комнаты стал и показал, что главное у них в Ельце купечество от
дьяконов любит.
Голос у него, я вам говорил, престрашный, даже как будто по лицу бьет и в окнах на стеклах трещит.
—
Дьякон нам хороший в приход нужен, а у вас, говорят, есть два
дьякона с
голосами: один у Богоявленья, в Рядах, а другой на Дьячковской части, у Никития.
Голос у
дьякона был дикий, хриплый, прерывающийся, а его друг пел визгливым фальцетом.
— Я бы сказал на это вашей милости… оно, конечно, всякий человек, вразумленный Святому писанию, может по соразмерности… только сюда приличнее бы требовалось
дьякона или, по крайней мере, дьяка. Они народ толковый и знают, как все это уже делается, а я… Да у меня и
голос не такой, и сам я — черт знает что. Никакого виду с меня нет.
— Бессме-е-ртный! — ревёт
дьякон, покрывая своим могучим
голосом все звуки улицы, — дребезг пролёток, шум шагов по мостовой и сдержанный говор большой толпы, провожающей покойника, — ревёт и, широко раскрывая глаза, поворачивает своё бородатое лицо к публике, точно хочет сказать ей...
Дьякон всё усердствовал, сотрясая воздух; священник не отставал от него; кто-то из толпы подпевал глухим
голосом.
Тихон Павлович взглянул на лицо усопшего, вздохнул, перекрестился и, увлекаемый толпой, пошёл за гробом, посматривая на
дьякона, заинтересовавшего его массивностью
голоса и фигуры.
Голос его, слабый и нежный тенор, начинал дрожать, и в волнении, которое он старался скрыть от окружающих, о.
дьякон подносил к глазам платок и улыбался.
Когда кто-нибудь чихал, о.
дьякон издалека кричал веселым
голосом...
Дьякон блаженно умолк, и в наступившей тишине короткое и прерывистое дыхание Лаврентия Петровича напоминало гневное сопение паровика, удерживаемого на запасном пути. И еще не рассеялась перед глазами
дьякона вызванная им картина близкого счастья, когда в ухо его вошли непонятные и ужасные слова. Ужас был в одном их звуке; ужас был в грубом и злобном
голосе, одно за одним ронявшем бессмысленные, жесткие слова.
— Нет, отец, не боюсь, — тем же жалобным поющим
голосом ответил
дьякон и энергично покачал головой. — Нет, не боюсь, — повторил он и, снова повернувшись на бок, застонал и дрогнул от рыданий.
Дальше от слез о.
дьякон продолжать не мог, но, уже улегшись в постель, из-под одеяла шепнул сдавленным
голосом...
— Внук-то, хорош? Четыре года всего, а умен, так умен, что не могу я вам этого выразить. Руку приложил, а? — В восторге от остроумной шутки, отец
дьякон хлопал себя руками по коленям и сгибался от приступа неудержимого, тихого смеха. И лицо его, давно не видевшее воздуха, изжелта-бледное, становилось на минуту лицом здорового человека, дни которого еще не сочтены. И
голос его делался крепким и звонким, и бодростью дышали звуки трогательной песни...
Отец
дьякон охватил руками лицо и, раскачивая головой, произнес высоким, поющим
голосом...
Как ни унимали Мемнона, уйму не было. Очень уж расходился зычный
голос отца
дьякона.
— Отец
дьякон! — обратился к нему Михайло плачущим
голосом. — Простите меня, Христа ради, окаянного!
Случилось вот что: едва в конце молебна
дьякон Савва начал возглашать многолетие хозяевам, как в чердачную дверь, которая оставалась до сих пор замкнутою, послышался нетерпеливый стук, и чей-то как будто знакомый, но упавший
голос заговорил...
— Как же я мог против определения… Вот когда я многолетний глас услыхал, я сейчас и спустился… Чайку мне, чайку потеплее, да на печку меня пустите, да покройте тулупчиком, — заговорил он поспешно своим хриплым и слабым
голосом и, поддерживаемый под руки батраком и женою, полез на горячую печь, где его и начали укутывать тулупами, меж тем как
дьякон Савва этим временем обходил с кропилом весь чердак и не находил там ничего особенного.
— Никак нет. Дарья-куфарка отца-дьякона подрясник с веревки сняла, — проветривался он. Шляпу ихнюю нахлобучила, бороду мы, извините, из вашей заячьей рукавицы приладили. И того… чертыхнулась Дарья действительно.
Голос у ее толстый.
Первой роты командир под винтовкой стоит — тетка его за разбитый графин поставила; второй роты — бабушку свою в Москву рожать повез; третий роты — змея на крыше по случаю ясной погоды пускает; четвертой роты — криком кричит,
голосом голосит, зубки у него прорезываются; пятой роты — на индюшечьих яйцах сидит, потому как индюшка у него околевши; шестой роты — отца
дьякона колоть чучело учит; седьмой роты — грудное дитя кормит, потому супруга его по случаю запоя забастовала…
— Кто же? кто, по-твоему, есть умнее отца протопопа? — вопросил
дьякон спорщика, чуть только тот подал слабый
голос сомнения.
Уже сидя в повозке, в старомодном платье, перешитом из материного, в криво надетой детской шляпке, больше похожая на странно наряженную некрасивую девушку, чем на подростка, — она равнодушно поглядывала на суетившегося
дьякона своими волчьими глазами и говорила отцовским сухим
голосом...
Церковную службу отправлял он плохо, не благолепно: был сух
голосом, мямлил, то торопился так, что
дьякон едва успевал за ним, то непонятно медлил.
Ей решительно было все равно, что думали в Старом Городе об Омнепотенском; она не входила в разбор, почему самые красные речи комиссара Данилки все в одно слово называли прямо брехнею, и она даже не выразила ни сочувствия, ни осуждения поступку соборного
дьякона Ахиллы Десницына, заключавшемуся в том, что этот
дьякон, столько же отличавшийся громовым
голосом, сколько непомерною силою и решительностью, наслышась о неуважительных отзывах комиссара Данилки на счет церковных обрядов, пришел однажды среди белого дня на площадку, где собирались лежать нерачители, и всенародно избил его здесь по голове палкою.