Неточные совпадения
О, если бы знала эта женщина, что делают со мной ее слова! Если бы рог архангела, зовущего на Страшный суд, зазвучал над самым
ухом моим, он не испугал бы меня так: что значит для смелого слуха
рев трубы, зовущей к борьбе и состязанию. Воистину бездна раскрылась под ногами моими, и, точно ослепленный молнией, точно ударом оглушенный, я закричал
в диком и непонятном восторге...
Неточные совпадения
Когда Самгин, все более застывая
в жутком холоде, подумал это — память тотчас воскресила вереницу забытых фигур: печника
в деревне, грузчика Сибирской пристани, казака, который сидел у моря, как за столом, и чудовищную фигуру кочегара у Троицкого моста
в Петербурге. Самгин сел и, схватясь руками за голову, закрыл
уши. Он видел, что Алина сверкающей рукой гладит его плечо, но не чувствовал ее прикосновения.
В уши его все-таки вторгался шум и
рев. Пронзительно кричал Лютов, топая ногами:
Самгин видел, как лошади казаков, нестройно, взмахивая головами, двинулись на толпу, казаки подняли нагайки, но
в те же секунды его приподняло с земли и
в свисте, вое,
реве закружило, бросило вперед, он ткнулся лицом
в бок лошади, на голову его упала чья-то шапка, кто-то крякнул
в ухо ему, его снова завертело, затолкало, и наконец, оглушенный, он очутился у памятника Скобелеву; рядом с ним стоял седой человек, похожий на шкаф, пальто на хорьковом мехе было распахнуто, именно как дверцы шкафа, показывая выпуклый, полосатый живот; сдвинув шапку на затылок, человек
ревел басом:
Если японскому глазу больно, как выразился губернатор
в первое свидание, видеть чужие суда
в портах Японии, то японскому
уху еще, я думаю, больнее слышать
рев чужих пушек.
Он
ревел нескончаемо долго. Женщины на пароходе, зажав
уши ладонями, смеялись, жмурились и наклоняли вниз головы. Разговаривающие кричали, но казалось, что они только шевелят губами и улыбаются. И когда гудок перестал, всем вдруг сделалось так легко и так возбужденно-весело, как это бывает только
в последние секунды перед отходом парохода.
Пела скрипка, звенел чистый и высокий тенор какого-то чахоточного паренька
в наглухо застёгнутой поддёвке и со шрамом через всю левую щёку от
уха до угла губ; легко и весело взвивалось весёлое сопрано кудрявой Любы Матушкиной; служащий
в аптеке Яковлев пел баритоном, держа себя за подбородок, а кузнец Махалов, человек с воловьими глазами, вдруг открыв круглую чёрную пасть, начинал
реветь — о-о-о! и, точно смолой обливая, гасил все голоса, скрипку, говор людей за воротами.