Неточные совпадения
«Почему небо так красиво именно сквозь решетку? — размышлял я, гуляя. — Не есть ли это действие эстетического закона контрастов, по которому голубое чувствуется особенно сильно наряду с
черным? Или не есть ли это проявление какого-то иного, высшего закона, по которому безграничное постигается человеческим умом лишь при непременном условии введения его в границы, например, включения его в
квадрат?»
Смутно помню то странное ощущение, какое испытал я, когда бледный диск луны показался за моим окном и железные
квадраты черными зловещими линиями разрезали его на маленькие серебряные участки.
Ставни окон были прикрыты, стекла — занавешены, но жена писателя все-таки изредка подходила к окнам и, приподняв занавеску, смотрела в
черный квадрат! А сестра ее выбегала на двор, выглядывала за ворота, на улицу, и Клим слышал, как она, вполголоса, успокоительно сказала сестре:
Однако он, наконец, сделал решительный шаг, вошел в чуланчик, открыл погреб, стал на самый край
черного квадрата, обозначавшего поднятое творило, и взял пистолет в правую руку.
Но — вот вдали, на высокой стене, на
черных квадратах окон вспыхнуло отражение красного огня, вспыхнуло, исчезло, загорелось снова, и по толпе весенним вздохом леса пронесся подавленный шёпот:
Уж ночь была, светила луна, мороз покрыл лужи пленками серебра. Фома шел по тротуару и разбивал тростью эти пленки, а они грустно хрустели. Тени от домов лежали на дороге
черными квадратами, а от деревьев — причудливыми узорами. И некоторые из них были похожи на тонкие руки, беспомощно хватавшиеся за землю…
Неточные совпадения
Яростно, ослепительно сверкая, толпу возглавлял высоко поднятый над нею золотой
квадрат иконы с двумя
черными пятнами в нем, одно — побольше, другое — поменьше.
Затем явилось тянущее, как боль, отвращение к окружающему, к этим стенам в пестрых
квадратах картин, к
черным стеклам окон, прорубленных во тьму, к столу, от которого поднимался отравляющий запах распаренного чая и древесного угля.
Весна вышла дружная; быстро стаяли последние остатки снега, лежавшего по низинам и глубоким оврагам; около воды высыпала первая зеленая травка, и, насколько кругом хватал глаз, все покрылось
черными заплатами только что поднятых пашен, перемешанных с желтыми
квадратами отдыхавшей земли и зеленевшими озимями. Над пашней давно звенел жаворонок, и в
черной земле копались серьезные грачи. Севы шли своим чередом.
Села у окна и, посасывая губу, стала часто сплевывать в платок. Раздеваясь, я смотрел на нее: в синем
квадрате окна над
черной ее головою сверкали звезды. На улице было тихо, в комнате — темно.
Потом показал ей свои «записи» и говорил — кажется, очень хорошо — о красоте
квадрата, куба, прямой. Она так очаровательно-розово слушала — и вдруг из синих глаз слеза, другая, третья — прямо на раскрытую страницу (стр. 7‑я).
Чернила расплылись. Ну вот, придется переписывать.