Неточные совпадения
По прибытии в Императорскую гавань ему надлежало повидать орочских старшин и узнать, в бассейн какой
реки выйдет экспедиция после перевала
через Сихотэ-Алинь, и тогда по этой
реке с запасами продовольствия итти ей навстречу.
Большинство совпадающих маршрутов мы видим: 1) в районе
реки Суйфуна и около города Никольска-Уссурийского, [Ныне — Ворошилов.] 2) по восточному берегу озера Ханка, по
реке Сунгаче и по
реке Уссури, 3) по
рекам Даубихе, Улахе, Фудзину и далее
через Сихотэ-Алинь к морю, 4) по нижнему течению
рек Бикина, Имана и Баку.
Поярков поднялся из Якутска по
рекам Алдану, Учуру и Гонаму и, перевалив
через Становой хребет, спустился по
рекам Брянте и Зее к Амуру, а по нему проплыл до устья и вышел в Охотское море.
Честь сделать первое пересечение
через Сихотэ-Алинь принадлежит М. И. Венюкову. В 1857 году по поручению графа. Муравьева-Амурского он отправился по
реке Уссури, потом по ее притоку Улахе и по
реке Фудзину, затем перевалил
через хребет Сихотэ-Алинь и вышел на
реку Тадушу.
Он поднялся по долине Уссури, затем по
реке Улахе до устья Фудзина, прошел по долине этой последней до истоков, перевалил
через водораздельный хребет Сихотэ-Алинь и спустился по
реке Вай-Фуд-зину (Аввакумовке) к заливу Ольги.
Леса Приморской области, 1898 г.] Сам Будищев осмотрел долину Уссури,
реки Даубихе и Лефу, озеро Ханка, затем спустился вдоль государственной границы до
реки Суйфуна, описал леса в окрестностях селений Барабаша, Никольского, Новокиевского, на полуострове Муравьева-Амурского, был на Улахе, Фудзине и
через Сихотэ-Алинь по Вай-Фудзину (ныне Аввакумовка) спустился к морю.
Еще
через год (в 1870 году) горный инженер И. Боголюбский в поисках рудных месторождений пошел по
реке Уссури к Владивостоку, оттуда тропой на
реку Сучан и на
реку Ванчин и побывал в заливе Ольги, Собрав сведения о землях прибрежного района к северу от Ольгинского поста, он в сопровождении китайцев сделал попытку проникнуть на
реку Тетюхе, но его проводник-китаец умышленно или нечаянно заблудился, и он; не дойдя до намеченного пункта семи километров, повернул назад.
С 1888 по 1894 год горный инженер Д. Л. Иванов производил ряд геологических изысканий в Новокиевском и Барабашском районах и по
рекам Суйфуну, Супутинке, Майхе, Сучану и Судзухе. Потом он пошел по
реке Лефу на Улахе и далее
через Сихотэ-Алинь к посту Ольги. Остается упомянуть еще об одном его маршруте — именно вдоль морского побережья от села Шкотово, по
рекам Таудими, Сучану, Судзухе и Таухе.
В 1894 году капитан Генерального штаба С. Леонтович производит съемку
реки Тумнина и составляет орочско-русский словарь. [С. Леонтович. Орочско-русский словарь. «Записки Общества изучения Амурского края», 1896 г., том V, вып. 2.] В том же 1894 году и следующем, 1895 году геолог Д. В. Иванов совершает четыре маршрута. Первый — по Амуру от города Хабаровска до озера Кизи и затем по
реке Хоюлю
через хребет Сихотэ-Алинь к Императорской гавани.
Второй — по
рекам Анюю, Гобилли, Буту, Хуту на
реку Тумнин. Третий — по
реке Самарге
через Сихотэ-Алинь на
реку Сукпай и по этой последней на
реку Хор к Уссурийской железной дороге. Четвертый — вдоль берега моря частью на лодке, частью на паровой шхуне «Сторож» от залива Ольги до Императорской гавани. [Д. В. Иванов. Основные черты оро-геологического строения хребта Сихотэ-Алиня. «Записки Приамурского отдела Русского Географического общества», 1897 г., том I, вып. 3.]
В школе мои спутники давно уже спали. Я пробрался на свое место, но не мог уснуть. Меня беспокоили сведения, сообщенные гольдами. Они знали только стойбища своих сородичей и ничего не могли сообщить об удэхейцах, а также не знали, в бассейн какой
реки мы попадем после перевала
через Сихотэ-Алинь и скоро ли найдем туземцев по ту сторону водораздела. Наконец усталость начала брать свое, мысли стали путаться, и я незаметно погрузился в сон.
«Вот так женщина! — подумал я, любуясь ловкостью ее движений. — Плыть
через перекаты
реки, стоя в оморочке, да еще бить острогой рыбу — на это не всякий и мужчина способен. Видимо, эта женщина прошла суровую жизненную школу».
Я высказал желание присоединиться к ним. Он передал мою просьбу удэхейцу, тот мотнул головой и молча указал мне место в середине лодки.
Через минуту мы уже плыли вверх по Анюю, придерживаясь правого берега
реки.
Первым большим притоком Анюя будет Тормасунь, или Тонмасу, как его называют удэхейцы. По их словам, это будет самая быстрая
река Анюйского бассейна. По ней можно подниматься только в малую воду. Тормасунь течет под острым углом по отношению к своей главной
реке. В истоках ее находится низкий перевал на
реку Хор,
через который перетаскивают лодки на руках.
Потом они говорили, что до Сихотэ-Алиня мы дойдем в двое суток, а
через семь или восемь дней доберемся до
реки Хуту, где, наверно, найдем людей.
Кстати, два слова о северном олене. Южная граница его распространения в Уссурийском крае проходит от
реки Саласу
через верхнее течение Хунгари, потом Анюя, верховья Копи и выклинивается у моря около мыса Успения. Но и в этих местах он немногочисленен и держится на гольцах по вершинам гор, где есть достаточно корма.
Километров
через пять мало-помалу начал вновь вырисовываться характер горной страны; сделалось суше, но зато стали встречаться непропуски. Читатель, пожалуй, не знает, что значит «непропуск». Это горный отрог, подходящий к
реке вплотную. У подножья его образовались глубокие водоемы, и потому обойти его со стороны
реки нельзя. Надо с тяжелыми котомками взбираться на кручи.
Наконец 16 августа мы дошли до места слияния
рек Хуту и Буту. Ни
через ту, ни
через другую переправиться было нельзя: у нас не было ни топоров, ни веревок, чтобы сделать плот, не было сил, чтобы переплыть на другую сторону
реки.
Минут
через двадцать туман стал подниматься кверху.
Река была совершенно пустынна. Я просил моих спутников успокоиться и подождать восхода солнца. Была слабая надежда, что лодка, может быть, еще вернется.
Мой собеседник посоветовал мне лодку с грузами послать морем, а самим итти на
реку Копи пешком
через горы.
Дня
через два орочи вернулись благополучно и привезли аптеку, свежего хлеба и целый ящик с овощами. 20 сентября мы распрощались с
рекой Мафаца и, пользуясь легким попутным ветром, направились к бухте Андрея, в которую впадает
река Копи.
Лица Савушки не видно. Как мраморное изваяние, он стоял на корме лодки, «вперив глаза во тьму ночи», и, казалось, совсем не замечал того, что вокруг него происходило. Фигура ороча с веслом в руке, лодка с людьми среди мрака напоминали мне картину Доре из мифологии греков, на которой был изображен Харон, перевозящий на лодке умерших
через подземную
реку Стикс.
Между тем
через китайцев, скупщиков мехов, стали распространяться слухи о том, что на
реке Ботчи у удэхейцев живет один русский. Слухи эти дошли до Владивостока, потом пробрались и в Иркутск, а там решили, что это не кто иной, как Гроссевич, и что он находится в плену у удэхейцев.
Первый идет по речке Мукпа
через перевал на
реку Тепты (приток Копи).
К восьми часам утра мы перебрались
через последний мыс и подошли к
реке Нельме. На другой ее стороне стояла юрта. Из отверстия в ее крыше выходил дым; рядом с юртой на песке лежали опрокинутые вверх дном лодки, а на самом берегу моря догорал костер, очевидно он был разложен специально для нас. Его-то мы и видели ночью. Из юрты вышел человек и направился к
реке. В левой руке он держал за жабры большую рыбину, а в правой — нож.
Так рассуждая, мы незаметно подошли к
реке. У другого ее берега в лодке сидели удэхейцы. Чжан-Бао окликнул их. Они тотчас подали улимагду.
Через десять минут мы были на биваке.
Опасаясь, что прибой при устье Самарги не позволит нам войти в
реку, мы перетащили лодки
через косу и продолжали наш путь по заводям
реки Самарги.
Мы знаем случай, когда семья солонов пришла
через Сихотэ-Алинь на
реку Тахобе, где я и застал их в 1907 году.
Первые русские скупщики пушнины появились на
реке Самарге в 1900 году. Их было три человека; они прибыли из Хабаровска
через Сихотэ-Алинь. Один из них в пути отморозил себе ноги. Двое вернулись назад, а больного оставили в юрте удэхейца Бага. Этот русский болел около двух месяцев и умер. Удэхейцы были в большом затруднении, как его хоронить и в какой загробный мир отвести его душу, чтобы она не мешала людям. По-видимому, это им удалось, потому что дух погибшего лоца не проявил себя ничем.
Дней
через десять я решил предпринять еще одну экскурсию по речке Токто, впадающей в Самаргу с левой стороны, в 24 километрах от устья. Я намеревался выйти на
реку Укумига и от нее
через второй перевал выйти на
реку Адими, впадающую в море около мыса Суфрен. На этот раз со мной пошли Ноздрин, удэхеец Дилюнга и Чжан-Бао. Наше походное и бивачное снаряжение состояло из ружей, топора, двух полотнищ палаток и продовольствия по расчету на пять суток.
Буря свирепствовала всю ночь. Дня
через два после этой экскурсии прибыли, наконец, долгожданные грузы с
реки Кузнецовой. К этому времени мой санный обоз был готов и собаки собраны.
На второй день нового года наш маленький отряд достиг первого большого притока Самарги —
реки Кукчи. По этой
реке через перевал Де лежит путь на
реку Сурпак (Сукпай), приток Хора. Местность около Кукчи носит название Мукда. Там я сделал дневку и произвел астрономические наблюдения.
Если мы проведем условную линию от устья
реки Холонку (мыс Сосунова)
через среднее течение Самарги, около Кукчи
через верхнее течение Анюя и ниже Хунгари, то получим идеальную границу двух флор: маньчжурской и охотской.
На другой день километров
через десять мы дошли до
реки Чуина, которая течет здесь с юга на север.
По ней лежит путь
через Сихотэ-Алинь на
реку Кукчи, впадающую в Самаргу, о чем уже говорилось выше.
От устья
реки Чуина мы пошли вверх по Хору и
через какие-нибудь пять-шесть километров подошли к речке Сальму (Сниму), впадающей в него с правой стороны. В этих местах долина Хора неширока и окаймлена сопками, имеющими такое очертание, что сразу можно сказать, что слагаются они из пород, изверженных вулканами. Адресуясь к дневникам, я нашел в них под соответствующими номерами серый гранит.
Потом я прибавил шагу и
через несколько минут достиг поворота
реки.
Он сообщил мне, что по Анюю сообщение не сегодня-завтра должно прекратиться, и будет лучше, если я спущусь по Амуру до речки Гяу, затем, пойдя по ней до истоков, перевалю на
реку Мыныму, поднимусь по этой последней и
через второй небольшой перевал выйду на Анюй около местности Улема.
Через три дня мы были около устья
реки Гобилли, памятной нам по маршруту на
реке Хуту в прошлом году, где мы едва не погибли с голоду.
Первый день апреля был особенно утомительным. Надежда найти людей около
реки Чжакуме не оправдалась, и я видел, что мои спутники нуждаются в отдыхе более продолжительном, чем ночной сон, но опасение, что ледоход может захватить нас в дороге, заставляло итти
через силу. Особенно тяжело было идущему впереди. Он должен был прокладывать дорогу. Когда он выбивался из сил, его заменял следующий, потом третий и т. д.
Сначала эта смена происходила
через полчаса, потом
через пятнадцать, десять, пять минут и, наконец, обоз остановился совсем. Делать нечего, надо было устраиваться на бивак, и я уже стал присматривать место поудобнее, так, чтобы его не затопило водою при «воспалении»
реки, как вдруг издали донесся собачий лай.
Ближе к морю лавовый покров вытянулся длинными плоскими языками и в таком виде застыл. В последовательном порядке по течению они имеют следующие названия: с правой стороны — Цзюгбу, около которой в Копи впадает небольшая речка Май, затем будет местность Тектоно и за ней сопки: Таленку, Даулкей, Сунтакуле и Гулика. С левой стороны после горы Юшангу — гора Сололо Гуляни.
Через нее тоже лежит путь на
реку Хади.