Неточные совпадения
Край
начал утрачивать свою оригинальность и претерпевать то превращение, которое неизбежно несет за собой цивилизация. Изменения произошли главным образом
в южной части страны и
в низовьях правых притоков реки Уссури, горная же область Сихотэ-Алинь к северу от 45° широты и поныне осталась такой же лесной пустыней, как и во времена Будищева и Венюкова (1857–1869).
Убитое животное сделало еще несколько конвульсивных движений и
начало грызть землю.
В это время центр тяжести переместился, оно медленно подалось вперед и грузно свалилось к ногам охотника.
После чая стрелки
начали вьючить коней. Дерсу тоже стал собираться. Он надел свою котомку, взял
в руки сошки и берданку. Через несколько минут отряд наш тронулся
в путь. Дерсу пошел с нами.
Я думал, что он хочет его спалить, и
начал отговаривать от этой затеи. Но вместо ответа он попросил у меня щепотку соли и горсть рису. Меня заинтересовало, что он хочет с ними делать, и я приказал дать просимое. Гольд тщательно обернул берестой спички, отдельно
в бересту завернул соль и рис и повесил все это
в балагане. Затем он поправил снаружи корье и стал собираться.
Они жаловались на кабанов и говорили, что недавно целые стада их спускались с гор
в долины и
начали травить поля.
Гора Тудинза представляет собой массив, круто падающий
в долину реки Лефу и изрезанный глубокими падями с северной стороны. Пожелтевшая листва деревьев стала уже осыпаться на землю. Лес повсюду
начинал сквозить, и только дубняки стояли еще одетые
в свой наряд, поблекший и полузасохший.
Осенью
в пасмурный день всегда смеркается рано. Часов
в пять
начал накрапывать дождь. Мы прибавили шагу. Скоро дорога разделилась надвое. Одна шла за реку, другая как будто бы направлялась
в горы. Мы выбрали последнюю. Потом стали попадаться другие дороги, пересекающие нашу
в разных направлениях. Когда мы подходили к деревне, было уже совсем темно.
Нечего делать, надо было становиться биваком. Мы разложили костры на берегу реки и
начали ставить палатки.
В стороне стояла старая развалившаяся фанза, а рядом с ней были сложены груды дров, заготовленных корейцами на зиму.
В деревне стрельба долго еще не прекращалась. Те фанзы, что были
в стороне, отстреливались всю ночь. От кого? Корейцы и сами не знали этого. Стрелки и ругались и смеялись.
Погода нам благоприятствовала. Был один из тех теплых осенних дней, которые так часто бывают
в ЮжноУссурийском крае
в октябре. Небо было совершенно безоблачное, ясное; легкий ветерок тянул с запада. Такая погода часто обманчива, и нередко после нее
начинают дуть холодные северо-западные ветры, и чем дольше стоит такая тишь, тем резче будет перемена.
Предсказание Дерсу сбылось.
В полдень
начал дуть ветер с юга. Он постепенно усиливался и
в то же время менял направление к западу. Гуси и утки снова поднялись
в воздух и полетели низко над землей.
Граница между обоими государствами проходит здесь по прямой линии от устья реки Тур (по-китайски Байминхе [Бай-мин-хэ — речка ста имен, то есть река, на которой живут многие.]) к реке Сунгаче (по-китайски Суначан [Сунчжа-Ачан — вероятно, название маньчжурское, означающее пять связей — пять сходящихся лучей, пять отрогов и т.д.]), берущей
начало из озера Ханка
в точке, имеющей следующие географические координаты: 45° 27' с. ш. к 150° 10'
в. д. от Ферро на высоте 86 м над уровнем моря.
Вдруг ветер сразу упал. Издали донесся до нас шум озера Ханка.
Начало смеркаться, и одновременно с тем
в воздухе закружилось несколько снежинок. Штиль продолжался несколько минут, и вслед за тем налетел вихрь. Снег пошел сильнее.
Через 24 часа после вскрытия банки он уже слипается
в комки, а еще через сутки
начинает цвести и издавать запах.
Выбрав место, где не было бурелома, казак сквозь кусты пробрался к реке, остановился
в виду у плывущей лошади и
начал ее окликать; но шум реки заглушал его голос.
С интересом мы наблюдали эту борьбу. Кто кого одолеет? Удастся ли муравьям проникнуть
в улей? Кто первый уступит? Быть может, с заходом солнца враги разойдутся по своим местам для того, чтобы утром
начать борьбу снова; быть может, эта осада пчелиного улья длится уже не первый день.
Покончив с осмотром фанз, отряд наш пошел дальше. Тропа стала прижиматься к горам. Это будет как раз
в том месте, где Улахе
начинает менять свое широтное направление на северо-западное. Здесь она шириной около 170 м и
в среднем имеет скорость течения около 5 км/ч.
Утром перед восходом солнца дождь перестал, но вода
в реке
начала прибывать, и потому надо было торопиться с переправой.
В этом случае значительную помощь оказали нам гольды. Быстро, без проволочек, они перебросили на другую сторону все наши грузы. Слабенькую лошадь переправили
в поводу рядом с лодкой, а остальные переплыли сами.
Наконец туман
начал рассеиваться; природа, оцепеневшая от ненастья, стала оживать; послышалось пение жаворонков,
в воздухе опять появились насекомые.
По его словам, если после большого ненастья нет ветра и сразу появится солнце, то
в этот день к вечеру надо снова ждать небольшого дождя. От сырой земли, пригретой солнечными лучами,
начинают подыматься обильные испарения. Достигая верхних слоев атмосферы, пар конденсируется и падает обратно на землю мелким дождем.
Часов
в 5 вечера
начало моросить, незадолго до сумерек дождь перестал, и тучи рассеялись.
Часов
в 8 вечера на западе
начала сверкать молния, и послышался отдаленный гром. Небо при этом освещении казалось иллюминованным. Ясно и отчетливо было видно каждое отдельное облачко. Иногда молнии вспыхивали
в одном месте, и мгновенно получались электрические разряды где-нибудь
в другой стороне. Потом все опять погружалось
в глубокий мрак. Стрелки
начали было ставить палатки и прикрывать брезентами седла, но тревога оказалась напрасной. Гроза прошла стороной. Вечером зарницы долго еще играли на горизонте.
Утром, как только мы отошли от бивака, тотчас же наткнулись на тропку. Она оказалась зверовой и шла куда-то
в горы! Паначев повел по ней. Мы
начали было беспокоиться, но оказалось, что на этот раз он был прав. Тропа привела нас к зверовой фанзе. Теперь смешанный лес сменился лиственным редколесьем. Почуяв конец пути, лошади прибавили шаг. Наконец показался просвет, и вслед за тем мы вышли на опушку леса. Перед нами была долина реки Улахе. Множество признаков указывало на то, что деревня недалеко.
В стороне звонко куковала кукушка. Осторожная и пугливая, она не сидела на месте, то и дело шныряла с ветки на ветку и
в такт кивала головой, подымая хвост кверху. Не замечая опасности, кукушка бесшумно пролетела совсем близко от меня, села на дерево и
начала было опять куковать, но вдруг испугалась, оборвала на половине свое кукование и торопливо полетела обратно.
После ужина люди
начали устраиваться на ночь. Некоторые из них поленились ставить комарники и легли спать на открытом воздухе, покрывшись одеялами. Они долго ворочались, охали, ахали, кутались с головой, но это не спасало их от гнуса. Мелкие насекомые пробирались
в каждую маленькую складку. Наконец один из них не выдержал.
Чем выше мы поднимались, тем больше иссякали ручьи и наконец пропали совсем. Однако глухой шум под камнями указывал, что источники эти еще богаты водой. Мало-помалу шум этот тоже
начинал стихать. Слышно было, как под землей бежала вода маленькими струйками, точно ее лили из чайника, потом струйки эти превратились
в капли, и затем все стихло.
Продовольствие
в тайгу манзы завозят вьюками,
начиная с августа.
В самые отдаленные фанзы соль, мука и чумиза переносятся
в котомках. Запасы продовольствия складываются
в липовые долбленые кадушки, прикрытые сверху корьем. Запоров нигде не делается, и кадушки прикрываются только для того, чтобы
в них не залезли мыши и бурундуки.
Потеряв след, собака
начинает бросаться
в стороны.
Быстрое течение
в реках их уже не пугало; скоро они
начали плавать по морю.
В деревне Пермской у крестьянина Пятышкина я видел панты высотой
в 52 см и толщиной
в 22 см (расстояние между рогами у основания равнялось 8 см); на концах они только что
начали разветвляться; вес их был 4,4 кг.
Среди крестьян были и такие, которые ловили тигров живыми. При этом никаких клеток и западней не ставилось. Тигров они ловили руками и связывали веревками. Найдя свежий след тигрицы с годовалыми тигрятами, они пускали много собак и с криками
начинали стрелять
в воздух. От такого шума тигры разбегались
в разные стороны. Для такой охоты нужны смелость, ловкость и отвага.
Пятышин собрал все свои остатки и
начал строить кирпичный завод, но кирпич не нашел сбыта; ломку мрамора постигла та же участь; не пошло
в ход также и выжигание извести.
26 числа небо
начало хмуриться. Порывистый ветер гнал тучи
в густой туман. Это был плохой признак. Ночью пошел дождь с ветром, который не прекращался подряд 3 суток. 28-го числа разразилась сильная буря с проливным дождем. Вода стекала с гор стремительными потоками; реки переполнились и вышли из берегов; сообщение поста Ольги с соседними селениями прекратилось.
Через 2 часа темное небо
начало синеть. Можно было уже рассмотреть противоположный берег и бурелом на реке, нанесенный водою. Мы пошли на то место, где видели зверя. На песке около воды были ясно видны отпечатки большой кошачьей лапы. Очевидно, тигр долго бродил около бивака с намерением чем-нибудь поживиться, но собаки почуяли его и забились
в палатку.
Хребет, по которому мы теперь шли, состоял из ряда голых вершин, подымающихся одна над другою
в восходящем порядке. Впереди,
в 12 км, перпендикулярно к нему шел другой такой же хребет.
В состав последнего с правой стороны входила уже известная нам Тазовская гора. Надо было достигнуть узла, где соединялись оба хребта, и оттуда
начать спуск
в долину Сандагоу.
В верхней части река Сандагоу слагается из 2 рек — Малой Сандагоу, имеющей истоки у Тазовской горы, и Большой Сандагоу, берущей
начало там же, где и Эрлдагоу (приток Вай-Фудзина). Мы вышли на вторую речку почти
в самых ее истоках. Пройдя по ней 2–3 км, мы остановились на ночлег около ямы с водою на краю размытой террасы. Ночью снова была тревога. Опять какое-то животное приближалось к биваку. Собаки страшно беспокоились. Загурский 2 раза стрелял
в воздух и отогнал зверя.
Начиная с 7 июля погода снова стала портиться. Все время шли дожди с ветром. Воспользовавшись непогодой, я занялся вычерчиванием маршрутов и обработкой путевых дневников. На эту работу ушло 3 суток. Покончив с ней, я стал собираться
в новую экспедицию на реку Арзамасовку. А.И. Мерзлякову было поручено произвести съемку Касафуновой долины и Кабаньей пади, а Г.И. Гранатман взялся произвести рекогносцировку
в направлении Арзамасовка — Тадушу.
Через полчаса
в лесу
начало темнеть.
Опасаясь, чтобы не простудиться, я вскочил и
начал топтаться на месте, но
в это время опять увидел свет между деревьями.
Стояла китайская фанзочка много лет
в тиши, слушая только шум воды
в ручье, и вдруг все кругом наполнилось песнями и веселым смехом. Китайцы вышли из фанзы, тоже развели небольшой огонек
в стороне, сели на корточки и молча стали смотреть на людей, так неожиданно пришедших и нарушивших их покой. Мало-помалу песни стрелков
начали затихать. Казаки и стрелки последний раз напились чаю и стали устраиваться на ночь.
Когда же солнце подымается над горизонтом на 15°, он приходит
в движение,
начинает клубиться и снова ползет к морю, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее.
Сумрачная ночь близилась к концу. Воздух
начал синеть. Уже можно было разглядеть серое небо, туман
в горах, сонные деревья и потемневшую от росы тропинку. Свет костра потускнел; красные уголья стали блекнуть.
В природе чувствовалось какое-то напряжение; туман подымался все выше и выше, и наконец пошел чистый и мелкий дождь.
Лудевую фанзу мы прошли мимо и направились к Сихотэ-Алиню. Хмурившаяся с утра погода стала понемногу разъясняться. Туман, окутавший горы,
начал клубиться и подыматься кверху; тяжелая завеса туч разорвалась, выглянуло солнышко, и улыбнулась природа. Сразу все оживилось; со стороны фанзы донеслось пение петухов, засуетились птицы
в лесу, на цветах снова появились насекомые.
К вечеру погода
начала хмуриться; туман поднялся вверх и превратился
в тучи.
Люди
начали снимать с измученных лошадей вьюки, а я с Дерсу снова пошел по дорожке. Не успели мы сделать и 200 шагов, как снова наткнулись на следы тигра. Страшный зверь опять шел за нами и опять, как и
в первый раз, почуяв наше приближение, уклонился от встречи. Дерсу остановился и, оборотившись лицом
в ту сторону, куда скрылся тигр, закричал громким голосом,
в котором я заметил нотки негодования...
В словах старика было столько душевного волнения, что я опять стал жалеть его,
начал успокаивать и старался перевести разговор на другую тему.
Через час мы подошли к биваку. Лошади, испуганные нашим приближением, шарахнулись
в сторону и
начали храпеть. Около огня засуетились люди. 2 казака вышли нам навстречу.
Чуть только
начало светать, наш бивак опять атаковали комары. О сне нечего было и думать. Точно по команде все встали. Казаки быстро завьючили коней; не пивши чаю, тронулись
в путь. С восходом солнца туман
начал рассеиваться; кое-где проглянуло синее небо.
Следующий день — 7 августа. Как только взошло солнце, туман
начал рассеиваться, и через какие-нибудь полчаса на небе не было ни одного облачка. Роса перед рассветом обильно смочила траву, кусты и деревья. Дерсу не было на биваке. Он ходил на охоту, но неудачно, и возвратился обратно как раз ко времени выступления. Мы сейчас же тронулись
в путь.
Днем четвероногие обитатели тайги забиваются
в чащу, но перед сумерками
начинают подыматься со своих лежек. Сначала они бродят по опушкам леса, а когда ночная мгла окутает землю, выходят пастись на поляны. Казаки не стали дожидаться сумерек и пошли тотчас, как только развьючили лошадей и убрали седла. На биваке остались мы вдвоем с Дерсу.
К вечеру
в этот день нам удалось дойти до реки Ното. Истоки ее находятся приблизительно там, где пересекаются 45-я параллель и 135-й меридиан (от Гринвича). Отсюда берут
начало река Ваку и все верхние левые притоки Имана.