Неточные совпадения
Ночь выпала ветреная и холодная. За недостатком
дров огня большого развести было нельзя, и потому все зябли и почти не спали. Как я ни старался завернуться
в бурку, но холодный ветер находил где-нибудь лазейку и знобил то плечо, то бок, то спину.
Дрова были плохие, они трещали и бросали во все стороны искры. У Дерсу прогорело одеяло. Сквозь дремоту я слышал, как он ругал полено, называя его по-своему — «худой люди».
В одном месте было много плавникового леса, принесенного сюда во время наводнений. На Лефу этим пренебрегать нельзя, иначе рискуешь заночевать без
дров. Через несколько минут стрелки разгружали лодку, а Дерсу раскладывал
огонь и ставил палатку.
Мы думали, что к утру дождь прекратится, но ошиблись. С рассветом он пошел еще сильнее. Чтобы вода не залила
огонь, пришлось подкладывать
в костры побольше
дров.
Дрова горели плохо и сильно дымили. Люди забились
в комарники и не показывались наружу. Время тянулось томительно долго.
Я подложил
дров в огонь и стал делать записи
в дневнике.
Во вторую половину дня нам удалось пройти только до перевала. Заметив, что вода
в речке начинает иссякать, мы отошли немного
в сторону и стали биваком недалеко от водораздела. Весело затрещали сухие
дрова в костре. Мы грелись около
огня и делились впечатлениями предыдущей ночи.
Недолго длилась наша беседа. Утренний отдых
в фанзе был недостаточен. Организм требовал еще сна. Положив
в огонь старых
дров, чтобы они дольше горели, мы легли на траву и крепко заснули.
Луна совершенно исчезла. С неба сыпался мелкий снег.
Огонь горел ярко и освещал палатки, спящих людей и сложенные
в стороне
дрова. Я разбудил Дерсу. Он испугался спросонья, посмотрел по сторонам, на небо и стал закуривать свою трубку.
Около реки мы нашли еще одну пустую юрту. Казаки и Бочкарев устроились
в ней, а китайцам пришлось спать снаружи, около
огня. Дерсу сначала хотел было поместиться вместе с ними, но, увидев, что они заготовляли
дрова, не разбирая, какие попадались под руку, решил спать отдельно.
Через несколько минут мы сидели у
огня, ели рыбу и пили чай. За этот день я так устал, что едва мог сделать
в дневнике необходимые записи. Я просил удэгейцев не гасить ночью
огня. Они обещали по очереди не спать и тотчас принялись колоть
дрова.
Неточные совпадения
Костер стал гореть не очень ярко; тогда пожарные, входя во дворы, приносили оттуда поленья
дров, подкладывали их
в огонь, — на минуту дым становился гуще, а затем
огонь яростно взрывал его, и отблески пламени заставляли дома дрожать, ежиться.
Клим посмотрел на людей, все они сидели молча; его сосед, нагнувшись, свертывал папиросу. Диомидов исчез. Закипала, булькая, вода
в котлах; усатая женщина полоскала
в корыте «сычуги», коровьи желудки, шипели сырые
дрова в печи. Дрожал и подпрыгивал
огонь в лампе, коптило надбитое стекло.
В сумраке люди казались бесформенными, неестественно громоздкими.
Любимым местом Дерсу был уголок около печки. Он садился на
дрова и подолгу смотрел на
огонь.
В комнате для него все было чуждо, и только горящие
дрова напоминали тайгу. Когда
дрова горели плохо, он сердился на печь и говорил:
На биваке костер горел ярким пламенем. Дерсу сидел у
огня и, заслонив рукой лицо от жара, поправлял
дрова, собирая уголья
в одно место; старик Китенбу гладил свою собаку. Альпа сидела рядом со мной и, видимо, дрожала от холода.
Дерсу еще раз подбросил
дров в огонь. Яркое, трепещущее пламя взвилось кверху и красноватым заревом осветило кусты и прибрежные утесы — эти безмолвные свидетели нашего договора и обязательств по отношению друг к другу.