Неточные совпадения
На другой
день мы продолжали наш
путь. Долина суживалась, и идти становилось труднее. Мы шли целиной и только заботились о том, чтобы поменьше кружить.
На другой
день чуть свет мы все были уже на ногах. Ночью наши лошади, не найдя корма на корейских пашнях, ушли к горам на отаву. Пока их разыскивали, артельщик приготовил чай и сварил кашу. Когда стрелки вернулись с конями, я успел закончить свои работы. В 8 часов утра мы выступили в
путь.
«В самом
деле, — подумал я, — житель лесов не выживет в городе, и не делаю ли я худо, что сбиваю его с того
пути, на который он встал с детства?»
За
день мы успевали пройти от 15 до 25 км, смотря по местности, погоде и той работе, которая производилась в
пути.
В
день выступления, 19 мая, мы все встали рано, но выступили поздно. Это вполне естественно. Первые сборы всегда затягиваются. Дальше в
пути все привыкают к известному порядку, каждый знает своего коня, свой вьюк, какие у него должны быть вещи, что сперва надо укладывать, что после, какие предметы бывают нужны в дороге и какие на биваке.
Грязная проселочная дорога между селениями Шмаковкой и Успенкой пролегает по увалам горы Хандо-дин-за-сы. Все мосты на ней уничтожены весенними палами, и потому переправа через встречающиеся на
пути речки, превратившиеся теперь в стремительные потоки, была
делом далеко не легким.
На другой
день мы продолжали свой
путь.
Оставшаяся часть
дня ушла на расспросы о
пути к Кокшаровке. Оказалось, что дальше никакой дороги нет и что из всех здешних староверов только один, Паначев, мог провести нас туда целиной через горы.
Паначев рассказывал, что расстояние от Загорной до Кокшаровки он налегке проходил в один
день. Правда, один
день он считал от рассвета до сумерек. А так как мы шли с вьюками довольно медленно, то рассчитывали этот
путь сделать в 2 суток, с одной только ночевкой в лесу.
Целый
день мы были в
пути и стали там, где застигла ночь.
Нет худа без добра. Случилось так, что последние 2 ночи мошки было мало; лошади отдохнули и выкормились. Злополучную лодку мы вернули хозяевам и в 2 часа
дня тронулись в
путь.
На
пути нам встречались каскадные горные ручьи и глубокие овраги, на
дне которых лежал еще снег.
Китаец говорил, что если мы будем идти целый
день, то к вечеру дойдем до земледельческих фанз. Действительно, в сумерки мы дошли до устья Эрлдагоу (вторая большая падь). Это чрезвычайно порожистая и быстрая река. Она течет с юго-запада к северо-востоку и на
пути своем прорезает мощные порфировые пласты. Некоторые из порогов ее имеют вид настоящих водопадов. Окрестные горы слагаются из роговика и кварцита. Отсюда до моря около 78 км.
На другой
день назначена была дневка. Надо было дать отдохнуть и людям и лошадям. За последние
дни все так утомились, что нуждались в более продолжительном отдыхе, чем ночной сон. Молодой китаец, провожавший нас через Сихотэ-Алинь, сделал необходимые закупки и рано утром выступил в обратный
путь.
За весь
день мы не видели: ни одного животного, хотя козьих и оленьих следов попадалось много. В
пути я не упускал случая делать заметки по орнитологии.
Следующий
день — 7 августа. Как только взошло солнце, туман начал рассеиваться, и через какие-нибудь полчаса на небе не было ни одного облачка. Роса перед рассветом обильно смочила траву, кусты и деревья. Дерсу не было на биваке. Он ходил на охоту, но неудачно, и возвратился обратно как раз ко времени выступления. Мы сейчас же тронулись в
путь.
В этот
день на Тютихе пришли Г.И. Гранатман и А.И. Мерзляков. Их
путь до фанзы Тадянза [Да-дянь-цзы — обширное пастбище.] лежал сначала по Тадушу, а затем по левому ее притоку, Цимухе. Последняя состоит из 2 речек, разделенных между собой небольшой возвышенностью, поросшей мелким лесом и кустарником. Одна речка течет с севера, другая — с востока.
На другой
день рано утром мы втроем наладили свои котомки, взяли ружья и тронулись в
путь.
Закусив немного, мы собрали свои котомки и тронулись в
путь. Около моря я нашел место бивака Н.А. Пальчевского. Из письма, оставленного мне в бутылке, привязанной к палке, я узнал, что он здесь работал несколько
дней тому назад и затем отправился на север, конечным пунктом наметив себе бухту Терней.
Во время
пути я наступил на колючее дерево. Острый шип проколол обувь и вонзился в ногу. Я быстро разулся и вытащил занозу, но, должно быть, не всю. Вероятно, кончик ее остался в ране, потому что на другой
день ногу стало ломить. Я попросил Дерсу еще раз осмотреть рану, но она уже успела запухнуть по краям. Этот
день я шел, зато ночью нога сильно болела. До самого рассвета я не мог сомкнуть глаз. Наутро стало ясно, что на ноге у меня образовался большой нарыв.
Дня за два до моего отхода Чжан Бао пришел ко мне проститься. Неотложные
дела требовали его личного присутствия на реке Такеме. Он распорядился назначить 2 китайцев, которые должны были проводить меня до Сихотэ-Алиня, возвратиться обратно другой дорогой и сообщить ему о том, что они в
пути увидят.
На Имане, как на всех горных речках, много порогов. Один из них, тот самый, который находится на половине
пути между Сидатуном и Арму, считается самым опасным. Здесь шум воды слышен еще издали, уклон
дна реки заметен прямо на глаз. С противоположного берега нависла скала. Вода с пеной бьет под нее. От брызг она вся обмерзла.
От места нашей стоянки до Арму, по словам проводников, было 3
дня хода. Но можно сократить расстояние, если пересечь иманскую петлю напрямик горами. Тогда можно выйти прямо к местности Сянь-ши-хеза, находящейся ниже Арму по течению на 50 км. Ввиду недостатка продовольствия сокращение
пути теперь было особенно важно. Удэгейцы обещали проводить нас до того места, где нужно было свернуть с Имана.
На следующий
день утром, 8 ноября, мы продолжали наш
путь.
День был ясный, солнечный, но холодный. Мне страшно надоела съемка, и только упорное желание довести ее до конца не позволяло бросить работу. Каждый раз, взяв азимут, я спешно зарисовывал ближайший рельеф, а затем согревал руки дыханием. Через час
пути мы догнали какого-то мужика. Он вез на станцию рыбу.
Собственно для ссыльной колонии неудавшийся опыт пока может быть поучителен в двух отношениях: во-первых, вольные поселенцы сельским хозяйством занимались недолго и в последние десять лет до переезда на материк промышляли только рыбною ловлей и охотой; и в настоящее время Хомутов, несмотря на свой преклонный возраст, находит для себя более подходящим и выгодным ловить осетров и стрелять соболей, чем сеять пшеницу и сажать капусту; во-вторых, удержать на юге Сахалина свободного человека, когда ему изо дня в день толкуют, что только в двух
днях пути от Корсаковска находится теплый и богатый Южно-Уссурийский край, — удержать свободного человека, если, к тому же, он здоров и полон жизни, невозможно.
Неточные совпадения
Уж
день клонился к вечеру, // Идут путем-дорогою, // Навстречу едет поп.
Словом сказать, в полчаса, да и то без нужды, весь осмотр кончился. Видит бригадир, что времени остается много (отбытие с этого пункта было назначено только на другой
день), и зачал тужить и корить глуповцев, что нет у них ни мореходства, ни судоходства, ни горного и монетного промыслов, ни
путей сообщения, ни даже статистики — ничего, чем бы начальниково сердце возвеселить. А главное, нет предприимчивости.
Но Прыщ был совершенно искренен в своих заявлениях и твердо решился следовать по избранному
пути. Прекратив все
дела, он ходил по гостям, принимал обеды и балы и даже завел стаю борзых и гончих собак, с которыми травил на городском выгоне зайцев, лисиц, а однажды заполевал [Заполева́ть — добыть на охоте.] очень хорошенькую мещаночку. Не без иронии отзывался он о своем предместнике, томившемся в то время в заточении.
И в самом
деле, здесь все дышит уединением; здесь все таинственно — и густые сени липовых аллей, склоняющихся над потоком, который с шумом и пеною, падая с плиты на плиту, прорезывает себе
путь между зеленеющими горами, и ущелья, полные мглою и молчанием, которых ветви разбегаются отсюда во все стороны, и свежесть ароматического воздуха, отягощенного испарениями высоких южных трав и белой акации, и постоянный, сладостно-усыпительный шум студеных ручьев, которые, встретясь в конце долины, бегут дружно взапуски и наконец кидаются в Подкумок.
Нашел он полон двор услуги; // К покойнику со всех сторон // Съезжались недруги и други, // Охотники до похорон. // Покойника похоронили. // Попы и гости ели, пили // И после важно разошлись, // Как будто
делом занялись. // Вот наш Онегин — сельский житель, // Заводов, вод, лесов, земель // Хозяин полный, а досель // Порядка враг и расточитель, // И очень рад, что прежний
путь // Переменил на что-нибудь.