Неточные совпадения
Стало ясно, что к вечеру нам
не дойти до него, а если бы мы и дошли, то рисковали заночевать без воды, потому что в это время года горные ключи в истоках почти совсем иссякают.
Вдруг лошади подняли головы и насторожили уши, потом они успокоились и опять
стали дремать. Сначала мы
не обратили на это особого внимания и продолжали разговаривать. Прошло несколько минут. Я что-то спросил Олентьева и,
не получив ответа, повернулся в его сторону. Он стоял на ногах в выжидательной позе и, заслонив рукой свет костра, смотрел куда-то в сторону.
Незнакомец
не рассматривал нас так, как рассматривали мы его. Он достал из-за пазухи кисет с табаком, набил им свою трубку и молча
стал курить.
Не расспрашивая его, кто он и откуда, я предложил ему поесть. Та к принято делать в тайге.
Нечего делать, надо было
становиться биваком. Мы разложили костры на берегу реки и начали ставить палатки. В стороне стояла старая развалившаяся фанза, а рядом с ней были сложены груды дров, заготовленных корейцами на зиму. В деревне стрельба долго еще
не прекращалась. Те фанзы, что были в стороне, отстреливались всю ночь. От кого? Корейцы и сами
не знали этого. Стрелки и ругались и смеялись.
К вечеру мы немного
не дошли до реки Черниговки и
стали биваком на узком перешейке между ней и небольшой протокой.
Черная мгла, которая дотоле была у горизонта, вдруг
стала подыматься кверху. Солнца теперь уже совсем
не было видно. По темному небу, покрытому тучами, точно вперегонки бежали отдельные белесоватые облака. Края их были разорваны и висели клочьями, словно грязная вата.
Я ответил, что пойдем в Черниговку, а оттуда — во Владивосток, и
стал приглашать его с собой. Я обещал в скором времени опять пойти в тайгу, предлагал жалованье… Мы оба задумались.
Не знаю, что думал он, но я почувствовал, что в сердце мое закралась тоска. Я
стал снова рассказывать ему про удобства и преимущества жизни в городе. Дерсу слушал молча. Наконец он вздохнул и проговорил...
Таким образом получается корка, совершенно непроницаемая для сырости; вместе с тем мешок
становится твердым и
не рвется в дороге.
Погода была пасмурная. Дождь шел
не переставая. По обе стороны полотна железной дороги тянулись большие кочковатые болота, залитые водой и окаймленные чахлой растительностью. В окнах мелькали отдельные деревья, телеграфные столбы, выемки. Все это было однообразно. День тянулся долго, тоскливо. Наконец
стало смеркаться. В вагоне зажгли свечи.
Когда она полетела назад, Мурзин
стал следить за ней до тех пор, пока
не потерял из виду.
Когда идешь в дальнюю дорогу, то уже
не разбираешь погоды. Сегодня вымокнешь, завтра высохнешь, потом опять вымокнешь и т.д. В самом деле, если все дождливые дни сидеть на месте, то, пожалуй, недалеко уйдешь за лето. Мы решили попытать счастья и хорошо сделали. Часам к 10 утра
стало видно, что погода разгуливается. Действительно, в течение дня она сменялась несколько раз: то светило солнце, то шел дождь. Подсохшая было дорога размокла, и опять появились лужи.
С вершины перевала нам открылся великолепный вид на реку Улахе. Солнце только что скрылось за горизонтом. Кучевые облака на небе и дальние горы приняли неясно-пурпуровую окраску. Справа от дороги светлой полосой змеилась река. Вдали виднелись какие-то фанзы. Дым от них
не подымался кверху, а стлался по земле и казался неподвижным. В стороне виднелось небольшое озерко. Около него мы
стали биваком.
Около полудня мы сделали большой привал. Люди тотчас же
стали раздеваться и вынимать друг у друга клещей из тела. Плохо пришлось Паначеву. Он все время почесывался. Клещи набились ему в бороду и в шею. Обобрав клещей с себя, казаки принялись вынимать их у собак. Умные животные отлично понимали, в чем дело, и терпеливо переносили операцию. Совсем
не то лошади: они мотали головами и сильно бились. Пришлось употребить много усилий, чтобы освободить их от паразитов, впившихся в губы и в веки глаз.
Покончив ужин, Паначев,
не смущаясь присутствием посторонних, помолился, потом взял свой топор и
стал подтачивать его на камне.
Запасшись этим средством, мы шли вперед до тех пор, пока солнце совсем
не скрылось за горизонтом. Паначев тотчас же пошел на разведку. Было уже совсем темно, когда он возвратился на бивак и сообщил, что с горы видел долину Улахе и что завтра к полудню мы выйдем из леса. Люди ободрились,
стали шутить и смеяться.
Когда кому-нибудь в отряде
не удавалось чего-либо добиться от них, стоило только обратиться к Анофриеву, и тотчас же китайцы
становились покорными и без всяких пререканий исполняли приказания.
Следующий день, 8 июня, ушел на поиски в воде ружей. Мы рассчитывали, что при солнце будет видно дно реки, но погода, как на грех, снова испортилась. Небо покрылось тучами, и
стало моросить. Тем
не менее после полудня Меляну удалось найти 2 ружья, ковочный инструмент, подковы и гвозди. Удовольствовавшись этим, я приказал собираться в дорогу.
Долинный лес иногда бывает так густ, что сквозь ветки его совершенно
не видно неба. Внизу всегда царит полумрак, всегда прохладно и сыро. Утренний рассвет и вечерние сумерки в лесу и в местах открытых
не совпадают по времени. Чуть только тучка закроет солнце, лес сразу
становится угрюмым, и погода кажется пасмурной. Зато в ясный день освещенные солнцем стволы деревьев, ярко-зеленая листва, блестящая хвоя, цветы, мох и пестрые лишайники принимают декоративный вид.
Скоро он убедился в том, что мы
не хотим причинить ему зла, и
стал охотно отвечать на вопросы.
Меня эта картина очень заинтересовала. Я подошел ближе и
стал наблюдать. На колоднике лежали сухие грибки, корешки и орехи. Та к как ни грибов, ни кедровых орехов в лесу еще
не было, то, очевидно, бурундук вытащил их из своей норки. Но зачем? Тогда я вспомнил рассказы Дерсу о том, что бурундук делает большие запасы продовольствия, которых ему хватает иногда на 2 года. Чтобы продукты
не испортились, он время от времени выносит их наружу и сушит, а к вечеру уносит обратно в свою норку.
Раздался общий смех. Оказалось, что
не он один, все
не спали, но никому первому
не хотелось вставать и раскладывать дымокуры. Минуты через две разгорелся костер. Стрелки смеялись друг над другом, опять охали и ругались. Мало-помалу на биваке
стала водворяться тишина. Миллионы комаров и мошек облепили мой комарник. Под жужжание их я начал дремать и вскоре уснул крепким сном.
В сырой чаще около речки ютились рябчики. Испуганные приближением собак, они отлетели в глубь леса и
стали пересвистываться. Дьяков и Мелян хотели было поохотиться за ними, но рябчики
не подпускали их близко.
С одного дерева снялась большая хищная птица. Это был царь ночи — уссурийский филин. Он сел на сухостойную ель и
стал испуганно озираться по сторонам. Как только мы
стали приближаться к нему, он полетел куда-то в сторону. Больше мы его
не видели.
Чем более мы углублялись в горы, тем порожистее
становилась река. Тропа
стала часто переходить с одного берега на другой. Деревья, упавшие на землю, служили природными мостами. Это доказывало, что тропа была пешеходная. Помня слова таза, что надо придерживаться конной тропы, я удвоил внимание к югу.
Не было сомнения, что мы ошиблись и пошли
не по той дороге. Наша тропа, вероятно, свернула в сторону, а эта, более торная, несомненно, вела к истокам Улахе.
Оба китайца занялись работой. Они убирали сухие ветки, упавшие с деревьев, пересадили 2 каких-то куста и полили их водой. Заметив, что воды идет в питомник мало, они пустили ее побольше. Потом они
стали полоть сорные травы, но удаляли
не все, а только некоторые из них, и особенно были недовольны, когда поблизости находили элеутерококк.
Я вылил в кружку весь ром и подал ему. В глазах китайца я прочел выражение благодарности. Он
не хотел пить один и указывал на моих спутников. Тогда мы все сообща
стали его уговаривать. После этого старик выпил ром, забрался в свой комарник и лег спать. Я последовал его примеру.
Спускаться по таким оврагам очень тяжело. В особенности трудно пришлось лошадям. Если графически изобразить наш спуск с Сихотэ-Алиня, то он представился бы в виде мелкой извилистой линии по направлению к востоку. Этот спуск продолжался 2 часа. По дну лощины протекал ручей. Среди зарослей его почти
не было видно. С веселым шумом бежала вода вниз по долине, словно радуясь тому, что наконец-то она вырвалась из-под земли на свободу. Ниже течение ручья
становилось спокойнее.
Дальше мы
не пошли и здесь около фанзочки
стали биваком.
На следующий день, 17 июня, мы расстались со стариком. Я подарил ему свой охотничий нож, а А.И. Мерзляков — кожаную сумочку. Теперь топоры нам были уже
не нужны. От зверовой фанзы вниз по реке шла тропинка. Чем дальше, тем она
становилась лучше. Наконец мы дошли до того места, где река Синь-Квандагоу сливается с Тудагоу. Эта последняя течет в широтном направлении, под острым углом к Сихотэ-Алиню. Она значительно больше Синь-Квандагоу и по справедливости могла бы присвоить себе название Вай-Фудзина.
Через 1,5 часа я вернулся и
стал будить своих спутников. Стрелки и казаки проснулись усталые; сон их
не подкрепил. Они обулись и пошли за конями. Лошади
не убегали от людей, послушно позволили надеть на себя недоуздки и с равнодушным видом пошли за казаками.
Узнав, что мы последние 2 дня ничего
не ели, гостеприимные китайцы
стали торопливо готовить ужин.
Но и на новых местах их ожидали невзгоды. По неопытности они посеяли хлеб внизу, в долине; первым же наводнением его смыло, вторым — унесло все сено; тигры поели весь скот и
стали нападать на людей. Ружье у крестьян было только одно, да и то пистонное. Чтобы
не умереть с голода, они нанялись в работники к китайцам с поденной платой 400 г чумизы в день. Расчет производили раз в месяц, и чумизу ту за 68 км должны были доставлять на себе в котомках.
Мы
стали его расспрашивать, но он оказался
не из разговорчивых. Посидев немного, Кашлев встал.
Эта мышь
не так подвижна, как домашняя, и поэтому легко
становится добычей хищных птиц.
В это время в лесу раздался какой-то шорох. Собаки подняли головы и насторожили уши. Я встал на ноги. Край палатки приходился мне как раз до подбородка. В лесу было тихо, и ничего подозрительного я
не заметил. Мы сели ужинать. Вскоре опять повторился тот же шум, но сильнее и дальше в стороне. Тогда мы
стали смотреть втроем, но в лесу, как нарочно, снова воцарилась тишина. Это повторилось несколько раз кряду.
Наконец все успокоились. После чаю стрелки
стали уговариваться, по скольку часов они будут караулить ночью. Я отдохнул хорошо, спать мне
не хотелось и потому предложил им ложиться, а сам решил заняться дневником.
Я вспомнил Дерсу. Он говорил мне, что тигр
не боится огня и смело подходит к биваку, если на нем тихо. Сегодня мы имели случай в этом убедиться. За утренним чаем мы еще раз говорили о ночной тревоге и затем
стали собирать свои котомки.
Откуда эти тайнобрачные добывают влагу? Вода в камнях
не задерживается, а между тем мхи растут пышно. На ощупь они чрезвычайно влажны. Если мох выжать рукой, из него капает вода. Ответ на заданный вопрос нам даст туман. Он-то и есть постоянный источник влаги. Мхи получают воду
не из земли, а из воздуха. Та к как в Уссурийском крае летом и весною туманных дней несравненно больше, чем солнечных, то пышное развитие мхов среди осыпей
становится вполне понятным.
Но вот и мхи остались сзади. Теперь начались гольцы. Это
не значит, что камни, составляющие осыпи на вершинах гор, голые. Они покрыты лишаями, которые тоже питаются влагой из воздуха. Смотря по времени года, они
становятся или сухими, так что легко растираются пальцами руки в порошок, или делаются мягкими и влажными. Из отмерших лишайников образуется тонкий слой почвы, на нем вырастают мхи, а затем уже травы и кустарники.
Влажные жары сильно истомляют людей и животных. Влага оседает на лицо, руки и одежду, бумага
становится вокхою [Местное выражение, означающее сырой, влажный на ощупь, но
не мокрый предмет.] и перестает шуршать, сахар рассыпается, соль и мука слипаются в комки, табак
не курится; на теле часто появляется тропическая сыпь.
Перед рассветом с моря потянул туман. Он медленно взбирался по седловинам в горы. Можно было ждать дождя. Но вот взошло солнце, и туман
стал рассеиваться. Такое превращение пара из состояния конденсации в состояние нагретое, невидимое, в Уссурийском крае всегда происходит очень быстро.
Не успели мы согреть чай, как от морского тумана
не осталось и следа; только мокрые кустарники и трава еще свидетельствовали о недавнем его нашествии.
Теперь дикие свиньи пошли в гору, потом спустились в соседнюю падь, оттуда по ребру опять
стали подниматься вверх, но,
не дойдя до вершины, круто повернули в сторону и снова спустились в долину. Я так увлекся преследованием их, что совершенно забыл о том, что надо осматриваться и запомнить местность. Все внимание мое было поглощено кабанами и следами тигра. Та к прошел я еще около часа.
«Пора возвращаться на бивак», — подумал я и
стал осматриваться, но за лесом ничего
не было видно. Тогда я поднялся на одну из ближайших сопок, чтобы ориентироваться.
Не теряя времени, я
стал спускаться вниз...
Наконец
стало так темно, что в глазах уже
не было нужды.
Залезть на дерево! Эта глупая мысль всегда первой приходит в голову заблудившемуся путнику. Я сейчас же отогнал ее прочь. Действительно, на дереве было бы еще холоднее, и от неудобного положения
стали бы затекать ноги. Зарыться в листья! Это
не спасло бы меня от дождя, но, кроме того, легко простудиться. Как я ругал себя за то, что
не взял с собой спичек. Я мысленно дал себе слово на будущее время
не отлучаться без них от бивака даже на несколько метров.
Я
стал карабкаться через бурелом и пошел куда-то под откос. Вдруг с правой стороны послышался треск ломаемых сучьев и чье-то порывистое дыхание. Я хотел было стрелять, но винтовка, как на грех, дульной частью зацепилась за лианы. Я вскрикнул
не своим голосом и в этот момент почувствовал, что животное лизнуло меня по лицу… Это был Леший.
Он осторожно взял зубами мою руку и
стал тихонько визжать, как бы прося его
не задерживать.
Вдруг в одном месте я поскользнулся и упал, больно ушибив колено о камень. Я со стоном опустился на землю и
стал потирать больную ногу. Через минуту прибежал Леший и сел рядом со мной. В темноте я его
не видел — только ощущал его теплое дыхание. Когда боль в ноге утихла, я поднялся и пошел в ту сторону, где было
не так темно.
Не успел я сделать и 10 шагов, как опять поскользнулся, потом еще раз и еще.
Обдумав немного, я
стал ждать собаку, но она долго
не возвращалась.