Неточные совпадения
Снимание шкуры с убитого животного отняло у нас более часа. Когда мы тронулись в обратный путь, были уже глубокие сумерки. Мы шли долго и наконец увидели огни бивака. Скоро между деревьями можно было различить силуэты людей.
Они двигались и часто заслоняли собой огонь. На биваке собаки встретили нас дружным лаем. Стрелки окружили пантеру, рассматривали ее и вслух высказывали свои суждения. Разговоры затянулись до
самой ночи.
В походе надо сообразоваться не столько с силами людей, сколько с силами вьючных животных. И в
самом деле,
они несут большие тяжести, поэтому при всякой более или менее продолжительной остановке надо облегчить
их спины от груза.
Влезать на дерево непременно надо
самому. Поручать это стрелкам нельзя. Тут нужны личные наблюдения. Как бы толково и хорошо стрелок ни рассказывал о том, что
он заметил, на основании
его слов трудно ориентироваться.
То, что я увидел сверху, сразу рассеяло мои сомнения. Куполообразная гора, где мы находились в эту минуту, — был тот
самый горный узел, который мы искали. От
него к западу тянулась высокая гряда, падавшая на север крутыми обрывами. По ту сторону водораздела общее направление долин шло к северо-западу. Вероятно, это были истоки реки Лефу.
Для этого удивительного человека не существовало тайн. Как ясновидящий,
он знал все, что здесь происходило. Тогда я решил быть внимательнее и попытаться
самому разобраться в следах. Вскоре я увидел еще один порубленный пень. Кругом валялось множество щепок, пропитанных смолой. Я понял, что кто-то добывал растопку. Ну, а дальше? А дальше я ничего не мог придумать.
Действительно, скоро опять стали попадаться деревья, оголенные от коры (я уже знал, что это значит), а в 200 м от
них на
самом берегу реки среди небольшой полянки стояла зверовая фанза. Это была небольшая постройка с глинобитными стенами, крытая корьем. Она оказалась пустой. Это можно было заключить из того, что вход в нее был приперт колом снаружи. Около фанзы находился маленький огородик, изрытый дикими свиньями, и слева — небольшая деревянная кумирня, обращенная как всегда лицом к югу.
Люди закинули лошадям поводья на шею и предоставили
им самим выбирать дорогу.
— Тебе
сам посмотри, — ответил гольд. — Видишь, маленькие птицы туда-сюда ходи, играй, кушай. Дождь скоро —
его тогда тихонько сиди, все равно спи.
День склонялся к вечеру. По небу медленно ползли легкие розовые облачка. Дальние горы, освещенные последними лучами заходящего солнца, казались фиолетовыми. Оголенные от листвы деревья приняли однотонную серую окраску. В нашей деревне по-прежнему царило полное спокойствие. Из длинных труб фанз вились белые дымки.
Они быстро таяли в прохладном вечернем воздухе. По дорожкам кое-где мелькали белые фигуры корейцев. Внизу, у
самой реки, горел огонь. Это был наш бивак.
По всем признакам видно было, что горы кончаются.
Они отодвинулись куда-то в сторону, и на место
их выступили широкие и пологие увалы, покрытые кустарниковой порослью. Дуб и липа дровяного характера с отмерзшими вершинами растут здесь кое-где группами и в одиночку. Около
самой реки — частые насаждения ивы, ольхи и черемухи. Наша тропа стала принимать влево, в горы, и увела нас от реки километра на четыре.
Вечером у всех было много свободного времени. Мы сидели у костра, пили чай и разговаривали между собой. Сухие дрова горели ярким пламенем. Камыши качались и шумели, и от этого шума ветер казался сильнее, чем
он был на
самом деле. На небе лежала мгла, и сквозь нее чуть-чуть виднелись только крупные звезды. С озера до нас доносился шум прибоя. К утру небо покрылось слоистыми облаками. Теперь ветер дул с северо-запада. Погода немного ухудшилась, но не настолько, чтобы помешать нашей экскурсии.
— Хорошо, капитан, — сказал
он мне в ответ. — Тебе
сам посмотри, а моя как ладно, так и ладно.
В
самом деле, пора было подумать о возвращении на бивак. Мы переобулись и пошли обратно. Дойдя до зарослей, я остановился, чтобы в последний раз взглянуть на озеро. Точно разъяренный зверь на привязи,
оно металось в своих берегах и вздымало кверху желтоватую пену.
— Спасибо, Дерсу, — говорил я
ему. — Покрывайся
сам.
«В
самом деле, — подумал я, — житель лесов не выживет в городе, и не делаю ли я худо, что сбиваю
его с того пути, на который
он встал с детства?»
Что значит путешествие, в чем заключается работа исследователя? К сожалению, для этого какого-нибудь катехизиса дать нельзя. Многое зависит от личности
самого путешественника и от того, насколько
он подготовлен к такого рода деятельности.
Следующий день, 18 мая, был дан стрелкам в
их распоряжение.
Они переделывали себе унты, шили наколенники, приготовляли патронташи — вообще последний раз снаряжали себя в дорогу. Вначале сразу всего не доглядишь. Личный опыт в таких случаях — прежде всего. Важно, чтобы в главном не было упущений, а мелочи
сами сгладятся.
Лошади уже отабунились,
они не лягались и не кусали друг друга. В поводу надо было вести только первого коня, а прочие шли следом
сами. Каждый из стрелков по очереди шел сзади и подгонял тех лошадей, которые сворачивали в сторону или отставали.
Сами лошади в воду идти не хотели, и надо было, чтобы кто-нибудь плыл вместе с
ними.
Тогда
он перешел на новое место, дождался второй пчелы, перешел опять, выследил третью и т.д. Таким образом
он медленно, но верно шел к улью. Пчелы
сами указали
ему дорогу. Для такой охоты нужно запастись терпением.
Утром перед восходом солнца дождь перестал, но вода в реке начала прибывать, и потому надо было торопиться с переправой. В этом случае значительную помощь оказали нам гольды. Быстро, без проволочек,
они перебросили на другую сторону все наши грузы. Слабенькую лошадь переправили в поводу рядом с лодкой, а остальные переплыли
сами.
— Вот беда-то! — говорил
он сам с собой. — Как на грех потерял затески!..
Через несколько минут мы подошли к реке и на другом ее берегу увидели Кокшаровку. Старообрядцы подали нам лодки и перевезли на
них седла и вьюки. Понукать лошадей не приходилось. Умные животные отлично понимали, что на той стороне
их ждет обильный корм.
Они сами вошли в воду и переплыли на другую сторону реки.
Деревня Нотохоуза — одно из
самых старых китайских поселений в Уссурийском крае. Во времена Венюкова (1857 год) сюда со всех сторон стекались золотопромышленники, искатели женьшеня, охотники и звероловы. Старинный путь, которым уссурийские манзы сообщались с постом Ольги, лежал именно здесь. Вьючные караваны
их шли мимо Ното по реке Фудзину через Сихотэ-Алинь к морю. Этой дорогой предстояло теперь пройти и нам.
Долина Улахе является одной из
самых плодородных местностей в крае. По ней растут в одиночку большие старые вязы, липы и дубы. Чтобы
они не заслоняли солнца на огородах, с
них снимают кору около корней. Деревья подсыхают и затем идут на топливо.
Китайская фанза, к которой мы подошли, состояла из 3 построек, расположенных «покоем»: из жилой фанзы — посредине и 2 сараев — по сторонам. Двор между
ними, чисто выметенный и прибранный, был обнесен высоким частоколом в уровень с сараями. Почуяв посторонних людей, собаки подняли неистовый лай и бросились к нам навстречу. На шум из фанзы вышел
сам хозяин.
Он тотчас распорядился, чтобы рабочие помогли нам расседлать коней.
В меньшей помещается
сам хозяин и
его компаньон, в большей — рабочие.
Возвратясь в фанзу, я принялся за дневник. Тотчас ко мне подсели 2 китайца.
Они следили за моей рукой и удивлялись скорописи. В это время мне случилось написать что-то машинально, не глядя на бумагу. Крик восторга вырвался из
их уст. Тотчас с кана соскочило несколько человек. Через 5 минут вокруг меня стояли все обитатели фанзы, и каждый просил меня проделать то же
самое еще и еще, бесконечное число раз.
Когда на другое утро я проснулся и попросил у китайцев чаю,
они указали на спящего Анофриева и шепотом сказали мне, что надо подождать, пока не встанет «
сам капитан».
В команде нашлись 2 человека (Мурзин и Мелян), которые умели нырять. До
самых сумерек
они бродили по воде, щупали шестами, закидывали веревки с крючьями, но все было напрасно.
В тайге Уссурийского края надо всегда рассчитывать на возможность встречи с дикими зверями. Но
самое неприятное — это встреча с человеком. Зверь спасается от человека бегством, если же
он и бросается, то только тогда, когда
его преследуют. В таких случаях и охотник и зверь — каждый знает, что надо делать. Другое дело человек. В тайге один бог свидетель, и потому обычай выработал особую сноровку. Человек, завидевший другого человека, прежде всего должен спрятаться и приготовить винтовку.
Случалось не раз, что за долги от
них отбирали жен и дочерей и нередко
самих продавали в другие руки, потом в третьи, и т.д.
3 часа мы шли без отдыха, пока в стороне не послышался шум воды. Вероятно, это была та
самая река Чау-сун, о которой говорил китаец-охотник. Солнце достигло своей кульминационной точки на небе и палило вовсю. Лошади шли, тяжело дыша и понурив головы. В воздухе стояла такая жара, что далее в тени могучих кедровников нельзя было найти прохлады. Не слышно было ни зверей, ни птиц; только одни насекомые носились в воздухе, и чем сильнее припекало солнце, тем больше
они проявляли жизни.
Косолапый разорил гнездо бурундука, поел
его запасы и, может быть, съел и
самого хозяина.
Утром я проснулся от говора людей. Было 5 часов. По фырканью коней, по тому шуму, который
они издавали, обмахиваясь хвостами, и по ругани казаков я догадался, что гнуса много. Я поспешно оделся и вылез из комарника. Интересная картина представилась моим глазам. Над всем нашим биваком кружились несметные тучи мошки. Несчастные лошади, уткнув морды в
самые дымокуры, обмахивались хвостами, трясли головами.
При полете благодаря синему оперению крыльев с белым зеркалом
они кажутся красивее, чем на
самом деле.
Сориентировавшись, я спустился вниз и тотчас отправил Белоножкина назад к П.К. Рутковскому с извещением, что дорога найдена, а
сам остался с китайцами. Узнав, что отряд наш придет только к вечеру, манзы собрались идти на работу. Мне не хотелось оставаться одному в фанзе, и я пошел вместе с
ними.
Китайцы уступили нам немного буды, хотя у
них самих ее было мало.
Провожатым согласился быть
сам старик, но по своей слабости
он мог пройти только до водораздела.
На
самом перевале, у подножия большого кедра, стояла маленькая кумирня, сложенная из корья. Старик китаец остановился перед ней и сделал земной поклон. Затем
он поднялся и, указывая рукой на восток, сказал только 2 слова...
Продовольствие в тайгу манзы завозят вьюками, начиная с августа. В
самые отдаленные фанзы соль, мука и чумиза переносятся в котомках. Запасы продовольствия складываются в липовые долбленые кадушки, прикрытые сверху корьем. Запоров нигде не делается, и кадушки прикрываются только для того, чтобы в
них не залезли мыши и бурундуки.
Они с криком поднялись у ней из-под
самого носа.
Самым большим притоком Вай-Фудзина будет река Арзамасовка. Она впадает в
него с левой стороны. Немного выше устья Арзамасовки, на возвышенном месте, расположился маленький русский поселок Веткино.
Привезли
их сюда в 1859 году и высадили в заливе Ольги, предоставив
самим устраиваться кто как может и кто как умеет.
Кроме того,
они сами отвели заказник,
сами установили границы
его и дали друг другу зарок там не охотиться.
В период летних дождей вода, стекающая с окрестных гор, переполняет реку и разливается по долине.
Самые большие наводнения происходят в нижнем течении Вай-Фудзина, там, где река принимает в себя сразу два притока: Сыдагоу — справа и Арзамасовку — слева. По словам пермцев, умеренные наводнения не только не приносят вреда, но, наоборот, даже полезны, так как после
них на земле остается плодородный ил. Большие же наводнения совершенно смывают пашни и приносят непоправимый вред.
В
самом углу залива находится русское селение, называвшееся ранее постом Ольги. Первой постройкой, которая появилась здесь в 1854 году, была матросская казарма. В 1878 году сюда приехали лесничий и фельдшер, а до того времени местный пристав исполнял
их обязанности:
он был и учителем, и врачом, чинил суд и расправу.
Первые два дня мы отдыхали и ничего не делали. В это время за П.К. Рутковским пришел из Владивостока миноносец «Бесшумный». Вечером П.К. Рутковский распрощался с нами и перешел на судно. На другой день на рассвете миноносец ушел в море. П.К. Рутковский оставил по себе в отряде
самые лучшие воспоминания, и мы долго не могли привыкнуть к тому, что
его нет более с нами.
Характер растительности был тот же
самый, что и около поста Ольги. Дуб, береза, липа, бархат, тополь, ясень и ива росли то группами, то в одиночку. Различные кустарники, главным образом, леспедеца, калина и таволга, опутанные виноградом и полевым горошком, делали некоторые места положительно непроходимыми, в особенности если к
ним еще примешивалось чертово дерево. Идти по таким кустарникам в жаркий день очень трудно. Единственная отрада — ручьи с холодною водою.
Из таких вьющихся растений можно указать на уже знакомую коломикту и лимонник с запахом и вкусом, действительно напоминающими лимон. В сырых местах росли папоротник, чистоуст с красным пушком на стеблях, что придает растению весьма эффектный вид, и целые заросли гигантского белокопытника. Листья
его большие, раздельнозубчатые, сверху бледно-зеленые, внизу матово-бледные. Весной это
самое лакомое блюдо медведей.