Неточные совпадения
Кругом вся земля
была изрыта. Дерсу часто останавливался и разбирал следы. По ним он угадывал возраст животных, пол их, видел следы хромого кабана, нашел место, где два кабана дрались и один гонял другого. С его
слов все это я представил себе ясно. Мне казалось странным, как это раньше я не замечал следов, а если видел их, то, кроме направления, в котором уходили животные, они мне ничего не говорили.
Теперь необходимо сказать несколько
слов о том, как
был организован вьючный обоз экспедиции. В отряде
было 12 лошадей. Очень важно, чтобы люди изучили коней и чтобы лошади, в свою очередь, привыкли к людям. Заблаговременно надо познакомить стрелков с уходом за лошадью, познакомить с седловкой и с конским снаряжением, надо приучить лошадей к носке вьюков и т.д. Для этого команда собрана
была за 30 дней до похода.
Мужчины
были одеты по-китайски. Они носили куртку, сшитую из синей дабы, и такие же штаны. Костюм женщин более сохранил свой национальный характер. Одежда их пестрела вышивками по борту и по краям подола
была обвешана побрякушками. Выбежавшие из фанз грязные ребятишки испуганно смотрели на нас. Трудно сказать, какого цвета
была у них кожа: на ней
были и загар, и грязь, и копоть. Гольды эти еще знали свой язык, но предпочитали объясняться по-китайски. Дети же ни 1
слова не понимали по-гольдски.
У Дерсу
была следующая примета: если во время дождя в горах появится туман и он
будет лежать неподвижно — это значит, что дождь скоро прекратится. Но если туман быстро двигается — это признак затяжного дождя и, может
быть, тайфуна [Тайфун — искаженное китайское
слово «тайфынь» — большой ветер, как называют тихоокеанские циклоны.].
Чем более мы углублялись в горы, тем порожистее становилась река. Тропа стала часто переходить с одного берега на другой. Деревья, упавшие на землю, служили природными мостами. Это доказывало, что тропа
была пешеходная. Помня
слова таза, что надо придерживаться конной тропы, я удвоил внимание к югу. Не
было сомнения, что мы ошиблись и пошли не по той дороге. Наша тропа, вероятно, свернула в сторону, а эта, более торная, несомненно, вела к истокам Улахе.
Сегодня первый раз приказано
было сократить выдачу буды наполовину. Но и при этом расчете продовольствия могло хватить только на 2 суток. Если по ту сторону Сихотэ-Алиня мы не сразу найдем жилые места, придется голодать. По
словам китайцев, раньше в истоках Вай-Фудзина
была зверовая фанза, но теперь они не знают, существует она или нет.
К востоку от водораздела, насколько хватал глаз, все
было покрыто туманом. Вершины соседних гор казались разобщенными островами. Волны тумана надвигались на горный хребет и, как только переходили через седловины, становились опять невидимыми. К западу от водораздела воздух
был чист и прозрачен. По
словам китайцев, явление это обычное. Впоследствии я имел много случаев убедиться в том, что Сихотэ-Алинь является серьезной климатической границей между прибрежным районом и бассейном правых притоков Уссури.
По сравнению с овощами, которые мы видели на Фудзине, эти огородные растения
были тоже отсталыми в росте. Одним
словом, во всем, что попадалось нам на глаза, видна
была резкая разница между западным и восточным склонами Сихотэ-Алиня. Очевидно, в Уссурийском крае вегетационный период наступает гораздо позже, чем в бассейне Уссури.
Долина Вай-Фудзина богата террасами. Террасы эти идут уступами, точно гигантские ступени. Это так называемые «пенеплены». В древние геологические периоды здесь
были сильные денудационные процессы [От
слова «денудация» — процесс разрушения и сноса горных пород под влиянием воздуха, воды, ледников. (Прим. ред.)], потом произошло поднятие всей горной системы и затем опять размывание. Вода в реках в одно и то же время действовала и как
пила, и как напильник.
Залезть на дерево! Эта глупая мысль всегда первой приходит в голову заблудившемуся путнику. Я сейчас же отогнал ее прочь. Действительно, на дереве
было бы еще холоднее, и от неудобного положения стали бы затекать ноги. Зарыться в листья! Это не спасло бы меня от дождя, но, кроме того, легко простудиться. Как я ругал себя за то, что не взял с собой спичек. Я мысленно дал себе
слово на будущее время не отлучаться без них от бивака даже на несколько метров.
Весь следующий день
был посвящен осмотру залива Владимира. Китайцы называют его Хулуай (от
слов «хулу», что означает — круглая тыква, горлянка, и «вай» — залив или бухта).
Кое-где местами, в котловинах, собралась вода, столь чистая и прозрачная, что исследователь замечает ее только тогда, когда попадает в нее ногой. Тут опять
есть очень глубокий колодец и боковые ходы. В этом большом зале наблюдателя невольно поражают удивительные акустические эффекты — на каждое громкое
слово отвечает стоголосое эхо, а при падении камня в колодец поднимается грохот, словно пушечная пальба: кажется, будто происходят обвалы и рушатся своды.
Название Тапоуза
есть искаженное китайское
слово «Да-пао-цзы» (то
есть Большая лагуна).
Маньчжурское
слово «Сихотэ-Алинь» местные китайцы переделали по-своему: «Си-хо-та Линь», то
есть Перевал западных больших рек. И действительно, к западу от водораздела текут большие реки: Ваку, Иман, Бикин, Хор и т.д. Гольды называют его Дзуб-Гын, а удэгейцы — Ада-Сололи, причем западный его склон они называют Ада-Цазани, а восточный — Ада-Намузани, от
слова «наму», что значит — море.
Он потрясал в воздухе своей винтовкой. В таком возбужденном состоянии я никогда его не видывал. В глазах Дерсу
была видна глубокая вера в то, что тигр, амба, слышит и понимает его
слова. Он
был уверен, что тигр или примет вызов, или оставит нас в покое и уйдет в другое место. Прождав 5 минут, старик облегченно вздохнул, затем закурил свою трубку и, взбросив винтовку на плечо, уверенно пошел дальше по тропинке. Лицо его снова стало равнодушно-сосредоточенным. Он «устыдил» тигра и заставил его удалиться.
С правой стороны поляны
было узкое болото с солонцами, куда, по
словам Дерсу, постоянно по ночам выходили изюбры и дикие козы, чтобы полакомиться водяным лютиком и погрызть соленую черную землю.
В
словах старика
было столько душевного волнения, что я опять стал жалеть его, начал успокаивать и старался перевести разговор на другую тему.
Дальше из его
слов я понял, что раньше это
были люди, но они заблудились в горах, погибли от голода, и вот теперь души их бродят по тайге в таких местах, куда редко заходят живые.
По длине своей Тютихе (по-удэгейски — Ногуле)
будет, пожалуй, больше всех рек южной части прибрежного района (около 80 км). Название ее — искаженное китайское
слово «Что-чжи-хе», то
есть «Река диких свиней». Такое название она получила оттого, что дикие кабаны на ней как-то раз разорвали 2 охотников. Русские в искажении пошли еще дальше, и
слово «Тютихе» [Цзю-цзи-хэ — девятая быстрая река.] исказили в «Тетиха», что уже не имеет никакого смысла.
Тут я нашел одну старуху, которая еще помнила свой родной язык. Я уговорил ее поделиться со мной своими знаниями. С трудом она могла вспомнить только 11
слов. Я записал их, они оказались принадлежащими удэгейцам. 50 лет тому назад старуха (ей тогда
было 20 лет) ни одного
слова не знала по-китайски, а теперь она совершенно утратила все национальное, самобытное, даже язык.
По
словам китайцев, раньше кабанов
было значительно меньше. Они расплодились в последние 10 лет, и, если бы их не уничтожали тигры, они заполонили бы всю тайгу.
Китаец торопил нас. Ему хотелось поскорее добраться до другой фанзы, которая, по его
словам,
была еще в 12 км. И действительно, к полудню мы нашли эту фанзочку. Она
была пустая. Я спросил нашего вожатого, кто ее хозяин. Он сказал, что в верховьях Имана соболеванием занимаются китайцы, живущие на берегу моря, дальше, вниз по реке,
будут фанзы соболевщиков Иодзыхе, а еще дальше на значительном протяжении следует пустынная область, которая снова оживает немного около реки Кулумбе.
С перевала мы спустились к реке Папигоузе, получившей свое название от двух китайских
слов: «папи» — то
есть береста, и «гоуз» — долинка [Или «река, по которой много леса».]. Речка эта принимает в себя справа и слева два горных ручья. От места слияния их начинается река Синанца, что значит — Юго-западный приток. Дальше долина заметно расширяется и идет по отношению к Сихотэ-Алиню под углом в 10°. Пройдя по ней 4 км, мы стали биваком на берегу реки.
Со
словами Дерсу нельзя
было не согласиться. У себя на родине китайцы уничтожили все живое. У них в стране остались только вороны, собаки и крысы. Даже в море, вблизи берегов, они уничтожили всех трепангов, крабов, моллюсков и всю морскую капусту. Богатый зверем и лесами Приамурский край ожидает та же участь, если своевременно не
будут приняты меры к борьбе с хищничеством китайцев.
Сначала мне показалось странным сопоставление — царь и хунхузы, но, вникнув в смысл его
слов, я понял ход его мысли. Раз происходит сортировка людей по сословиям, то должны
быть богатые и бедные, праздные и трудящиеся. Раз их сортируют на честных и бесчестных, то преступный элемент отделяется, ассоциируется и образует нечто вроде особой касты, по-китайски именуемой хунхузами.
На половине пути от моря, на месте слияния Сицы и Дунцы, с левой стороны
есть скала Да-Лаза. Рассказывают, что однажды какой-то старик китаец нашел около нее женьшень крупных размеров. Когда корень принесли в фанзу, сделалось землетрясение, и все люди слышали, как ночью скала Да-Лаза стонала. По
словам китайцев, река Санхобе на побережье моря является северной границей, до которой произрастает женьшень. Дальше на север никто его не встречал.
Наблюдая за китайцами, я убедился, какой популярностью среди них пользовался Чжан Бао.
Слова его передавались из уст в уста. Все, что он приказывал, исполнялось охотно и без проволочек. Многие приходили к нему за советом, и, кажется, не
было такого запутанного дела, которого он не мог бы разобрать и найти виновных. Находились и недовольные. Часто это
были люди с преступным прошлым. Чжан Бао умел обуздывать их страсти.
И точно в ответ на его
слова в горах послышался шум, потом налетел сильный порыв ветра с той стороны, откуда мы его не ожидали. Дрова разгорелись ярким пламенем. Вслед за первым порывом налетел второй, потом третий, пятый, десятый, и каждый порыв
был продолжительнее предыдущего. Хорошо, что палатки наши
были крепко привязаны, иначе их сорвало бы ветром.
Утром китайцы проснулись рано и стали собираться на охоту, а мы — в дорогу. Взятые с собой запасы продовольствия приходили к концу. Надо
было пополнить их. Я купил у китайцев немного буды и заплатил за это 8 рублей. По их
словам, в этих местах пуд муки стоит 16 рублей, а чумиза 12 рублей. Ценятся не столько сами продукты, сколько их доставка.
Тут можно
было видеть рабство в буквальном смысле этого
слова.
От места нашей стоянки до Арму, по
словам проводников,
было 3 дня хода. Но можно сократить расстояние, если пересечь иманскую петлю напрямик горами. Тогда можно выйти прямо к местности Сянь-ши-хеза, находящейся ниже Арму по течению на 50 км. Ввиду недостатка продовольствия сокращение пути теперь
было особенно важно. Удэгейцы обещали проводить нас до того места, где нужно
было свернуть с Имана.
С левой стороны высилась скалистая сопка. К реке она подходила отвесными обрывами. Здесь мы нашли небольшое углубление вроде пещеры и развели в нем костер. Дерсу повесил над огнем котелок и вскипятил воду. Затем он достал из своей котомки кусок изюбровой кожи, опалил ее на огне и стал ножом мелко крошить, как лапшу. Когда кожа
была изрезана, он высыпал ее в котелок и долго варил. Затем он обратился ко всем со следующими
словами...
Все почувствовали прилив энергии и пошли бодрее. Как бы в ответ на его
слова впереди послышался отдаленный собачий лай. Еще один поворот, и мы увидели огоньки. Это
было китайское селение Сянь-ши-хеза [Сянь-ши-хэ-цзы — ароматная речка.].
Речь его
была чистая, правильная, нековерканная,
слова свои он часто пересыпал русскими пословицами.