Неточные совпадения
На Дальнем Востоке среди моряков я нашел доброжелателей и друзей. В 1906 году они устроили для меня на берегу моря питательные базы и на
каждый пункт, кроме моих ящиков, добавили от себя еще по ящику
с красным вином, консервами, галетами, бисквитами и т.д.
Крепкие недоуздки
с железными кольцами, торбы и путы, ковочный инструмент и гвозди, запас подков (по три пары на
каждого коня) и колокольчик для передовой лошади, которая на пастбище водит весь табун за собой, дополняли конское снаряжение.
Кроме того, для
каждой лошади были сшиты головные покрывала
с наушниками.
Вместо постели у
каждого имелись тонкие войлоки, обшитые
с одной стороны непромокаемым брезентом, под которые подвертывались края пологов.
На следующий день решено было сделать дневку. Надо было посушить имущество, почистить седла и дать лошадям отдых. Стрелки
с утра взялись за работу.
Каждый из них знал, у кого что неладно и что надо исправить.
Я направился к одной фанзе. Тут на огороде работал глубокий старик. Он полол грядки и
каждый раз, нагибаясь, стонал. Видно было, что ему трудно работать, но он не хотел жить праздно и быть другим в тягость. Рядом
с ним работал другой старик — помоложе. Он старался придать овощам красивый вид, оправлял их листья и подрезал те, которые слишком разрослись.
Возвратясь в фанзу, я принялся за дневник. Тотчас ко мне подсели 2 китайца. Они следили за моей рукой и удивлялись скорописи. В это время мне случилось написать что-то машинально, не глядя на бумагу. Крик восторга вырвался из их уст. Тотчас
с кана соскочило несколько человек. Через 5 минут вокруг меня стояли все обитатели фанзы, и
каждый просил меня проделать то же самое еще и еще, бесконечное число раз.
В тайге Уссурийского края надо всегда рассчитывать на возможность встречи
с дикими зверями. Но самое неприятное — это встреча
с человеком. Зверь спасается от человека бегством, если же он и бросается, то только тогда, когда его преследуют. В таких случаях и охотник и зверь —
каждый знает, что надо делать. Другое дело человек. В тайге один бог свидетель, и потому обычай выработал особую сноровку. Человек, завидевший другого человека, прежде всего должен спрятаться и приготовить винтовку.
Я заметил, что бурундук постоянно возвращается к одному и тому же месту и
каждый раз что-то уносит
с собой. Когда он уходил, его защечные мешки были туго набиты, когда же он появлялся снова на поверхности земли, рот его был пустой.
После ужина люди начали устраиваться на ночь. Некоторые из них поленились ставить комарники и легли спать на открытом воздухе, покрывшись одеялами. Они долго ворочались, охали, ахали, кутались
с головой, но это не спасало их от гнуса. Мелкие насекомые пробирались в
каждую маленькую складку. Наконец один из них не выдержал.
Реки Уссурийского края обладают свойством после
каждого наводнения перемещать броды
с одного места на другое. Найти замытую тропу не так-то легко. На розыски ее были посланы люди в разные стороны. Наконец тропа была найдена, и мы весело пошли дальше.
Сна как не бывало. На биваке поднялся шум. Голоса людей смешивались
с лаем собак.
Каждый старался рассказать, что он видел. Загурский говорил, что видел кабана, а Туртыгин спорил и доказывал, что это был медведь. Собаки отбегали от костра, лаяли, но тотчас же возвращались обратно. Только перед рассветом они немного успокоились.
Как бы ни был мал дождь в лесу, он всегда вымочит до последней нитки.
Каждый куст и
каждое дерево собирают дождевую воду на листьях и крупными каплями осыпают путника
с головы до ног. Скоро я почувствовал, что одежда моя стала намокать.
Когда мы подходили к фанзе, в дверях ее показался хозяин дома. Это был высокий старик, немного сутуловатый,
с длинной седой бородой и
с благообразными чертами лица. Достаточно было взглянуть на его одежду, дом и людские, чтобы сказать, что живет он здесь давно и
с большим достатком. Китаец приветствовал нас по-своему. В
каждом движении его, в
каждом жесте сквозило гостеприимство. Мы вошли в фанзу. Внутри ее было так же все в порядке, как и снаружи. Я не раскаивался, что принял приглашение старика.
Говоря это, он сам осматривал
каждый куст и
каждое дерево. Та к прошли мы около получаса. Дерсу все время шел впереди и не спускал глаз
с тропинки.
По дороге Дерсу рассказал мне, что исстари к западу от Сихотэ-Алиня жили гольды, а
с восточной стороны — удэгейцы, но потом там появились охотники-китайцы. Действительно, манзовские охотничьи шалаши встречались во множестве. Можно было так соразмерить свой путь, чтобы
каждый раз ночевать в балагане.
Я не знаю, что труднее — подъем или спуск. Правда, при подъеме в работе участвует дыхание, зато положение тела устойчивее. При спуске приходится все время бороться
с тяжестью собственного тела.
Каждый знает, как легко подыматься по осыпям вверх и как трудно по ним спускаться книзу.
Они тихонько пищали и проворно осматривали
каждую складку на дереве и действовали своими коническими клювами, как долотом, нанося удары не прямо, а сбоку, то
с одной, то
с другой стороны.
На биваке я застал всех в сборе. После ужина мы еще
с час занимались
каждый своей работой, а затем напились чаю и легли спать, кто где нашел для себя удобней.
Мы долго беседовали
с ним на эту тему. Он рассказывал мне и о других животных.
Каждое из них было человекоподобное и имело душу. У него была даже своя классификация их. Так, крупных животных он ставил отдельно от мелких, умных — отдельно от глупых. Соболя он считал самым хитрым животным.
И точно в ответ на его слова в горах послышался шум, потом налетел сильный порыв ветра
с той стороны, откуда мы его не ожидали. Дрова разгорелись ярким пламенем. Вслед за первым порывом налетел второй, потом третий, пятый, десятый, и
каждый порыв был продолжительнее предыдущего. Хорошо, что палатки наши были крепко привязаны, иначе их сорвало бы ветром.
По пути около устьев рек Мацангоу [Ма-чан-гоу — долина
с пастбищами для лошадей.], Сыфангоу [Сы-фан-гоу — четырехугольная долина.] и Гадала виднелись пустые удэгейские летники. В некоторых местах рыба еще не была убрана. Для укарауливания ее от ворон туземцы оставили собак. Последние несли сторожевую службу очень исправно.
Каждый раз, как только показывались пернатые воровки, они бросались на них
с лаем и отгоняли прочь.
Выбравшись на берег, первое, что мы сделали, — разложили костер. Надо было обсушиться. Кто-то подал мысль, что следует согреть чай и поесть. Начали искать мешок
с продовольствием, но его не оказалось. Не досчитались также одной винтовки. Нечего делать, мы закусили тем, что было у
каждого в кармане, и пошли дальше. Удэгейцы говорили, что к вечеру мы дойдем до фанзы Сехозегоуза. Та м в амбаре они надеялись найти мороженую рыбу.
Через полчаса мы снялись
с привала. Действительно, съеденная кожа хотя и не утолила голода, но дала желудку механическую работу.
Каждый раз, как кто-нибудь отставал, Дерсу начинал ругаться.
Говоря это, он достал
с воза теплые вязаные перчатки и подал их мне. Я взял перчатки и продолжал работать. 2 км мы шли вместе, я чертил, а крестьянин рассказывал мне про свое житье и ругательски ругал всех и
каждого. Изругал он своих односельчан, изругал жену, соседа, досталось учителю и священнику. Надоела мне эта ругань. Лошаденка его шла медленно, и я видел, что при таком движении к вечеру мне не удастся дойти до Имана. Я снял перчатки, отдал их возчику, поблагодарил его и, пожелав успеха, прибавил шагу.
Неточные совпадения
Ляпкин-Тяпкин, судья, человек, прочитавший пять или шесть книг, и потому несколько вольнодумен. Охотник большой на догадки, и потому
каждому слову своему дает вес. Представляющий его должен всегда сохранять в лице своем значительную мину. Говорит басом
с продолговатой растяжкой, хрипом и сапом — как старинные часы, которые прежде шипят, а потом уже бьют.
Дай только, боже, чтобы сошло
с рук поскорее, а там-то я поставлю уж такую свечу, какой еще никто не ставил: на
каждую бестию купца наложу доставить по три пуда воску.
За
каждым стулом девочка, // А то и баба
с веткою — // Обмахивает мух. // А под столом мохнатые // Собачки белошерстые. // Барчонки дразнят их…
Солдат опять
с прошением. // Вершками раны смерили // И оценили
каждую // Чуть-чуть не в медный грош. // Так мерил пристав следственный // Побои на подравшихся // На рынке мужиках: // «Под правым глазом ссадина // Величиной
с двугривенный, // В средине лба пробоина // В целковый. Итого: // На рубль пятнадцать
с деньгою // Побоев…» Приравняем ли // К побоищу базарному // Войну под Севастополем, // Где лил солдатик кровь?
У
каждого помещика // Сто гончих в напуску, // У
каждого по дюжине // Борзовщиков верхом, // При
каждом с кашеварами, //
С провизией обоз.