Преодоление платоновского дуализма, возносившего часть человеческой души к
миру идей, ведет к признанию космического духа, космического логоса.
Неточные совпадения
Дух, духовная действительность не сообразна с универсальными законами разума, совсем не есть
мир универсальных
идей, совсем не есть
мир объективный.
Платонистическое же учение поднимает высшее духовное начало в человеке до царства
идей, до универсалий идейного
мира.
У гностиков, которые синкретически смешивали разные
миры, разные мифы и
идеи, пневма и духовна, и материальна, космические силы господствуют над духом человека, освобожденным христианством.
Платон пытался найти выход из имманентного круговорота космической жизни, в котором нет правды и справедливости, через обращение к иному
миру,
миру вечных
идей.
В
мире происходит суд над
идеей Бога, оскорбительной для чистой совести и для чистой человечности.
Аскетическая метафизика, подменившая
идею Царства Божьего
идеей личного спасения, оказалась вместе с тем социальным приспособлением к условиям этого «
мира», она разом и отрицала «
мир» как греховный, и принимала «
мир» как неизменный.
— В
мире идей необходимо различать тех субъектов, которые ищут, и тех, которые прячутся. Для первых необходимо найти верный путь к истине, куда бы он ни вел, хоть в пропасть, к уничтожению искателя. Вторые желают только скрыть себя, свой страх пред жизнью, свое непонимание ее тайн, спрятаться в удобной идее. Толстовец — комический тип, но он весьма законченно дает представление о людях, которые прячутся.
Неточные совпадения
— Он говорит, что внутренний
мир не может быть выяснен навыками разума мыслить
мир внешний идеалистически или материалистически; эти навыки только суживают, уродуют подлинное человеческое, убивают свободу воображения
идеями, догмами…
«Нет. Конечно — нет. Но казалось, что она — человек другого
мира, обладает чем-то крепким, непоколебимым. А она тоже глубоко заражена критицизмом. Гипертрофия критического отношения к жизни, как у всех. У всех книжников, лишенных чувства веры, не охраняющих ничего, кроме права на свободу слова, мысли. Нет, нужны
идеи, которые ограничивали бы эту свободу… эту анархию мышления».
Тут Самгин вспомнил о
мире, изображенном на картинах Иеронима Босха, а затем подумал, что Федор Сологуб — превосходный поэт, но — «пленный мыслитель», — он позволил овладеть собой одной
идее —
идее ничтожества и бессмысленности жизни.
— Был, — сказала Варвара. — Но он — не в ладах с этой компанией. Он, как ты знаешь, стоит на своем:
мир — непроницаемая тьма, человек освещает ее огнем своего воображения,
идеи — это знаки, которые дети пишут грифелем на школьной доске…
«
Идея человечества так же наивна, как
идея божества. Пыльников — болван. Никто не убедит меня, что
мир делится на рабов и господ. Господа рождаются в среде рабов. Рабы враждуют между собой так же, как и владыки.
Миром двигают силы ума, таланта».