Неточные совпадения
Сейчас в темные еще
массы русского
народа брошены семена ненависти к «буржуазии» и «буржуазности».
И то, как воспринимаются
массами эти заклинательные слова о «буржуазии» и «буржуазности», внушает опасение не только за судьбу России, русского государства, русского народного хозяйства, но — в тысячу раз важнее — за судьбу души русского
народа, души женственной, податливой и хрупкой, не прошедшей суровой школы самодисциплины и самоуправления.
Ярость, злоба, ненависть, жажда крови и насилий прекратится, когда народная
масса просветится сознанием того, что в России сейчас невозможен социализм и безграничное увеличение благосостояния рабочих и крестьян, невозможно полное социальное равенство не потому только, что этого не хотят буржуазные, имущие классы, но прежде всего потому, что это невозможно объективно, что это противоречит непреложным законам природы, что этого не допускает бедность России, ее промышленная отсталость, некультурность
народа, духовная немощь русского общества и т. п.
Русская вера в «
народ» была идолопоклонством, поклонением человекам и человечеству, сотворением себе кумира из внешней
массы.
Русский
народ не выше закона, это — иллюзия; он не в благодатном царстве, он — ниже закона, он в значительной
массе своей в зверином царстве.
Основана эта идея на преклонении перед
народом и народной стихийностью, и переходит она в идолопоклонство перед количественной
массой.
Интернационал не может быть братством
народов, он может быть лишь упразднением
народов, утверждением бескачественной трудовой человеческой
массы, в которой утопает все индивидуальное и конкретное.
И если Россия начнет свободное существование с самоупразднения, с раздробления, с утраты своего образа среди
народов мира, то источник возможного света от нее погаснет, и русские люди превратятся в рассыпающуюся бесцветную
массу.
Русская левая интеллигенция в своей
массе всегда находилась в рабстве у мужицкого царства и идолопоклонствовала перед «
народом».
Жизненный опыт показал, что нет никаких оснований верить в эмпирический
народ, в количественную
массу, что поклонение ему есть идолопоклонство и ведет к угашению духа, к измене живому Богу.
Демагогия всегда фальсифицирует волю
народа, она пользуется темными инстинктами и страстями народных
масс, чтобы совершить насилие над
народом и подчинить его себе.
Народ наш в
массе своей еще темен и сам еще не знает, чего хочет, сам не определил своей воли.
Народ не есть механическая
масса нынешнего дня истории, он есть соборная личность, живущая тысячелетие.
Горьким опытом узнаем мы, что значит восстание
народа, не принявшего еще культуры и громящего культуру, что несет с собой восстание количественной
массы, не подчиненной никаким качествам, сбросившей всякую норму и закон.
Интеллигентское полупросвещение быстро убило остатки веры в
массе русского
народа.
Делать всё для
масс народа, а не ждать ничего от них; массы составляют объект нашей деятельности, но не могут быть нашими сотрудниками до тех пор, пока они инертны, как теперь, — начал он, как будто читал лекцию.
В один из приездов Николая в Москву один ученый профессор написал статью в которой он, говоря о
массе народа, толпившейся перед дворцом, прибавляет, что стоило бы царю изъявить малейшее желание — и эти тысячи, пришедшие лицезреть его, радостно бросились бы в Москву-реку.
Это последнее обстоятельство объяснялось тем, что в народе прошел зловещий слух: паны взяли верх у царя, и никакой опять свободы не будет. Мужиков сгоняют в город и будут расстреливать из пушек… В панских кругах, наоборот, говорили, что неосторожно в такое время собирать в город такую
массу народа. Толковали об этом накануне торжества и у нас. Отец по обыкновению махал рукой: «Толкуй больной с подлекарем!»
Неточные совпадения
— Героем времени постепенно становится толпа,
масса, — говорил он среди либеральной буржуазии и, вращаясь в ней, являлся хорошим осведомителем для Спивак. Ее он пытался пугать все более заметным уклоном «здравомыслящих» людей направо, рассказами об организации «Союза русского
народа», в котором председательствовал историк Козлов, а товарищем его был регент Корвин, рассказывал о работе эсеров среди ремесленников, приказчиков, служащих. Но все это она знала не хуже его и, не пугаясь, говорила:
— Интересно, что сделает ваше поколение, разочарованное в человеке? Человек-герой, видимо, антипатичен вам или пугает вас, хотя историю вы мыслите все-таки как работу Августа Бебеля и подобных ему. Мне кажется, что вы более индивидуалисты, чем народники, и что
массы выдвигаете вы вперед для того, чтоб самим остаться в стороне. Среди вашего брата не чувствуется человек, который сходил бы с ума от любви к
народу, от страха за его судьбу, как сходит с ума Глеб Успенский.
Сам Кутузов — не глуп и, кажется, искренно верит во все, что говорит, но кутузовщина, все эти туманности:
народ,
массы, вожди — как все это убийственно!
— Окруженная стихией зоологических инстинктов
народа, интеллигенция должна вырабатывать не политические теории, которые никогда и ничего не изменяли и не могут изменить, а психическую силу, которая могла бы регулировать сопротивление вполне естественного анархизма народных
масс дисциплине государства.
Затем, при помощи прочитанной еще в отрочестве по настоянию отца «Истории крестьянских войн в Германии» и «Политических движений русского
народа», воображение создало мрачную картину: лунной ночью, по извилистым дорогам, среди полей, катятся от деревни к деревне густые, темные толпы, окружают усадьбы помещиков, трутся о них; вспыхивают огромные костры огня, а люди кричат, свистят, воют, черной
массой катятся дальше, все возрастая, как бы поднимаясь из земли; впереди их мчатся табуны испуганных лошадей, сзади умножаются холмы огня, над ними — тучи дыма, неба — не видно, а земля — пустеет, верхний слой ее как бы скатывается ковром, образуя все новые, живые, черные валы.