Индивидуум в своем биологическом самоутверждении и эгоцентризме может оторваться от
жизни рода, но это само по себе никогда не ведет к утверждению личности, к ее раскрытию и расцвету.
О феномене любви, который совершенно отличается и от феномена физиологического удовлетворения полового влечения, и от феномена социальной организации
жизни рода в семье, никто и не упоминает.
Хотя жизнь пола оставалась для христианской мысли исключительно фактом физиологическим и социальным и отнесена была к
жизни рода, а не личности, христианская церковь установила таинство брака.
Неточные совпадения
Из всех
родов познания познание этическое есть наиболее бесстрашное и наиболее горькое, ибо в нем раскрывается ценность и смысл
жизни и в нем же разверзается грех и зло.
Но этим самым христианство делает нравственную
жизнь личности независимой от
рода, от коллектива.
Это мы постоянно наблюдаем в
жизни семейств, где всякого
рода бессознательные состояния ревности, зависти, обиды, властолюбия и жажды господства в сознательных отношениях, словах и поступках выражаются неискренне и лживо, ищут фиктивных поводов и отводов, прикрываются внешне совсем не тем, что есть внутри.
И нравственная
жизнь человека и ныне еще раздирается между нравственными понятиями и оценками, образовавшимися, когда господствовал
род и был субъектом нравственной
жизни, и нравственными понятиями и оценками, образовавшимися, когда поднялась личность и стала субъектом нравственной
жизни.
Этика закона, выработанная в эпоху абсолютного господства
рода и общества над личностью, терзает личность и тогда, когда уже пробудилась личная совесть и в нее перенесен центр тяжести нравственной
жизни.
Это определяется тем, что последствием интимной половой
жизни является деторождение, продолжение человеческого
рода, т. е. интимно-личное и совершенно несоциальное имеет социальные последствия.
Как факт физиологический,
жизнь пола или влечет за собой деторождение и благополучное продолжение человеческого
рода, или разврат и разложение
рода.
Как факт социальный,
жизнь пола влечет за собой образование семьи, и она организуется в интересах общества и
рода и в соответствии со структурой общества.
Цель и смысл соединения мужчины и женщины лежит не в
роде и не в обществе, а в личности, в ее стремлении к полноте и к цельности
жизни, к вечности.
Тот факт, что половой акт соединения мужчины и женщины, предполагающий утерю девства, особенно катастрофическую у женщины, призван продолжать человеческий
род, указывает на глубокий надлом в поле, на падение человека в половой
жизни.
Смысл же любви, ее идея и принцип есть победа над падшей
жизнью пола, в которой личность и дух превращены в орудие безличного
рода и достигается дурная бесконечность вместо вечности.
Для Розанова подлинной первореальностью и носителем
жизни является не личность, а
род.
Но трагическая проблема смерти есть проблема личности, а не
рода, и она переживается со всей остротой, когда личность переживает себя и сознает себя подлинным бытием и носителем
жизни.
Естественные религии организовали
жизнь рода, спасали человечество от окончательного распадения и гибели, создавали колыбель истории, той истории, которая вся покоится на натуральном роде, на естественном продолжении человечества во времени, но имеет своей конечной задачей преобразить человеческий род в богочеловечество, победив естественную стихию.
Губительны для доброй жизни излишества в пище, так же и еще более губительны для доброй жизни излишества половой жизни. И потому чем меньше отдается человек тому и другому, тем лучше для его истинно духовной жизни. Разница между тем и другим, однако, большая. Отказавшись совсем от пищи, человек уничтожает свою жизнь; отказавшись же от половой жизни, человек не прекращает ни своей жизни, ни
жизни рода, которая зависит не от него одного.
Неточные совпадения
«Бабенка, а умней тебя! — // Помещик вдруг осклабился // И начал хохотать. — // Ха-ха! дурак!.. Ха-ха-ха-ха! // Дурак! дурак! дурак! // Придумали: господский срок! // Ха-ха… дурак! ха-ха-ха-ха! // Господский срок — вся
жизнь раба! // Забыли, что ли, вы: // Я Божиею милостью, // И древней царской грамотой, // И
родом и заслугами // Над вами господин!..»
Так как он не знал этого и вдохновлялся не непосредственно
жизнью, а посредственно,
жизнью уже воплощенною искусством, то он вдохновлялся очень быстро и легко и так же быстро и легко достигал того, что то, что он писал, было очень похоже на тот
род, которому он хотел подражать.
«Да и вообще, — думала Дарья Александровна, оглянувшись на всю свою
жизнь за эти пятнадцать лет замужества, — беременность, тошнота, тупость ума, равнодушие ко всему и, главное, безобразие. Кити, молоденькая, хорошенькая Кити, и та так подурнела, а я беременная делаюсь безобразна, я знаю.
Роды, страдания, безобразные страдания, эта последняя минута… потом кормление, эти бессонные ночи, эти боли страшные»…
Кроме того, во время
родов жены с ним случилось необыкновенное для него событие. Он, неверующий, стал молиться и в ту минуту, как молился, верил. Но прошла эта минута, и он не мог дать этому тогдашнему настроению никакого места в своей
жизни.
— Должно быть, тот
род жизни, который вы избрали, отразился на ваших понятиях. Я настолько уважаю или презираю и то и другое… я уважаю прошедшее ваше и презираю настоящее… что я был далек от той интерпретации, которую вы дали моим словам.