Неточные совпадения
Но любовь к
познанию или
искусству, любовь к отечеству или культуре имеет нравственную ценность и должна быть признана добром, если добро понимать целостно.
Человек то совершает жертву своим призванием в
познании или
искусстве во имя ценностей религиозных, во имя аскетического подвига и достижения большого личного совершенства, то жертвует своим личным совершенством во имя творчества поэта или философа.
Законническая этика решает вопрос очень просто: если происходит столкновение нравственного долга с любовью, хотя бы и обладающей высшей ценностью, то нужно пожертвовать любовью во имя нравственного долга, если происходит столкновение ценности чисто нравственной с творческим призванием в
познании или
искусстве, то нужно пожертвовать творческим призванием во имя ценности чисто нравственной.
Так вопрос о творческом призвании человека в
познании или
искусстве приобретает нравственное значение.
Философия всегда боролась за свободу своего творческого акта, всегда была
искусством познания и постоянно испытывала рабскую зависимость от необходимости, к которой приспособлялась путем научности.
Неточные совпадения
— Это, очевидно, местный покровитель
искусств и наук. Там какой-то рыжий человек читал нечто вроде лекции «Об инстинктах
познания», кажется? Нет, «О третьем инстинкте», но это именно инстинкт
познания. Я — невежда в философии, но — мне понравилось: он доказывал, что
познание такая же сила, как любовь и голод. Я никогда не слышала этого… в такой форме.
Это прежде всего религиозное беспокойство и религиозное искание, это — постоянный переход в философии за границы философского
познания, в поэзии — за границы
искусства, в политике — за границы политики в направлении эсхатологической перспективы.
Его идеал «свободной жизни» определителен: это — свобода от всех этих исчисленных цепей рабства, которыми оковано общество, а потом свобода — «вперить в науки ум, алчущий
познаний», или беспрепятственно предаваться «
искусствам творческим, высоким и прекрасным», — свобода «служить или не служить», «жить в деревне или путешествовать», не слывя за то ни разбойником, ни зажигателем, и — ряд дальнейших очередных подобных шагов к свободе — от несвободы.
А относительно настоящего можно лишь повторить то, что сказал когда-то средневековый арабский писатель Аерроес: «Честному человеку может доставлять наслаждение теория врачебного
искусства, но его совесть никогда не позволит ему переходить к врачебной практике, как бы обширны ни были его
познания».
Искусство есть мудрость будущего века, его
познание, его философия.