Неточные совпадения
Генезис духа, генезис сознания, различение и оценка вызывает страх,
ужас, страх безотчетный и беспричинный, страх перед
тайной божественной жизни, от которой человек отпал.
Тоска и мистический
ужас есть стояние не перед опасностями, подстерегающими нас в греховном мире, а перед
тайной бытия, от которой человек оторван.
Тоска переходит в
ужас перед
тайной бытия.
И подлинный
ужас можно испытывать только перед
тайной бытия или перед темным хаосом, а не перед опасностями обыденной жизни.
Можно испытать заботу и страх перед болезнью близкого человека и опасностью смерти, но, когда наступает минута смерти, заботы уже нет и нет обыденного страха, а есть мистический
ужас перед
тайной смерти, есть тоска по миру, в котором смерти нет.
Страха перед Богом не может и не должно быть, выражение «страх Божий» неточное и требует истолкования, перед Богом можно испытывать лишь мистический
ужас,
ужас перед бесконечной
тайной и испытывать тоску по Богу.
Духовная и нравственная жизнь человека определялась страхом перед Богом и перед добром, а не священным
ужасом перед Божьей
тайной, не тоской по Божьей правде, не любовью к Богу и Божьему добру.
То же, что я называю «
ужасом», — бескорыстно, не утилитарно, не эвдемонистично, не означает озабоченности и страха перед будущими страданиями, а чистое переживание бездны, отделяющей наш греховный обыденный мир и нашу низшую природу от высшего, горнего, божественного мира, от бесконечной
тайны бытия.
Тоска и
ужас связаны, но
ужас ближе к
тайне бытия, чем тоска,
ужас духовнее, тоска же душевнее.
Древний страх, терзавший человека, беспомощность и покинутость человека, искание помощи и покровительства есть смешение священного, трансцендентного
ужаса перед
тайной бытия, перед бездной и страха животного, овладевшего грешным миром, страха в узком смысле слова.
Трансцендентный
ужас перед
тайной смерти не делает человека фантастом и не создает фантасмагорических призраков.
Человек, одержимый страхом смерти, целиком находится по сю сторону жизни, в этом мире, и не способен уже испытывать трансцендентного
ужаса перед
тайной смерти, он слишком поглощен своим организмом, слишком привязан к земной жизни и дрожит за нее.
Побеждай низменный, животный страх смерти, но всегда имей в себе духовный страх смерти, священный
ужас перед
тайной смерти.
Но им никогда не удастся опровергнуть той истины, что в страхе смерти, в священном
ужасе перед ней приобщается человек к глубочайшей
тайне бытия, что в смерти есть откровение.
Николай Петрович читал ему журналы, Фенечка ему прислуживала по-прежнему, приносила бульон, лимонад, яйца всмятку, чай; но
тайный ужас овладевал ею каждый раз, когда она входила в его комнату.
В то самое время, как Гарибальди называл Маццини своим «другом и учителем», называл его тем ранним, бдящим сеятелем, который одиноко стоял на поле, когда все спало около него, и, указывая просыпавшимся путь, указал его тому рвавшемуся на бой за родину молодому воину, из которого вышел вождь народа итальянского; в то время, как, окруженный друзьями, он смотрел на плакавшего бедняка-изгнанника, повторявшего свое «ныне отпущаеши», и сам чуть не плакал — в то время, когда он поверял нам свой
тайный ужас перед будущим, какие-то заговорщики решили отделаться, во что б ни стало, от неловкого гостя и, несмотря на то, что в заговоре участвовали люди, состарившиеся в дипломациях и интригах, поседевшие и падшие на ноги в каверзах и лицемерии, они сыграли свою игру вовсе не хуже честного лавочника, продающего на свое честное слово смородинную ваксу за Old Port.
Все знали, что это сыщики, и глядели на них с тем же
тайным ужасом и брезгливым любопытством, с каким простой народ смотрит на палачей.
Он встречал на коне солнце, составлял легионы, приучал их к стройному шествию, к быстрым движениям и стремительному нападению в присутствии жен новогородских, которые с любопытством и
тайным ужасом смотрели на сей образ битвы.
Неточные совпадения
Что ж?
Тайну прелесть находила // И в самом
ужасе она: // Так нас природа сотворила, // К противуречию склонна. // Настали святки. То-то радость! // Гадает ветреная младость, // Которой ничего не жаль, // Перед которой жизни даль // Лежит светла, необозрима; // Гадает старость сквозь очки // У гробовой своей доски, // Всё потеряв невозвратимо; // И всё равно: надежда им // Лжет детским лепетом своим.
— Хотя астрономы издревле славятся домыслами своими о
тайнах небес, но они внушают только
ужас, не говоря о том, что ими отрицается бытие духа, сотворившего все сущее…
«Вот — именно, разгримировался до полной обнаженности своей
тайны, своего анархического существа. И отсюда, из его ненависти к власти, —
ужас, в котором он показывает царей».
— Люди почувствуют себя братьями только тогда, когда поймут трагизм своего бытия в космосе, почувствуют
ужас одиночества своего во вселенной, соприкоснутся прутьям железной клетки неразрешимых
тайн жизни, жизни, из которой один есть выход — в смерть.
— «Люблю вас»! — говорит она. Меня! Что, если правда… А выстрел? — шептал он в
ужасе, — а автор синего письма? Что за
тайна! кто это!..