Неточные совпадения
Может меняться взгляд на
то, где и как осуществляется
свобода духа.
Но если любовь к
свободе заменяется любовью к рабству и насилию,
то происходит измена.
Мне особенно близок дуализм Канта, кантовское различение царства
свободы и царства природы, кантовское учение о
свободе умопостигаемого характера и кантовские волюнтаризм, взгляд на мир явлений, как отличный от
того подлинного мира, который он неудачно назвал миром вещей в себе.
В русской эмиграции я увидел
то же отвращение к
свободе, такое же её отрицание, как и в коммунистической России.
Менее понятна и менее оправдана такая нелюбовь к
свободе и духовному творчеству
тех, которые почитают себя культурным слоем и хранителями духовной культуры.
В объективации человек находится во власти детерминации, в царстве безличности, в трансцендировании человек находится в царстве
свободы, и встреча человека с
тем, что его превосходит, носит личный характер, сверхличное не подавляет личности.
Личность не порождается родовым космическим процессом, не рождается от отца и матери, она происходит от Бога, является из другого мира; она свидетельствует о
том, что человек есть точка пересечения двух миров, что в нем происходит борьба духа и природы,
свободы и необходимости, независимости и зависимости.
Человек подвергается насильственной социализации, в
то время как личность человеческая должна быть в свободном общении, в свободной общности, в коммюнотарности, основанной на
свободе и любви.
Социальное реформирование общества воспринимается как насилие
теми, для кого известный привычный социальный строй представляется
свободой, хотя бы он был страшно несправедлив.
Свобода, ставшая привычной жизнью, переходит в незаметное порабощение человека, это
свобода объективированная, в
то время как
свобода есть царство субъекта.
Трансцендирование в
свободе никогда не означает подчинения чужой воле, что и есть рабство, а подчинение Истине, которая вместе с
тем есть путь и жизнь.
Мы должны говорить обратное
тому, что всегда говорят: божественное обнаруживается в «частях», никогда не в «целом», в индивидуальном, никогда не в общем, оно обнаруживается не в миропорядке, ничего общего с Богом не имеющем, а в восстании страдающей личности против миропорядка, восстании
свободы против необходимости.
Не понимают только
того, что, если пантеизм есть ересь,
то это ересь прежде всего относительно человека и человеческой
свободы, а не относительно Бога.
Для
того чтобы не было монизма и пантеизма, нужно признать самостоятельность человека, не сотворенную в нем
свободу, не детерминированную Богом, его способность к творчеству.
Но если природа означает противоположение
свободе,
то она
тем самым означает противоположение личности, противоположение духу.
Человек борется с насилием этой природной необходимости через познание этой необходимости, и может быть лишь к этой сфере применимо
то, что
свобода есть результат необходимости, сознанность и познанность необходимости.
Это вполне аналогично
тому, что объективной телеологии нужно противопоставлять не детерминизм, а
свободу.
Свободе принадлежит примат над традицией, но возможно свободное вживание в
то, что было истинного в традиции.
И вопрос не в
том, чтобы идти от цивилизации к природе, а в
том, чтобы идти от цивилизации к
свободе.
В каждом человеке есть два царства — света и
тьмы, правды и лжи,
свободы и рабства.
Если собственность есть гарантия
свободы и независимости человека,
то все люди, все без исключения, должны иметь собственность,
то недопустимо существование пролетариата.
Он не знает иной
свободы, чем
та, которая дается собственностью.
Это
тема о
свободе и рабстве человека.
При этом личность должна быть более социальной в хорошем смысле и менее социальной в дурном смысле,
то есть социальной из
свободы, а не социальной из детерминизма и рабства.
Невозможно и не должно отказаться от любви во имя долга, социального и религиозного, это рабье требование, отказаться можно только во имя
свободы или во имя жалости,
то есть другой любви же.
Иллюзия, которой подвергается человек, заключается в
том, что он готов видеть свою
свободу в удовлетворении полового влечения в
то время, как он находится в состоянии принуждения.
Если эстет живет в мире своих ощущений и эмоций,
то это совсем не означает, что он живет в экзистенциальном мире субъектности, в мире духа,
свободы и творческой активности.
Любовь к
свободе, стремление к освобождению есть показатель уже некоторой высоты человека, свидетельствует о
том, что человек внутренне уже перестает быть рабом.
Дух экстериоризируется, выбрасывается вовне и действует на человека, как необходимость, и он возвращается к себе, внутрь,
то есть к
свободе.
Человек переходит от рабства к
свободе, от раздробленности к целостности, от безличности к личности, от пассивности к творчеству,
то есть переходит к духовности.
Гегель хотел внушить человеку
то сознание, что рабство у истории есть
свобода.
Вся тайна тут в
том, что Бог не действует в детерминированном ряду объективированной природы, Он действует лишь в
свободе, лишь через
свободу человека.
Это была иллюзия, хотя и имеющая связь с глубокой
темой H. Федоров хотел победить смерть, обратить время, изменить прошлое путем «общего дела» активного воскрешения Это была великая и христианская идея, но она не была достаточно связана с проблемой личности и
свободы, с проблемой победы сознания над объективацией.
Когда человек сделает
то, к чему он призван, тогда лишь будет второе явление Христа, тогда будет новое небо и новая земля, будет царство
свободы.
Она поручила свое дитя Марье Егоровне, матери жениха, а последнему довольно серьезно заметила, чтобы он там, в деревне, соблюдал тонкое уважение к невесте и особенно при чужих людях, каких-нибудь соседях, воздерживался от
той свободы, которою он пользовался при ней и своей матери, в обращении с Марфенькой, что другие, пожалуй, перетолкуют иначе — словом, чтоб не бегал с ней там по рощам и садам, как здесь.
Неточные совпадения
Так прошел и еще год, в течение которого у глуповцев всякого добра явилось уже не вдвое или втрое, но вчетверо. Но по мере
того как развивалась
свобода, нарождался и исконный враг ее — анализ. С увеличением материального благосостояния приобретался досуг, а с приобретением досуга явилась способность исследовать и испытывать природу вещей. Так бывает всегда, но глуповцы употребили эту"новоявленную у них способность"не для
того, чтобы упрочить свое благополучие, а для
того, чтоб оное подорвать.
Никто вернее Степана Аркадьича не умел найти
ту границу
свободы, простоты и официальности, которая нужна для приятного занятия делами.
Теперь Анна уж признавалась себе, что он тяготится ею, что он с сожалением бросает свою
свободу, чтобы вернуться к ней, и, несмотря на
то, она рада была, что он приедет.
Вронский приехал на выборы и потому, что ему было скучно в деревне и нужно было заявить свои права на
свободу пред Анной, и для
того, чтоб отплатить Свияжскому поддержкой на выборах за все его хлопоты для Вронского на земских выборах, и более всего для
того, чтобы строго исполнить все обязанности
того положения дворянина и землевладельца, которое он себе избрал.
Левин старался чрез нее выпытать решение
той для него важной загадки, которую представлял ее муж; но он не имел полной
свободы мыслей, потому что ему было мучительно неловко.